«Московские новости» продолжают погружение в дачную культуру России. В прошлый раз мы узнали о зарождении дачи и ее роли в обществе Российской империи. Сегодня мы поговорим о том, как изменилась дачная жизнь после революции и в чем особенность советской дачи.
После Октябрьского переворота 1917 года частная собственность в России была упразднена, и подавляющее большинство владельцев дач их лишились. Особняками и домишками, зачастую разграбленными в годы Гражданской войны, стало владеть советское государство. Однако дачная культура не исчезла — просто сменилась публика.
Жизнь людей в России с приходом к власти большевиков должна была измениться неизбежно и повсеместно. Старому быту на смену должен был прийти новый, коммунистический быт, основанный на принципах коллективизма. Новый человек, которому предстояло жить в «новом» мире, и жить должен был по-новому, в соответствии с коммунистическими идеалами.
Касалось это и дач. Естественно, дачи никуда не исчезли — просто они лишились своих владельцев, которые либо погибли, либо были разжалованы в «бывших людей» и поражены в правах, либо бежали за границу. Сами же дома с участками были национализированы, и распоряжалась ими партия большевиков.
Которая любила дачный отдых. Дачи снова буквально стали «дачами», как при Петре Первом, — только теперь их раздавал не государь-император своим ближайшим сподвижникам, а Центральный комитет ВКП(б) — представителям советской верхушки.
Больше дач теперь иметь никто не имел права. И собственником у всех дач было советское государство.
Частные дачи в раннем СССР отбирали у владельцев, еще продолжавших там жить, и передавали в коммунальный фонд. При этом в 1927 году ВЦИК дал определение самому явлению дачного поселка.
Дачными поселками признаются населенные пункты, расположенные вне городской черты и имеющие основным назначением обслуживание городов в качестве санаторных пунктов или мест летнего отдыха, если при том сельское хозяйство является основным занятием не более чем для 25% взрослого населения. Примечание: дачные поселки не утрачивают своего характера, если часть населения, не занимающаяся сельским хозяйством, постоянно проживает в них», — гласит соответствующее постановление советской власти.
Госдачи, располагавшиеся в дореволюционных особняках, обычно построенных русским дворянством и купечеством, теперь выступали как важный инструмент аппаратной борьбы и управления советской номенклатурой. Стоит отметить, что использовались многие особняки и как дома отдыха, и как пионерские лагеря, и как санатории. Однако частная дача для обычного служащего была практически невыполнимой мечтой, реализация которой зависела целиком и полностью от партии
Дома не передавали в собственность, но верные партии чиновники получали их во временное пользование. Отобрать дачу могли в любой момент — в зависимости от чутья «красного дачника».
Дача в 1930-х приобрела страшноватый флер, который Никита Михалков показал в «Утомленных солнцем». Чай на веранде, «как тогда», до революции, теперь неизбежно таил в себе смутное ожидание ареста — как дали дачу, так ее могли и отобрать — вместе со свободой и жизнью. Более того, вопросами эксплуатации дачного фонда и строительства частных дач занимался НКВД, который неоднократно давал пояснения в связи с новыми указами ВЦИК о «домовладении».
При Сталине строить дачи стали вновь. 2 марта 1935 года вышло постановление Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) «О постройке дач для ответственных работников», после которого по всей стране развернулось масштабное строительство.
Престижные сейчас поселки Барвиха, Горки-6 и Кратово были и тогда элитными пригородами для партийных бонз и наркомов. Расходы на строительство подобных «эрмитажей» достигали сотен тысяч рублей. Размеры их также были крайне солидными — в стране, где жилищный вопрос находился в катастрофическом состоянии, для маршалов возводили дачные дома площадью более 1 тыс. кв. метров с участками в пару-тройку гектаров. Секретарь ЦК КПСС Михаил Суслов, известный как «серый кардинал» советского государства и блюститель идеологической чистоты коммунистической страны, получил дачу в размере двухэтажного здания площадью около 2,4 тыс. кв. метров.
Сам Сталин дачи любил — в 1919 году нарком по делам национальностей получил подмосковный дом бывшего бакинского нефтедобытчика Льва Зубалова, умершего еще до революции. Впоследствии список сталинских дач неуклонно рос — «отец народов» любил дачный отдых, сохранилось множество фотографий, где Сталин пьет чай с другими советскими официальными лицами. На содержание сталинских дач в 1951 году было потрачено более 20 млн рублей. Это сумма среднегодовой зарплаты 3 тыс. рабочих, писал в своей книге «Жизнь одного вождя» историк Олег Хлевнюк.
«Куда бы он [Сталин] ни приезжал отдыхать на юг, к следующему сезону дом весь перестраивали. То ему не хватало солнца, то нужна была тенистая терраса; если был один этаж — пристраивали второй, а если их было два — то один сносили… Мама моя не успела вкусить позднейшей роскоши из неограниченных казенных средств — все это пришло после ее смерти, когда дом стал на казенную ногу, военизировался, и хозяйство стали вести оперуполномоченные от МГБ. При маме жизнь выглядела нормально и скромно…», — вспоминала дочь Сталина Светлана Аллилуева. Умер Иосиф Джугашвили также на даче — в Кунцево, на известной «Ближней даче». Сейчас этот объект охраняется ФСО и закрыт для публики.
Дачи давали и советской творческой интеллигенции — к примеру, знаменитый поселок писателей в Переделкино возник в 1935 году, когда Сталин подарил советским литераторам тамошние угодья и разрешил за казенный счет строить дачки. При этом, разумеется, на многотысячный Союз писателей пары десятков домиков не хватало — получали дачи только «генералы» от литературы: Демьян Бедный, Александр Фадеев и прочие. Выделялись дачи пожизненно. Советские писатели пили на тамошних верандах чай и страшно боялись арестов — как раз разразился Большой террор.
Стоит отметить, что строили советские номенклатурные дачи в новом, отличном от характерного для начала XX века неорусского, стиле — такие воспоминания, к примеру, оставил Борис Пастернак, также живший в Переделкине.
«Такие, течением какой-нибудь реки растянутые по всему горизонту отлогости (в березовом лесу) с садами и деревянными домами с мезонинами в шведско-тирольском коттеджеподобном вкусе, замеченные на закате, в путешествии, откуда-нибудь из окна вагона, заставляли надолго высовываться до пояса, заглядываясь назад на это, овеянное какой-то неземной и завидной прелестью поселенье», — писал поэт своему отцу в 1939 году.
При этом больше всего архитектура дачного жилья в сталинском СССР напоминала немецкий Баухаус. Однако широко (в узких кругах) было распространено и строительство по индивидуальным проектам — когда дело касалось дач архитекторов. Примечательны дача Игнатия Милиниса в поселке «Советский архитектор», которую тот называл «теремом», и сруб Георгия Гольца. Подробнее про эту архитектуру можно прочитать у Ксении Аксельрод в книге «Новая дача»: поселки советской интеллигенции 1920–1950-х годов».
Архитектурные особенности дачи тем не менее были не так важны для советского чиновника или лица официального (а завтра, глядишь, и неофициального). Важнее гораздо было само наличие этой дачи. Лишь бы не отобрали и не расстреляли.
Британский антрополог и историк Стивен Ловелл в упомянутом ранее труде «Дачники», исследуя советский период русской дачи, дает утвердительный ответ на вопрос — была ли связь между дореволюционной, чеховской русской дачей и советской номенклатурно-переделкинской? Была, но чай пили на верандах совсем другие люди. Изъятые же у репрессированных дачи передавались обратно наркоматам и ведомствам, где работали арестованные.
В годы Великой Отечественной войны отдыхать на даче у большинства советских граждан времени не было. Однако уже в 1950-х годах появляется формат «садоводческих участков», на которых дозволялось возвести небольшую постройку. Раньше советская власть это делать запрещала. Стоит отметить, что схожая практика имелась и в Германии — на территории так называемых «шребергартенов», небольших участков, по закону нельзя ночевать.
В военные годы в СССР особое значение приобретает огород — люди начали снабжать себя продуктами сами.
Вскоре это «ковыряние в земле» было санкционировано государством — после войны вокруг городов оставалось много пустующей земли, которую раздавали различным организациям. Те впоследствии распределяли наделы между своими сотрудниками.
Так у простых советских людей появился доступ почти что к частной жизни и собственности. Однако тогда и начало разрушаться привычное представление о даче как о месте вальяжного, «господского» отдыха с чаевничаньем на верандах. Теперь в садоводческих хозяйствах в основном выращивали еду. У пережившего войну поколения долго сохранялся страх перед голодными годами. Играл свою роль и продовольственный дефицит в провинции — в СССР не удавалось наладить производство фруктов и овощей так, чтобы их хватало всем желающим.
Кроме того, дача стала яблоком раздора — Стивен Ловелл, например, сообщает о многочисленных судебных исках и доносах дачников, недовольных «слишком хорошими» бытовыми условиями соседей. Проблемы для дачи возникли и в хрущевские годы — советская власть предпринимала ряд кампаний по борьбе со «стяжательством» и «буржуазными замашками» дачников.
По сути, дача стала направлением внутренней эмиграции. Как и 100 лет назад, горожане бежали от городской суеты. На своих шести сотках земли они оказывались более-менее свободны. Кроме того, заинтересовано в этом было и само государство — так у граждан появлялась отдушина, куда уходила нерастраченная энергия, которую без дачи они могли направить на что-то антисоветское
Дачи в послесталинское время жестко регулировались. Хотя Совет министров РСФСР в 1955 году разрешал содержать участки площадью до 600 кв. метров в городах и до 1,2 тыс. кв. метров за городом «в расчете на семью», площади домов и построек были гораздо меньше и прописывались с точностью до 1/10 метра.
Не хватало и материалов для постройки — по сути, все дачное строительство оказалось в черном секторе экономики. Известен курьез, когда глава КГБ Владимир Семичастный запретил чекистам строить себе дачи, боясь разгула коррупции. Характерным является диалог из фильма «Берегись автомобиля», в котором дачу «отбирали».
Однако, хотя функция «рычага влияния» у дачи сохранялась, ее практическая польза для народа не давала загородному отдыху исчезнуть. В скором времени дачи имели около трети советских граждан. Число дачников неуклонно росло. Но если до революции на дачах преимущественно отдыхали, после революции — отдыхали большевики, то после войны простые советские люди на дачах трудились. Постепенно, впрочем, благородное занятие садоводством, которым не гнушались и римские императоры, и немецкие философы, стало превращаться из массовой необходимости в частное развлечение.
Уже после развала СССР и 1990-х в России дачами владели 46% граждан (данные ВЦИОМ от 2014 года). При этом постепенно меняется отношение к дачному отдыху — все больше людей ездят на дачу отдыхать, а огород их имеет сугубо символический вид — пара грядок с салатом. Дача вновь становится местом отдыха — своеобразным, часто далеким от идеального представления о природе, но целиком и полностью — своим.
Моя бабушка, родившаяся еще до войны в северной русской деревне, свою дачу смогла построить только под самый занавес советской истории, будучи при этом инженером. Лишь к концу правления Горбачева стали более-менее общедоступными стройматериалы и были устранены последние законодательные препоны для возведения дачных домов. Бабушка продолжает возделывать свой сад и огород до сих пор — но если раньше дача действительно кормила, то теперь все больше приобретает «эрмитажный» вид, глядя на который так хорошо попить чаю, сидя в тени. Впрочем, этот вид требует большого труда, но если это любимое занятие… Замкнут дачный круг.