Накануне лета 1944 года заговорщики Сопротивления поняли, что теперь, когда советские армии приближались к границам Рейха, когда английские и американские армии готовились к крупномасштабному вторжению через Ла-Манш, а немецкие войска в Италии, пытавшиеся оказывать сопротивление союзным войскам, стояли перед катастрофой, они должны быстро ликвидировать Гитлера и нацистский режим, если хотят добиться хоть какого-нибудь мира, который спасет Германию от полного уничтожения.
В Берлине Штауфенберг и его сообщники наконец доработали свой план. Он получил наименование «Валькирия». Планировалось после получения сигнала о гибели Гитлера силами армии резерва занять национальное управление радиовещания, две радиостанции столицы, а также телеграф, телефонные узлы, рейхсканцелярию, министерства и штабы СС и гестапо. Ставку фюрера в Растенбурге необходимо было отрезать от остальной Германии путем ликвидации систем связи. После этого командующим армиями на фронте и в оккупированных регионах должны быть отправлены сообщения о смерти фюрера и формировании нового антинацистского правительства, а также инструкции по аресту членов СС и СД и захвату исполнительной власти.
Вторжение союзников в Нормандию и советское наступление в Белоруссии в июне 1944 привели заговорщиков в замешательство. В случае удачного покушения на Гитлера в сложившихся сложных условиях на них могла лечь печать предателей, приведших к катастрофе в и без того сложной ситуации. Тем не менее, генералы Бек и фон Тресков убедили своих товарищей пойти на этот шаг, не только рассчитывая на милость Англии и США в случае капитуляции, но и чтобы показать смелость перед лицом безысходности.
В конце июня заговорщикам все-таки выпал счастливый случай –Штауфенберг был произведен в полковники и назначен начальником штаба к генералу Фромму, командующему армией резерва. Этот пост не только позволял ему отдавать приказы по армии от имени Фромма, но и открывал доступ к Гитлеру. Поэтому Штауфенбергу предстояло выполнить две задачи в один день в двух разных местах: подложить бомбу в ставке Гитлера и руководить операцией по захвату Берлина.
В этот период было совершено две попытки покушения – 11 и 15 июля. Обе были провальные. Сначала заговорщики планировали взорвать вместе с Гитлером его ближайшее окружение – Геринга и Гиммлера, поэтому, когда 11 июля Штауфенберг прибыл в ставку фюрера в Оберзальцберг и, узнав, что Геринга и Гиммлера там не будет, связался со своими товарищами, его попросили отложить покушение. Тем же днем Штауфенберг, вернувшись в Берлин, настоял на том, что в следующий раз он попытается убить Гитлера независимо от того, будут присутствовать на совещании Геринг и Гиммлер или нет.
14 июля Штауфенберг снова был вызван в ставку фюрера, уже перенесенную в Растенбург. В этот момент заговорщики настолько уверовали в успех, что было решено подать первый сигнал операции «Валькирия» за два часа до совещания у Гитлера, назначенного на 11 часов. По этому сигналу войскам и танкам из танкового училища в Крампнице предписывалось начать марш на столицу. 15 июля, в 11 утра, генерал Ольбрихт отдал приказ «Валькирия-1» для Берлина и еще до полудня войска начали движение к центру столицы, имея приказ занять квартал на Вильгельмштрассе. В 13 часов Штауфенберг с портфелем в руке прибыл к фюреру. Сделав доклад, полковник вышел и по телефону сообщил Ольбрихту, что все идет по плану, узнав также, что войска движутся на Берлин. После этого он вернулся в конференц-зал, однако Гитлер уже ушел и более не вернулся. Штауфенберг сразу сообщил об этом по телефону Ольбрихту, и тот срочно развернул войска, боясь разоблачения (впоследствии страх быть раскрытым привел к тому, что в нужный момент он будет бездействовать).
Вечером 19 июля Штауфенберг опять был вызван в Растенбург для доклада Гитлеру о положении дел с новыми дивизиями ополчения. Ему было поручено на следующий день, 20 июля, сделать доклад в ставке фюрера на первом дневном совещании — в 13 часов.
20 июля 1944 года Штауфенберг в сопровождении своего адъютанта Хефтена вылетел самолетом в Растенбург. По прибытии он встретился с генералом Фрицем Фельгибелем, начальником службы связи ставки, одним из участников заговора. По плану, после взрыва Фельгибель должен был изолировать ставку фюрера от внешнего мира, перекрыв телефонные, телеграфные и радиоканалы связи.
Затем Штауфенберг прошел в блок Кейтеля, повесил в приемной фуражку и ремень и вошел в кабинет начальника штаба ОКВ. Здесь он узнал, что ему придется действовать быстрее, чем он рассчитывал: в связи с приездом Муссолини Гитлер проводит совещание пораньше. Они вышли из блока, но не успели пройти и нескольких шагов, как Штауфенберг заявил, что забыл фуражку и ремень в приемной, и быстро пошел назад. В приемной Штауфенберг быстро открыл портфель, выхватил тремя пальцами изувеченной руки щипцы и раздавил ими ампулу, кислота в которой должна разъесть пружину, удерживающую боек бомбы. Ровно через десять минут бомба взорвется.
Совещание проводилось в конференц-казарме. Прибыв туда, они вошли в зал. Он был размером 9 на 15 метров. Все десять окон были открыты. В центре зала стоял массивный дубовый стол размерами 5,4 на 1,5 метра, вместо ножек он располагался на двух деревянных тумбах, почти что шириною стола, по одной с каждой стороны. В зале уже проходило совещание, присутствовали помимо Гитлера генерал Хойзингер, начальник оперативного управления, заместитель начальника штаба сухопутных войск, генерал Кортен, начальник штаба ВВС, полковник Гейнц Брандт, заместитель Хойзингера. Кейтель занял место слева от фюрера, далее сидел генерал Йодль. Еще восемнадцать человек, представлявших три вида вооруженных сил и СС, стояли вокруг стола, но ни Геринга, ни Гиммлера среди них не было. Докладывал генерал Хойзингер.
Штауфенберг занял место у стола между Кортеном и Брандтом; на расстоянии нескольких метров по правую сторону от Гитлера он поставил на пол свой портфель, подтолкнув его под столом так, чтобы он прислонился к внутренней стороне дубовой тумбы. Расстояние от нее до ног фюрера составляло не более 2 метров. На часах было 12:37. До взрыва оставалось пять минут. Хойзингер продолжал говорить, постоянно обращаясь к карте, расстеленной на столе. Гитлер и другие офицеры то и дело склонялись над ней, вникая в обстановку.
Никто не заметил, как вышел Штауфенберг. Разве что полковник Брандт. Он с таким интересом слушал доклад генерала, что склонился над столом, чтобы лучше видеть карту, и, почувствовав, что портфель Штауфенберга ему мешает, попытался ногой отодвинуть его в сторону, а затем достал его и переставил по другую сторону тумбы так, что теперь она заслоняла Гитлера от бомбы. Эта, казалось бы, незначительная передвижка, очевидно, спасла жизнь фюреру.
В 12:42 прогремел взрыв. Штауфенберг наблюдал за происходящим вместе с генералом Фельгибелем, стоя примерно в 200 метрах от входа в бункер 88, где находился его кабинет, и с беспокойством поглядывая то на свои часы, то в сторону конференц-зала. Внезапно он увидел, как конференц-зал взлетает на воздух, охваченный огнем и дымом, будто от прямого попадания 155-миллиметрового снаряда.
Воздушной волной из окон выбросило тела нескольких человек, в воздух полетели обломки. Штауфенберг поспешно попрощался с Фельгибелем, которому предстояло немедленно сообщить по телефону заговорщикам в Берлин, что покушение удалось, а затем блокировать все средства связи, пока заговорщики не захватят столицу и не провозгласят новое правительство.
С трудом проехав через три КПП (после взрыва все выезды были перекрыты, поэтому полковнику пришлось блефовать, говоря, что его ждет генерал Фромм на аэродроме), Штауфенберг вылетел в Берлин. Его самолет приземлился в Рангсдорфе в 15:45, и Штауфенберг поспешил к ближайшему телефону, чтобы связаться с генералом Ольбрихтом и узнать точно, что сделано за истекшие роковые три часа, от которых зависело все. К величайшему ужасу, он узнал, что еще ничего не сделано. Сообщение о взрыве поступило от Фельгибеля вскоре после 13 часов, но связь работала плохо, и заговорщики так и не разобрали, убит Гитлер или нет. Поэтому ничего и не было сделано. Приказы из сейфа Ольбрихта с грифом «Валькирия» были изъяты, но не разосланы. На Бендлерштрассе бездействовали, ожидая возвращения Штауфенберга. Ни генерал Бек, ни фельдмаршал Вицлебен, которые соответственно в качестве нового главы государства и верховного главнокомандующего вермахтом должны были немедленно опубликовать воззвания, отдать приказы и сообщить по радио о наступлении рассвета для Германии, пока не появились.
Вопреки твердой уверенности Штауфенберга, которую он вселил в Ольбрихта по телефону из Рангсдорфа, Гитлер в действительности не был убит. Движение полковника Брандта, переместившего портфель к дальнему краю тумбы прочного дубового стола, спасло фюреру жизнь. Он был сильно контужен, но ранен относительно легко. У него были опалены волосы, на ногах появились ожоги, правая рука — в синяках и временно парализована, лопнули барабанные перепонки, а упавшая балка оставила ссадину на спине. Кейтель уцелел чудом. Но большинство из тех, кто стоял у того края стола, где взорвалась бомба, либо погибли сразу или умерли позднее, либо получили тяжелые ранения.
Прибытие Штауфенберга подтолкнуло заговорщиков к дальнейшему действию. Полковник Мерц фон Квирнхайм, начальник штаба у Ольбрихта и близкий друг Штауфенберга, извлек приказы с шифром «Валькирия» и начал передавать их по телетайпу и телефону. Согласно первому приказу, войска в Берлине и вокруг него поднимались по тревоге, согласно второму, подписанному Вицлебеном как главнокомандующим вермахтом и заверенному графом фон Штауфенбергом, по радио передавалось официальное сообщение о том, что Гитлер умер и что Вицлебен «вручает исполнительную власть командующим военными округами в рейхе и армиями на фронте».
Была попытка переманить на сторону заговорщиков генерала Фромма, командующего армией резерва, но она не увенчалась успехом. Также была попытка силами батальона дивизии «Великая Германия» блокировать здания министерств и штаба СС, которая также была провалена. В 18:30 на радиостанции «Германия» было объявлено, что имело место покушение на жизнь фюрера, но оно провалилось. В 20:20 Кейтель передал по армейскому телетайпу во все штабы сухопутных войск распоряжение ставки фюрера о назначении Гиммлера командующим армией резерва и о том, что отныне надлежит исполнять приказы, отданные только им. В 21 час же по радио объявили, что в ближайшее время с обращением выступит сам фюрер. Это окончательно сломило дух заговорщиков и свидетельствовало о полном провале операции – они не только не смогли устранить Гитлера, но и использовать имеющиеся силы для того, чтобы занять ключевые позиции в столице и блокировать возможности контрзаговорщиков.
Поздним вечером 20 июня главные заговорщики – Бек, Гепнер, Ольбрихт, Штауфенберг, Хефтен, Мерц были арестованы генералом Фроммом. Беку позволили покончить жизнь самоубийством, остальных в спешке расстреляли во дворе под покровом темноты (кроме Гепнера, старого друга Фромма). Фромм боялся, что живые заговорщики расскажут о его сочувствии заговору, что влекло бы за собой обвинение в соучастии.
Ослепленный жаждой мести, Гитлер требовал вместо военного трибунала провести Народный суд над заговорщиками. На скамье подсудимых оказались фельдмаршал фон Вицлебен, генералы Гепнер, Штифф и фон Хазе, а также младшие офицеры Хеген, Клаузинг, Бернардис и граф Петер Йорк фон Вартенбург. Председатель суда Рональд Фрейслер приговорил (с подачи Гитлера, разумеется) всех подсудимых к смертной казни через повешение. 8 августа приговор был приведен в исполнение.
Так окончилась последняя попытка генералов Вермахта, еще помнящих, что такое воинская честь, верность Родине, храбрость и честность, бросить вызов диктатору, обрекшему свой собственный народ в войну против всего мира, из которой был только один выход – смерть.