Это моя третья зарисовка, если можно так сказать. В первых двух я начала писать о людях пансионата для ветеранов войны и труда, где я проработала несколько лет.
Федю можно назвать еще одной жертвой Серафимы Трофимовны. Его так и звали – Федя, хотя он уже был на песни по возрасту. До выхода на заслуженный отдых работал на каком –то предприятии, они тогда еще в нашем районе существовали.
Был он одинок, выглядел довольно молодо, не пил и не курил. Его лицо – о таких говорят - бабье, похоже, никогда не знало бритвы. Он был одно время моим подопечным, я «убирала» его квартиру, в ванной комнате не было никаких бритвенных принадлежностей.
Федя был беззлобен, замкнут, никогда ни с кем не сплетничал, читал «Лечебный вестник» и жил в каком – то своем мире, носил фланелевые рубашки застегнутые «под горло» и не признавал брючных ремней. От чего брюки его были постоянно спущены, на что бабушки обращали внимание и всегда одергивали: «Федя, штаны подтяни!»
Чего Федя боялся, так это воров. Полученную пенсию прятал. А так как память с годами его стала подводить, то стал забывать, куда спрятал деньги. В последний раз мы с ним нашли его деньги под шкафом.
Федя жил один в довольно просторной квартире и к нему подселили Аркадия Семеновича. Ни с кем другим этот Аркадий ужиться бы не мог. В прошлом – мелкий чиновник, он и на пенсии не оставил своего чиновничьего гонора. Как он оказался в пансионате, была ли у него семья? А.С. не рассказывал, а у нас не было охоты спрашивать. Невысокий и плотный. С вечно вздернутым подбородком. Настроение его менялось неожиданно, он мог нормально разговаривать, а через минуту уже раздражался. Начальственный гонорок особенно появлялся у него после очередного принятия «на грудь». Он хвастался своими заслугами, показывал какие – то медальки и значки, поносил всех, кто попадал в его поле зрения. Из здания А.С. почти не выходил, его начальственный голос слышен был то в коридоре первого, то второго этажа. А.С. вступал в разговоры со всеми, кто встречался на его пути, давал советы, «учил жить».
Федя, молчун по жизни, ни поддавался на провокационные выпады А.С и тем сохранил свои нервы. Надо сказать, что большую часть времени, пока в его квартире жил Аркадий Семенович, Федя проводил на улице, а если было холодно – сидел в коридоре.
В пансионате А.С. прожил не долго. Однажды с ним случился удар, у него отнялись конечности, пропала речь. Ему постелили ортопедический матрас, и с тех пор шансов на жизнь у больного уже не осталось. Потому что это был «несчастливый» матрас. Это я заметила. До А.С. на нем умер один больной, затем – А.С. и после – еще два человека из нашего пансионата.
Вскоре я ушла. Затем друг за другом ушел весь наш состав соцработников, на наше место пришли другие.
Через некоторое время узнала, что в Фединой квартире живет теперь семья педагогов, самого Федю отправили в дом престарелых за пределы нашего района. В последнее время, по словам С.Т. он ходил постоянно голодный, клянчил у всех еду. Пенсию его отнимала соцработник, продукты ему не покупала и еду не готовила.
С.Т. забила тревогу, подняла общественность, и Федю увезли.
Было ли в ее словах правда – не знаю. Могла быть, а могла и нет. Может, Федя прятал деньги и не мог потом найти.
�c�