Цветок — ни роза, ни ромашка
Стоял в бутылочке. Скучал…
Ему бы солнышка немножко…
Но что-то ветер осерчал!
О чём она пишет? Вернее, о ком? Наверное, о себе. Ещё бы, редкая женщина не сравнивает себя с цветком. Про бутылочку, конечно смело. Или слишком просто. Но строчки упорно лезли в Наташину голову. И не хотелось иначе. Пускай цветок. И пускай в бутылке.
Наташа отвлеклась буквально на минуту, разглядывая треснутую чашку. И почувствовавшая свободу действий слезинка отчаянно бросилась вниз. На белый листок бумаги — с нарисованными домиками, деревьями и четверостишьем про несчастный цветок. Наташа вздрогнула, обиженно шмыгнула носом и снова застрочила:
Цветок держался — сжав зеленые листочки,
Закрыл бутон, как будто человек — глаза,
И ждал, когда расставит окончательные точки,
Внезапная и жуткая гроза.
Интересно, что это за гроза такая, бушующая над бутылкой, в которой стоял цветок? На улице что ли доживало свой век растение? Наташа злилась на себя. На своё творчество — такое несовершенное и даже дикое. Ещё один домик появился на уже изрисованном листочке.
Да чёрт с ней, с грозой! Не печатать же она будет это стихотворение. Так, для себя «посамовыражается» и ляжет спать. Если уснёт. Но об этом она подумает позже. А сейчас надо писать. Писать или плакать.
Цветку хотелось солнышка, любви и ласки,
И вдруг он понял — душу не тревожь и не трави,
Ведь страшный ветер — это просто чьи-то сказки!
Ему, как и цветочку, тоже хочется любви.
Наташа нашла в себе силы усмехнуться. Никакой последовательности, никакого ритма. В этот раз, для сглаживания острых душевных углов потребовалась нескладная физиономия принцессы.
«30 лет — таланта нет». Наташа перефразировала это выражение со странным чувством.
«Что есть человек?» Эдакая живая субстанция, адекватно и неадекватно реагирующая на происходящие вокруг себя события. Теперь Наташе захотелось смеяться. Реакция плохая, вернее, ненормальная. Наташа слишком хорошо себя знала, чтобы понять — за этим ненастоящим смехом последуют настоящие слёзы. Уже несдерживаемые никакими душевными силами. Силы-то на исходе. Как и душа.
Душа — истерзанной и грустной птицей,
Пыталась по дворам-домам носиться,
Стучалась в окна, билась в двери,
Но ей не открывали — ей никто не верил…
Никуда не годится! Пора скомкать изрисованный и исписанный листок, и, не глядя, точным броском отправить смятый комочек в мусорное ведро. Следующим пунктом должно было быть кулинарное мастерство. Но Наташа устала. Устала доказывать себе целый вечер, что она умница и красавица. Девушка села на пол и расплакалась. Зачем человеку ум, хорошая внешность и весомый набор талантов, если он — не такой, как все? Зачем?!
Наташа начала терять слух в 8 лет — последствия принимаемых антибиотиков во время сильной простуды. Сначала, как и водится, никто не обратил внимания на то, что девочка постоянно переспрашивает. Затем мама спохватилась, и, схватив дочь за руку, побежала к ЛОРу. Врач отметила нарушения слуха, и Наташу отправили на аудиограмму (графическое представление способности уха различать звуки различной частоты в зависимости от их громкости). Результаты неутешительные, а драгоценное время упущено. Каждый вечер мама садилась возле окна, и начинала смотреть в одну точку. Наташа боялась. Не потери слуха — он ещё присутствовал в какой-то мере, а именно маминых состояний. Потому что мама ничего не говорила, но в этом молчании было столько отчаяния! От того времени у Наташи остались смутные воспоминания: мамино сидение возле окна, калейдоскоп врачей и чуть ли не ежедневное мамино напутствие перед школой: «Ты такая же — как и все! Слышишь? Такая же!» Сначала Наташа на самом деле слышала и верила. А потом начала читать эту фразу по маминым губам и прогуливать уроки. Мама обманывала — Наташа была не такой, как все!
Её отправили в специализированную школу для слабослышащих детей. Там с девочкой (равно как и с десятками других детей) занимались профессиональные педагоги, которые обучали не только языку жестов, но и обычной школьной программе. Там она впервые (после тщательного обследования в сурдологическом отделении больницы) надела и тут же сорвала слуховой аппарат — громоздкий и неудобный. Но в этой школе она не раз вспоминала мамины слова: именно здесь она была такой же, как все. Потом мама где-то достала импортный слуховой аппарат, Наташа снова начала слышать звуки. Правда, к аппарату нужно было привыкнуть — надевать несколько раз в день и морщиться от шума, который нерегулируемым потоком несся в Наташин мозг. А значение многих слов было потеряно в глубинах детской памяти. Прошло время — привыкла, что-то вспомнила, чему-то научили преподаватели. Правда, и со слуховым аппаратом приходилось переспрашивать по несколько раз одну и ту же фразу. Но Наташа умела читать по губам, поэтому при разговоре старалась не только внимательно слушать, но и следить за губами собеседника. Её называли очень сообразительной девочкой. Особых проблем Наташа не доставляла ни учителям, ни воспитателям. На заключение врачей — «тяжелое нарушение слуха» (шёпот она уже не слышала, а разговорную речь на расстоянии 1—3 метров), Наташа не заостряла внимания. Её окружали дети, как со средней степенью нарушения слуха, так и полностью глухие. Последним уже не мог помочь практически ни один слуховой аппарат.
Школа позади. Так же, как и роман с одноклассником — её первой любовью. Наташа вернулась домой. Её ждала мама и… ещё раз мама. Отец ушёл из семьи несколько лет назад — не выдержал маминых «отсутствующих» взглядов. И стали они жить вдвоём. Периодически ломался слуховой аппарат (никогда не знаешь, сколько времени прослужит очередное чудо техники — 4 года или один месяц). Пока незаменимый проводник звуков находился на ремонте, Наташа общалась с мамой на языке жестов. Или читала по маминым губам — какие люди на работе, что купила соседка с третьего этажа, зачем им необходимо соединить электрическую лампочку с дверным звонком (в дверь звонят — лампочка загорается). А ещё Наташа научилась не обращать внимания на мальчишек во дворе — уж они-то всегда радовались возможности прокричать ей вслед: «Дура глухая!» То мальчишки, а что касается взрослых… Сегодня Наташа опять услышала до боли знакомую фразу «Дура глухая». От человека, который ей безумно нравился несколько месяцев. От человека, при виде которого она начинала путаться в словах и мыслях. От человека, чей голос она слышала всегда — какого бы психического напряжения ей этого не стоило. Но ведь это жизнь, и отказывают не только глухим людям. Веришь в одно, отдаёшь всё, что можно, а в ответ: «Дура глухая!». Или просто «Дура». И неважно — болен ты или здоров. Каждый проходит через разочарования и массу других эмоций. Человек, который обидел Наташу, был хорошим. Он не мог быть плохим. Наташа оправдывала его всеми резервными силами своей большой души. Искала причины для такого поведения — может, настроение было плохое, а может быть, кто-то его обидел. Ведь всякое может быть, правда? Даже Сенека когда-то сказал: «Лучшее средство от обиды — прощение». Наташа простила Человека, который был в её жизни, словно пристань — далёкая, неприступная, но видимая. Теперь эта пристань исчезла. Остались в её жизни «дикие» стихи и кулинарный талант. Осталась работа по сортировке овощей в одном просто огромном сетевом магазине. Осталась прогрессирующая болезнь — теперь это было уже глубокое нарушение слуха (тугоухость 4 степени). Жаль, что нет мамы… Она ушла тихо, всё так же созерцая невидимые никому образы… Так и не простив себе свою беспечность, не простив врача, прописавшего антибиотики, не простив отца, который оказался не таким сильным, как она думала. А Наташа всех простила. Когда-то давно она почувствовала, что в прощении сила. Неизвестная сила, очищающая душу, убирающая всё лишнее и ненужное. Как сложно порой простить кого-то, вместе с тем — удивительная лёгкость на сердце ждёт простившего (хотя ещё некоторое время назад этой лёгкости он мог добиться, как ему казалось, только с помощью ответного удара). Не один раз Наташе приходилось видеть истерики у людей, которые не хотели мириться с болезнью, которые обвиняли в своих проблемах всех и вся. Но Наташа должна была быть сильной. Чтобы мама, глядя на свою дочь с небес, поняла — у Наташи всё хорошо. И тогда мама смогла бы простить всех тех, кто заставлял её растворяться в мирской жизни, кто нашёптывал ей одни и те же слова, словно заклинание: «Ты такая же, как все! Слышишь? Такая же!» Каждый день Наташа старалась показать маме то, что она именно такая. Работала практически без выходных, не стеснялась переспрашивать стоимость товара у продавцов, не смущалась, когда сзади спрашивали «Кто последний?», а Наташа не слышала и в ответ получала массу нелестных эпитетов о своём поведении. Ведь длинные волосы скрывали наличие слухового аппарата, и о её проблеме незнакомые люди даже не догадывались. Конечно, можно было озадачиться кохлеарным имплантом (это когда вживляют крошечный приемник с электрическим кабелем за ухом, а потом настраивают). Но стоимость имплантатов — мамочки дорогие!
А слуховые аппараты есть очень даже приличные. Буквально на днях Наташа смогла купить нового помощника — вернее, двух. Дело в том, что с двумя слуховыми аппаратами можно устанавливать направление — откуда исходит звук, и степень его удаленности. Это позволяет узнать — куда нужно повернуться, когда кто-либо заговорит или помогает определить опасные звуки, как, например, движение приближающегося транспорта. Наташа была счастлива, а ведь эта покупка обошлась ей почти в тысячу долларов! Целый год пришлось экономить, зато сейчас Наташа могла наслаждаться всевозможными звуками, доступными только здоровым людям. Да и голова болела не так сильно, как во время ношения предыдущего аппарата.
За окном темнело. На журнальном столике завибрировал сотовый телефон. Это было сообщение от Юры, Наташиного коллеги: «Натуля, выручи завтра. Выйдешь в мою смену?» Наташа задумалась. В свой редкий выходной она напланировала всякой всячины — и в парке днем прогуляться, приготовить пиццу изо всего, что давно заскучало в холодильнике, книжку в конце концов почитать. Но Юра, хоть и часто просит о подмене, человек хороший. Значит, ему этот выходной нужнее. Или важнее. А она потом погуляет, поест и почитает. Надо людям помогать, а не менять их на кусочек теста.
Возможно, мама расстроилась (если, конечно, могла наблюдать с небесной высоты) из-за отсутствия у дочери личной жизни. Гуляя в парке, можно ведь встретить свою судьбу, правда? Мама всегда боялась, что Наташа останется одна, и считала, что лучше «хоть кто-то, чем совсем никого». А дочь думала иначе. Потому что молода? Потому что жизнь кажется такой длинной и наполненной возможностями выбора? Нет. Уж кому-кому, а Наташе было прекрасно известно о том, какой выбор и как часто может предоставить ей жизнь. «Будет так — как должно быть» — думала девушка, и предпочитала не представлять очередной шанс в виде соломинки.
Стихи, написанные часом раньше, полетели к своим собратьям в мусорное ведро. Наташа села, скрестив ноги по-турецки, и включила телевизор. Не надо думать о Человеке. Это очень больно. Можно вспомнить его завтра или послезавтра. А сегодня не надо. Лучше посмотреть телевизор — с новым слуховым аппаратом это стало интересней, чем раньше.
На следующий день Наташа вышла на работу за Юру и за шоколадку, которая продавалась в их же магазине по акции. К большой радости в смене оказалась Инна — такая же подруга по несчастью еще со времен интерната. Инна поделилась последними новостями о том, что врачи выдали очередную «шутку» в виде осмотра ампутированной конечности — не выросла ли новая (такие обследования необходимы раз в год или два года для каждого человека, имеющего инвалидность). Это были специфические разговоры, в которых постоянно присутствовали темы «здоровье» и «государство». Темы, не совсем обычные для большинства девушек их возраста.
— Наташ, я познакомилась с парнем. Он слышащий, — поделилась с подругой Инна.
— А он знает о том, что ты не такая?
— Должен был узнать завтра. Но увидел аппаратик, и всё встало на свои места. Сказал, что такой девушки, как я, у него никогда не было.
— Ещё бы! — усмехнулась Наташа. — Судя по выражению твоего лица, этот парень не сбежал?
— Пока нет… — загадочно ответила Инга.
Наташа подумала о Человеке, который так и не извинился. Наверное, и не стоит ждать. Он взрослый человек, который знает, чего хочет от этой жизни. Как сказал Ричард Карлсон: «Чаще задавайтесь вопросом: «А будет ли это важно год спустя?» Значит, надо жить дальше, не мучая себя и окружающих. Всё будет хорошо. Надо только в это верить.
Возвращалась Наташа поздно ночью — от станции метро всего десять минут быстрой ходьбы до дома. Девушка не боялась ночных прогулок — район не только знакомый, но и довольно спокойный.
Мальчишки вынырнули прямо из темноты. То, что это не взрослые парни, а именно мальчишки лет по семнадцать, Наташа разглядела сразу.
— Кошелёчек, телефончик — быстро, — ласково сказал один из них.
Наташа даже не стала сопротивляться, молча достала из сумки телефон и кошелёк, в котором совсем не было денег. Звать на помощь не имело смысла — только форточки позакрываются с гулким стуком, а за занавесками появятся едва видимые силуэты особо любопытных.
Покорность жертвы мальчишек воодушевила.
— А она ничего… — растягивая слова, сказал один из нападавших, и дотронулся до Наташиной груди.
Наташа отпрянула назад.
— Ты чего?! Не хочешь?! — разозлился парень.
— Золотишком поделись, дамочка, — потребовал напарник.
Кроме скромного золотого колечка, Наташа больше ничего не носила. Кольцо было дорого, как память, но Наташа не видела возможности оставить мамин подарок. Молча сняла с пальца и положила в протянутую руку.
— А ну давай ложись, су@@а! — не на шутку разошёлся сексуально озабоченный подросток, и сделал Наташе подсечку — из-за чего она неуклюже села на асфальт.
— Да подожди ты, Тимон! Где ещё золото?! — первый парень распахнул ворот блузки, намереваясь увидеть цепочку.
Наташа схватила его за руки. Парень тут же освободился и грубо откинул волосы девушки назад в поисках серёжек. Их не было. Зато внимание привлекло другое.
— Тимон, это чё такое? — мальчишки склонились над Наташей. — Тимон, так она глухая! Ты чё, глухую собирался тра@ть?!
Наташа попыталась закрыть уши руками, но с неё уже срывали слуховой аппарат, который после секундного рассмотрения был брезгливо брошен на землю. Звуки исчезли. Наташа осталась в зловещей тишине, и что задумали подростки, ей было непонятно. Первый парень наступил на слуховой аппарат. Наташа с ужасом следила за ботинком — раздавшийся хруст она уже не услышала. Сердце перестало биться. Боже мой, она целый год копила деньги на это цифровое совершенство! Она даже не успела как следует насладиться шумным миром обычных людей! Судьбу первого аппарата разделил и второй. Наташе казалось, что это кошмарный сон. С ней не могло такого случиться! В следующую секунду Наташа увидела летящую в лицо ногу, обутую в мощный ботинок. Разозлённый своим желанием к «глухой дуре», Тимон решил отметиться хотя бы таким образом. Опять раздался хруст — уже иного характера. Наташа упала на спину, закрывая лицо руками. Сквозь пальцы потекла кровь. Ослеплённая болью и заливающей глаза кровью, Наташа начала кататься по земле, беспомощно завыв.
— Милиция! Что творится! Я сейчас милицию вызову! — закричала какая-то бабушка, а рядом с Наташей визгливо затявкала собачка.
Ничего этого Наташа не слышала, а когда почувствовала чьё-то прикосновение, лишь сжалась в комочек, не отнимая рук от лица.
— Доченька, ты жива? — бабушка попыталась развернуть Наташу к себе. — Дочка, не бойся, это я — баба Валя.
Наташа не слышала. Она думала, что вернулись подростки. Но когда бабушка стала гладить её по голове, поняла — это не они. Осторожно открыла лицо.
— Господи Иисусе, вот подонки! — всплеснула руками баба Валя. — Изуродовали человека! Чтобы им всем подохнуть в одной канаве!
Бабушка попыталась помочь Наташе подняться.
— Пойдём, дочка, ко мне. Я здесь рядом живу.
Наташа не слышала бабушкиных слов, но почувствовала, что та её куда-то ведёт. Наташа покорно отправилась следом.
Баба Валя действительно жила рядом. Маленькая рыжая собачка бежала впереди, как будто показывая дорогу. Вот они и дома. Скромная обстановка, лёгкий стариковский запах в квартире. Баба Валя уже побежала в ванну, затем на кухню. Наташа растерянно огляделась и направилась за бабушкой. Через несколько минут влажное холодное полотенце немного уняло боль.
— Вот сволочи, а? Ничего святого у людей не осталось! Глаза все повыпучили на эти сотьевые телефоны — чтобы всем этим производителям сгореть в аду! — причитала баба Валя.
Смыта кровь с лица. Не смотря на заплывающий глаз, Наташа старалась следить за бабушкиными губами.
— Доча, а ты чего молчишь? — неожиданно спохватилась баба Валя.
Эту фразу Наташа поняла — более того, она её ждала.
- Простите… Я не слышу… — с трудом выговаривая слова разбитыми губами, ответила Наташа. Ей было тяжело говорить ещё и потому, что она себя не слышала.
— Не слышишь? Я буду громче, — баба Валя повысила голос.
Наташа отрицательно закачала головой, и тут же пожалела об этом — тупая боль напомнила об ударе тяжелым ботинком.
— Что? — всполошилась бабушка. — Это из-за них, да?
Наташа чуть было снова не покачала головой, но вовремя опомнилась.
— Я… не слышу… разбили слуховой аппарат… Я глухая… — Баба Валя всплеснула руками.
— Ну, надо же! Вот гады — на инвалидов нападают! А как же так? Давно? Родилась что ли такая?
Наташе было очень стыдно. Она не совсем понимала, что говорила бабушка, которая спасла её от подростков, а теперь в 3 часа ночи поит горячим чаем с вареньем. Наверное, этой доброй бабушке нужны какие-то объяснения, да простой разговор, в конце концов.
— Простите… — снова прошептала Наташа.
На большее она была не способна. Нос, по-видимому, сломан. Всё лицо жжёт, словно в него плеснули кислотой. И нет сил следить за бабушкиными губами — хочется закрыть глаза и ни о чём не думать — тем более, о разбитом слуховом аппарате. А баба Валя продолжала сокрушаться:
— Ой, доча, время-то какое страшное! И чего тебя угораздило ночью выйти на улицу? Тем более, ты глухая! Тут здоровым-то не отбиться!
Наташа осторожно потрогала нос. Идти к зеркалу не хотелось. Но, с другой стороны, она ведь жива! Заживёт нос, пройдут синяки, а аппарат… Наташа всхлипнула. Да купит она другой аппарат! Может быть, Инна поможет деньгами? В долг, конечно — через год она всё вернёт.
— Пей чаёк, дочка. Вон — руки дрожат. Пей, согревайся, — баба Валя задумчиво открыла холодильник, чем бы ещё угостить неожиданную гостью?
Бабушка… Переживает за совершенно незнакомую девушку.
— Это ничего, что ты глухая, — тем временем рассуждала баба Валя. — Зато сразу видно — человек хороший. Ты замужем?
Последнюю фразу Наташа прочитала по губам, и медленно покачала головой.
— И хорошо! — отреагировала баба Валя. — У моей знакомой такой сын хороший! Не мужик, а золото! А ты девка видная — вдруг сойдётесь? Подлечишь свою мордашку, и познакомлю вас. И ничего страшного, что глухая. А то неглухих навалом, а толку от них? Всё выпендриваются!
Наташа мелкими глоточками пила чай. Она совершенно не понимала о чём говорит бабушка, но такое тепло разливалось в груди! Было странное ощущение родного дома. А эта сухонькая старушка — самый близкий человек.
— Я ведь одна живу уже 10 лет — никого у меня нет, — тем временем вздыхала баба Валя. — У кого-то дети, у кого-то внуки, а я одна-одинешенька. Вот подлечим тебя, и всё будет хорошо!
Проходя мимо, баба Валя успокаивающе провела сморщенной рукой по Наташиной голове. Наташа поймала её руку, и осторожно прижала к щеке. Она-по прежнему не слышала бабушкиных слов, но боль куда-то медленно уходила и таяла, будто испугалась маленькую и сморщенную бабу Валю, строившую планы по поводу дальнейшего жития-бытия. И была в этих планах лишь суетливая радость, и никаких трагедий.
2007 год
Как вы считаете, жизнь Наташи изменится?
