Действительно мальчик спал в хате, и никаких признаков и мелочей, указывавших на то, что происходило этой ночью не было. Ванятку не стали сразу тормошить и тревожить, он и проспал почти до обеда, но встал он еще более осунувшимся и изможденным чем был накануне, на все расспросы отвечал: "Я устал." Был какой-то отстраненный от окружающих и никак эмоционально не реагировал на окружающих, вяло поел, сел на лавочке у дома и задумчиво глядел вдаль.
Лишь на теплоходе, когда Иван с Ваняткой покинули остров, мальчик открылся отцу. Они сидели на верхней палубе, безмолвно наблюдая за широкой полосой бурлящей воды и пены, тянущейся за пароходом. И тут Ваньку словно прорвало, он уткнулся Ивану в грудь и зарыдал.
- Я не хочу, я не хочу так, мне страшно - всхлипывал он, затем всхлипывания перешли в бессвязное бормотание из которого сложно было уловить смысл, но Иван не перебивал, пытаясь понять и сложить все воедино.
В ту ночь, мне снился сон: я сильный, я могу ходить и бегать, я лечу к звездам, я часто летаю во сне к звездам, а в этот раз небо было особенно красивым, все усыпано яркими огоньками. Я не заметил как рядом оказалась рыжая собака, та самая, которую мы видели у шамана, она толкнула меня в бок, как бы приглашая за собой. Затем мы мгновенно оказались у костра, где неподвижно как истукан сидел шаман, его глаза были закрыты, но он сразу понял, что я рядом, поднял руки, обратив ладони ко мне и начал говорить: "Ты пустой, твоя душа проходит обучение в высшем небе, но твоя болезнь, духи хотят завладеть твоим телом, поэтому они разрывают тебя изнутри." Когда он говорил, его лицо даже менялось внешне, то я его видел в образе волка, то он превращался в старуху, я смотрел на него и не мог пошевелиться, а шаман начал свой танец, особенно страшно было, когда он начинал визжать, и он все прыгал и прыгал вокруг костра и бил в бубен, потом он схватил меня и мы оказались на вершине скалы, и он протянул меня к небу.
" Жертва, нам нужна жертва!"- прокричало небо, шаман тряс меня над собой и я не понимал, что происходит, все закончилось неожиданно, просто наступила темнота.
Иван крепко обнял сына, не в силах что-либо сказать, настолько сильно потряс его рассказ, мысли крутились: "Зачем шаман приходил, ведь он сразу отказал им ..."
- Пап, а что значит жертва?
- Это когда о чем-то просишь, нужно отдать что-то очень дорогое...
- А какую жертву просило небо?
- Не знаю, да ты не думай, и мамке не надо об этом рассказывать, беспокоиться начнет, пусть это будет нашей маленькой тайной со временем разберемся.
По возвращению Ивана с Ваняткой в Иркутск, жизнь потекла своим чередом, вот только здоровье Ваньки беспокоило, было видно он угасает. И в то же время у Ванятки проявились способности к рисованию, он начал рисовать углем, карандашами, тушью какие-то замысловатые сюжеты из только ему ведомого мира со сказочными зверями, птицами, и он стал говорить: "Когда я рисую, я живу..." Жена Ивана всячески способствовала увлечению Ваньки, видя в этом возможно единственную нить к спасению, врачи же не давали никакой конкретики, Иван же с головой погрузился в работу не в силах смотреть в глаза жене, и дома появлялся больше как номинальный ночной папа. Зато всегда на передовой, на прорывах, масштабных стройках, очередное собрание по пуску новой конвейерной линии должно было пройти в рабочем порядке.
- А сейчас слово предоставляется нашему почетному гостю, секретарю обкома Иван Семенычу, поаплодируем товарищи...
- Товарищи,... - у Ивана запершило горло и он закашлялся, оглядел зал, он привык к общению с большим количеством народа, но в этот раз он почувствовал на себе взгляд такой силы, что стало трудно дышать.
Медленно он оглядывал взглядом рабочих, пауза затянулась, но он никак не мог продолжить свою речь, его била внутренняя дрожь, и он всматривался в каждого пока не встретился взглядом с ней: "Мара!?"