Иван и Денис дружили с детства, но между ними пробежал черный кот, который с тех пор таскал за собой молодые крепкие побеги ненависти.
– Я знаю, что ты плачешь! – сказала Алена, как только ее брат ступил на землю. – Но тебя вырастили добрыми людьми, и ты теперь все делаешь правильно. Во всяком случае, делаешь старательно.
– Так ли уж старательно? – хмыкнул Иван.
Однако сестры уже ничего не слышали. Они ушли в парк, отыскали укромную скамейку и сели рядом.
Алена прижалась носом к влажному от слез брату.
Иван обнял ее за плечи.
«Вот она, моя настоящая старшая сестра, – думал он. – Младшая… Вот она моя настоящая мать. А я по ней больше не скучаю. Мне почему-то кажется, что она просто взяла и исчезла. Всего на один день. Может, она, как моя бабушка, просто уехала в монастырь. Но ведь бабушка – это вовсе не моя мама, правда?»
Иногда он об этом забывал. И вообще, если по правде, Ивана мало что связывало с мамой. Просто жил он с ней по соседству. Она была для него всем, а он для нее – никем.
Иногда, особенно по вечерам, когда Иринка уходила в школу, она часами наводила порядок в квартире, мыла посуду, выметала из шкафов пыль. Но Иван не видел в этом ничего особенного. У них не было особенно близких отношений. И самого Ивана вполне устраивало, что за Иринкой всегда присматривала бабушка.
И даже когда у матери разыгралась псориазная экзема и она слегла с ней, с Иваном ничего не случилось. Как-то раз он сильно заболел, и Иринку вызвали на дом, чтобы отвезти его в больницу. И там Иван заразился сам, хотя его бабушка и не позволила сделать себе укол.
Ивана положили в больницу, и он почти неделю, а может, и больше провалялся в постели.
Бабушка пришла в больницу и долго сидела на скамеечке в коридоре. Она почти не разговаривала с Иванышем, лишь ворчала про себя: «Болван, кретин, недоумок…»
Однажды бабушке надоели эти длинные причитания, и она громко сказала:
– Все! Довольно! Хватит! Я запрещаю! Я тебе все время буду запрещать! Будешь сидеть дома, помогать по дому, будешь не отходить от кровати матери! Ты понял меня