- За что же тебя посадили?
- За жеребёнка. Украл его у одного барыги, а лошадь по запаху нашла своего детёныша и за собой привела ментяру. Вот так вот и посадили на пятилеточку в четыре годика.
Медсёстры в больнице говорят: "Пятница! На выход с вещами!" Прям, как на зоне. Пятница - это моя фамилия. А вещи у меня какие: чёрт да ни черта. Иду, а меня ещё подгоняют: "Ходют тут всякие!" Даже уборщица замахнулась тряпкой: "За вами не наубираешься, не навытираешься!"Вышел это я на улицу. А там - сел на скамейку у входа, сижу. дрожжу. Все проходят и не видят, как будто меня и нет. Одна сострадательная женщина нашлась:
- Чего мёрзнешь? Зайди в приёмный покой.
- Только что из него выгнали и не пускают обратно, мол, много здесь всяких шастает.
- Родные-то есть в городе?
- Есть тётка, на Командарма Белова живёт.
- Поезжай к ней на 38-м автобусе.
- Так у меня и денежек-то совсем нет.
Женщина дала три десятки:
- Поезжай!
Сидит, крестится и бубнит:
- Господи, в тюрьме я отсидел. в больнице отлежал, дай мне, Господи, сил отстоять очередь в багадельню, хотя и не знаю, как добраться мне до той самой очереди!
Проходили и сокамерники по палате.
- Чо, цыган, сидишь? Вызывай такси по сотовому и поезжай до хаты.
- Да, где уж нам, дуракам, чай пить? Нет ни сотового, ни хаты!
- А у моего телефона батарейка села. Да, зайди в приёмный покой, позвони по телефону.
- Там говорят, что не дадут занимать служебный телефон.
Ещё у одного однопалатника батарейка телефона тоже села, но он предложил революционное решение:
- А, ты это вызови полицаев, они возьмут тебя на ночлег.
- Как?
- Телом шмяк о косяк, - вот как! Вон кирпичи лежат, возьми один и шарни в стекло приёмного покоя. Вишь, какие большие и светлые окна! Полицаи приедут, как миленькие. Шарни!
- Какому ты греху учишь!
- Над тобой измываются, надо бы их всех фейсом об тейбл, а ты всё своё: "Бог простит".
- Люди привыкают и к добру и к злу, вот и доктора, и сёстры привыкают к страданиям. Да ведь и верно, живя возле кладбища, всех покойников не оплачешь, на каждый чих не наздравствуешься.
- Ну, ладно, христосик, бывай, а я пошёл.
* * *
Морозы тогда стояли знатные - под сорок градусов. Рассказывают, что в одной из больниц города, в приёмном покое, большущее стекло от лютого холода треснуло и вдребезги рассыпалось.