Начало пандемии было временем какой-то удивительной эйфории для меня. Будто началась война, все сидели в окопах, а мы, вдруг, оказались на передовой. В конце апреля ввели локдаун и это ощущение стало физически осязаемым, когда мы колесили по пустым улицам. Все словно затаились и ждали бомбёжки. Нас показывали по телевизору, больные прониклись уважением к нам и старались не беспокоить по ерунде. Нам бесплатно наливали кофе на заправках, давали какие-то бургеры. Все это было очень приятно. Мы чувствовали себя в эпицентре чего-то большого и страшного, да так оно и было.
А еще в то время мы боялись заразиться и принести заразу домой, своим родным и близким. Многие из-за этого жили в гостиницах, кто-то отправлял свои семьи гостить к родным. Но в итоге мы все равно почти все переболели. Остались единицы. Например я. Да, за все время пандемии, я так и не заболела, хотя было время, когда у меня уже совсем не было сил работать, и я сознательно хотела заболеть. Но ковид словно не видел меня. Такое тоже бывает.
Но тогда я этого не знала и надевала защитный костюм по пятнадцать раз за смену. Как иногда и сейчас, впрочем. Только теперь я не боюсь, это просто моя обязанность - работать на ковидном вызове в костюме.
Приблизительно в то же время нашим Минздравом было принято очень грамотное решение по открытию амбулаторных КТ-центров. Теперь только тяжёлых больных мы везли сразу в больницу, остальных сначала на КТ. Легкая пневмония лечилась теперь дома, потому что больницы были переполнены. Повсеместно строились временные госпитали.
По мере работы с пациентами ковид стал проявляться для меня во всем своём многообразии - зачастую пациенты со стабильными показателями имели значительное поражение легких. А иногда ковид развивался так стремительно, что больные даже не успевали понять всю серьёзность ситуации.
Однажды мы забирали с КТ мужчину с поражением лёгких в семидесят пять процентов. Он температурил всего три дня, потом температура спала и он самостоятельно отправился в поликлинику, а оттуда сам поехал на КТ. Нас вызвали для доставки его в стационар. Осмотрев его, мы, конечно, напряглись- все показали были плохие, и сатурация низкая, и давление уже стало падать. Поставили капельницу, подключили кислород, запросили место в реанимацию. Его жена была абсолютно спокойна, спрашивала как привезти ему вещи и скоро ли его выпишут. Скорее всего она тогда видела его в последний раз. Дай Бог, конечно, чтобы не так! Но все равно я посчитала нужным объяснить ей тяжесть состояния ее мужа, чтобы они хотя бы обнялись на прощание.
Мы приехали во временный ковидный госпиталь, переоборудованный из торгового центра. О, благословенное наше Отечество, надо было закрыть столько больниц несколько лет назад, чтобы теперь лечить людей в торговых центрах.
Так вот огромный павильон этого ТЦ, перегороженный пластиковыми стенами, представлял из себя реанимацию. Там не было палат в привычном понимании, все это было по сути одно пространство, где звук сотен аппаратов, уходя под купол, создавал какую-то потустороннюю музыку. Всюду лежали тяжёлые больные. И хоть им оказывали помощь на самом высоком уровне, не знаю, многие ли из них вышли оттуда. Это все было словно полевой госпиталь, в котором лежали раненые.
А потом было 9 мая. Я сдавала смену и протирала машину изнутри, а мой весёлый водитель Эдик включил на весь гараж песню "День Победы" в исполнении Льва Лещенко. Дослушав ее до середины, я села и заплакала. Потому что все это было про нас. И я очень надеялась, что когда-то наступит день победы над ковидом. Но, к сожалению, пока он от нас так же далек, как и тогда. И я уже ни на что не надеюсь...