Как достать сосиски
Мойва очень любила мойву – вкуснятину, которая никогда не переводилась у добрых старушек. Да и сама она напоминала эту рыбку – хоть и мелкая, но с длинным гибким телом, гладкая, с вытянутой мордочкой и аристократическим профилем. Впрочем, её мало волновал благородный внешний вид, пусть им кичатся домашние коты, как, например, тот, с курносой мордой. Он вечно сидел на окне первого этажа, презрительно взирая на мир из-за двойного стекла. Мойве подобное было не по душе. Куда как приятнее вольно бегать где хочешь, а о себе она привыкла заботиться сама.
Чистая кровь ничего не значила во дворе, а вот ловкость, сила и ум были необходимы. И кошка гордилась умением долго сидеть в засаде, стремительно хватать добычу и быстро исчезать в случае опасности. А ещё гордилась своей тенью – единственной верной подругой, с которой играла ещё с котёночьего возраста, такой же гладкой, чёрной и проворной, как она сама. Нынче Мойва уже не затевала то и дело весёлую возню с тенью, не солидно же. Но, скользя в сумерках по своим делам, неизменно замечала краем глаза верную спутницу, и даже ночью, в тёмном подвале, смутно ощущала её присутствие.
Июльский вечер выдался тихий и погожий, в кустах еле слышно потрескивал одинокий сверчок, ветерок приятно ерошил шерсть. Сидя «пирожком», кошка счастливо щурилась на фонарь перед домом. Хорошо, что сегодня не придётся ловить мышей. Мойва любила это занятие, иногда и на крыс с азартом шла, но с возрастом стала сильно уставать. Последнюю пару лет ей больше нравилось просто спокойно дремать, но пустой желудок нередко гнал охотиться. Эту же ночь можно было проспать – незнакомая женщина в светлой одежде насыпала кошке целую горку рыбки. От щедрого ужина сначала сытно потяжелело в животе, а теперь и вовсе в сон потянуло. Ну что ж, Мойва давно не котёнок, отдыха нужно всё больше. Она сладко зевнула, наморщив нос, ощутила, как длинные пятнистые усы дрогнули, отозвались щекоткой у корней. При зевке всегда так бывает. Глаза совсем закрывались, а нос чуть было не клюнул в асфальт.
Кошка встала. Пяток шагов, и вот оно – подвальное окошко, где местечко за трубой её и только её, все знают, никто занять не смеет. И тень, вот она, как всегда вечером с оранжевой окантовкой от фонаря, тоже зевнула и тоже шагает, и лапы так же заплетаются. Кстати, почему заплетаются? Странно... Веки тяжелели быстрее, чем шли лапы, а тут ещё в животе стало как-то неуютно... Смутная тревога вызвала странный привкус во рту, болью отозвалась глубоко внутри. Попытавшись одним прыжком достигнуть любимого подвала, кошка уже не почувствовала, что неловко падает на бок – сознание померкло раньше.
«Уснула на боку! Так только собаки спят. – Мойва быстро села и смущённо обвилась хвостом. – Надеюсь, никто не видел этого позора. Да и спать посреди двора глупо, случись что – тень не предупредит, она мявчить не умеет».
Кошка привычно покосилась туда, где обычно маячила верная спутница. Вскочила, оглянулась: «Где?.. Где она?»
Тени не было.
Мойва растерянно пискнула. Подружка не бросала её никогда. Коты – те да, налюбившись, пропадали до следующего раза. Дети вырастали и покидали мать. Даже сердобольные старушки-кормилицы иногда куда-то девались. Все, даже снег, ветер и солнце порой исчезали, но на смену им приходили другие. Только тень, её тень, всегда была рядышком и всегда одна и та же! Такая же вечная, неизменная, как она сама, как... как... Из-за тучи выглянула луна, бросив на землю перед кошкой холодный светлый блик. Вот на кого была похожа тень. Так же убывала-прибывала. Так же капризно блекла, а порой и вовсе была не видна, но никогда не уходила полностью.
В одиночестве Мойве было неуютно и страшно, вдруг захотелось завыть громко и жалобно, как воют собаки. Уставившись на луну, она почувствовала, как по спине прошла дрожь – белый свет явственно холодил, и шерсть на спине наверняка встала дыбом. У тени, как всегда, тоже... Нет. Не тоже. Нет её, будто и не было никогда, будто с детства кошка одна-одинёшенька. Глубоко вдохнув свежий ночной воздух, она попыталась завыть, но из горла вырвался лишь придушенный сип. Это у неё-то, самой голосистой кошки двора! Да что двора, весь район знал, когда она начинала гулять, бабки так и говорили: «Опять Мойва всю ночь спать не давала, хороводы с мужиками водила!» Хороводы или нет, но с нею всегда бегала и пела она – единственная подруга. А сейчас и поддержать некому, и голос куда-то делся.
– М-м-м-ы? – тихонько спросила она саму себя вслух.
– Мы, мы, – подтвердил кто-то. – Только не шуми.
Ответа Мойва не ждала и очень удивилась, увидев перед собой кого-то белого, как облачко пара. И раздражённо дёрнула хвостом, потому что никто не смел ей ничего запрещать.
– М-мы! – сказала она возмущённо.
– Не узнаёшь? А так?
Облачко уплотнилось и перетекло на асфальт, где сконцентрировалось в очень знакомую фигуру.
Мойва моргнула:
– Тень?
– Да я это, я.
Белый силуэт знакомо выгнул спинку и гордо задрал хвост, вот только сама кошка ничего подобного не делала.
– Это ещё что? – возмутилась она. – И вообще, где ты шлялась?
– Я-то шлялась, где положено. А вот почему ты осталась здесь, хотела бы я знать? – тем же тоном отозвалась тень.
– Что значит «осталась»? – рассеянно отозвалась Мойва.
Она не могла оторвать взгляда от луны, на фоне холодного диска которой обрисовались очертания звериков с длинными хвостами. А между ними... о, между ними висела целая связка подсвеченных серебристым блеском сосисок! Волшебных, изумительных сосисок. Недосягаемых... и наверняка самых лучших в мире! Наглые крыски ухватили эту гирлянду за концы и перетягивали туда-сюда, явно не умея поделить.
– Уж я бы им помогла, – пробормотала кошка и чуть подобралась, чтобы в случае чего хватило одного стремительного броска к добыче.
– Даже не думай! Это не простые крысы.
– Нужны мне эти крысы, – пренебрежительно мурлыкнула Мойва. Она отлично видела, что к ним невозможно подкрасться незаметно, а значит, и охота будет провалена, едва начавшись. – То ли дело сосиски. Глянь, какие сияющие! Ух, и вкусные, наверное.
Тень хмыкнула:
– Мечтательница. Нет, не видать тебе этих сосисок. Разве что...
– Что? – насторожилась кошка.
Она опять взглянула на луну и облизнулась.
– М-м... Ну-у... Для чего-то же ты всё ещё бегаешь здесь? Вдруг как раз для того, чтоб их добыть? – протянула тень.
– А как? Подпрыгнуть повыше? Крыски сами разбегутся, а сосиски прям ко мне и упадут?
– Ты как котёнок малый. Скажи ещё, что если будешь быстро махать лапами, то взлетишь. Тебе земля этого не позволит, обратно притянет, есть такая липкость, гравитация называется.
– Пф, будешь меня ещё учить, – фыркнула кошка, но призадумалась. – Гра-ви-та-ци-я, – повторила она по слогам. – Откуда ты такое знаешь? Всю жизнь ведь рядом со мной пробегала.
– Жизнь – да, – согласилась собеседница. – Но после, когда ты... уснула, я попала в мир теней, там их много, и все разные, и есть большие любители поболтать.
– После жизни? Ты хочешь сказать, что...
– Да. Вот представь, не всё, что высыпают кучкой тебе под нос, является тем, чем кажется, и дарится от чистого сердца. Осторожнее надо было с рыбкой-то. Смотри, что из-за тебя получилось, и сама теперь ни там, ни здесь, привидение невнятное, и мне никакого покоя.
– Сама ты привидение. Ну и сидела бы там, среди своих, чего обратно прискакала? – Мойва независимо проводила взглядом пропищавшего мимо комара, но тут же живо повернулась и сверкнула глазами, услышав:
– Не так легко отринуть старые привязанности. Почуяла, что тебе плохо, сразу и потянуло сюда.
– Я благодарна, угу-мр. А не сказали эти твои другие тени, как до сосисок добраться? Что посоветуешь?
– Нет. Нужен кто-то помудрее меня. Лучше всего самый мудрый, но где ж его взять... – Тень мельком глянула на луну. – Так. Вечная кошка Египта крепко спит, потому что в неё давно перестали верить. Придётся обратиться к человеку, хорошо, что среди людей тоже встречаются видящие.
– К человеку? Ты сказала «к человеку»?! – Мойва округлила глаза и спину и прошипела: – Ни-ког-да-а!
Возведя глаза к небу, тень раздражённо прижала уши и тяжко вздохнула:
– Позволяла же ты бабкам кормить тебя рыбкой, а тут всего-то совет дельный получить.
– Рыбка, – хмыкнула кошка. – Рыбка – дело особое.
– Послушай, тебе хочется этих сосисок?
– Хочется.
– Тогда засунь гордость себе под хвост и пошли.
Они остановились на лестничной площадке второго этажа. Мойва с сомнением шевельнула ушами, но всё же подступила к двери, на которой красовалась блестящая аккуратная табличка: «Алексей Елисеевич Марк, экстрасенс». Кошка не умела читать, но знала, кто он такой – как ни сторонилась людей, всё равно некоторые разговоры доходили. Никогда, правда, она не думала, что досужая болтовня старушек на лавочке ей пригодится, а вот под ж ты...
– Люди – такие люди, вроде и привычный дядька ко всяким чудесам, а испугаться может. Иди лучше одна, – вздохнула белая тень и шмыгнула в едва освещённый угол.
Мойва проводила её взглядом и подпрыгнула, одновременно махнув передней лапой. Целилась она подушечкой в кнопку звонка, но та была слишком высоко. Извернувшись в воздухе, кошка оттолкнулась от дверного полотна и всё же попыталась достать вожделенную цель... То есть попыталась оттолкнуться. Задняя лапа, а вслед за ней и её владелица внезапно провалились прямо сквозь преграду.
Упав, как положено, на все четыре, Мойва ошалело повела головой, оглядывая тесный, пахнущий пылью и чем-то тревожным коридор, и чихнула. Как она сюда попала?
– Ты откуда, киса? – в проёме двери, явно ведущей на кухню – с той стороны слабо веяло едой, – показался худощавый мужчина лет сорока. Самый обычный – встреть такого на улице, и внимания бы не обратишь, ни агрессии от него не шло, ни тепла.
– А я думаю, кто это здесь расшумелся...
Мойва могла бы поклясться, что двигалась бесшумно, и всё, что мог уловить хозяин квартиры – громкий, но не воспринимаемый ушами всплеск кошачьего недоумения и короткого страха. Да и углядел он её сразу. Непрост был мужчина, возможно, и помочь сможет, и Мойва осталась на месте, когда он наклонился её погладить. Рука его зависла на полпути – сквозь тёмное кошачье тельце явственно просвечивали блестящие кнопки на обшивке двери.
– Так! – Марк резко выпрямился. – И что же ты от меня хочешь?
Жёлто-зелёные круглые глаза испытующе уставились ему в лицо.
– Чего сову изображаешь? Ах да!
Хлопнув себя по лбу, человек что-то пробормотал, одновременно складывая особым образом пальцы рук.
«Наконец-то, – донеслась чужая мысль. – Долго же думал! Даже те из людей, что поумнее, всё же не сравнятся с кошками».
– Ну и шла бы к коту, – обиженно сказал он, понимая, впрочем, что на кошек обижаться – лишь время понапрасну тратить.
На кухне щёлкнул вскипевший электрочайник, и хозяин направился туда, бросив через плечо:
– Ты небось голодная? Ах да, извини, ты же... А чего тогда хочешь? Устранить сбой и полностью перебраться в иной мир? – повторил он прежний вопрос.
Кошка последовала за ним и вспрыгнула на холодильник.
– К собакам иной мир! Сосиски хочу! – выдохнула она страстно, выгнув спинку и распушившись.
– Сосиски? – удивился Марк. – Призрак, мечтающий о сосисках? Или ты для кого-то?..
– Для кого-то? Вот ещё! – Мойва раздражённо дёрнула кончиком хвоста и переступила лапками. – Сосиски. Лунные сосиски!
Экстрасенс налил себе чаю, устроился за столом и покачал головой:
– Лунные сосиски лечат от смертельных болезней, а порой и судьбу штопают, меняют. Тебе-то они зачем?
– А зачем крысы их там, наверху, тягают? Тоже хочу! Поможешь или нет?
Мойва вновь немигающе уставилась человеку в лицо, и тот прищурился. А что, ведь в самом деле такая настырная зверюга многое может сделать, чтобы получить желаемое. И он не он будет, если не воспользуется этим.
– Ты хочешь волшебную вещь, которая бывает только в сказках, – раздумчиво сказал Марк и покачал в руке чашку, так, что по поверхности чая пошли волны. – Взгляни сюда.
Наполовину свесившись с холодильника, кошка заинтересованно уставилась в чашку. Сначала её увлекло кружение чаинок, увлекло настолько, что она потянулась было ловить их лапой, но потом заметила слабые блики, собирающиеся в неясные образы. Они становились всё чётче, и наконец сложились в будто намеченное бледными акварельными мазками женское, усыпанное веснушками лицо. Незнакомка улыбнулась и поднесла поближе к глазам колечко, вглядываясь в голубой камушек. Шепнула что-то, и камушек брызнул синими искрами, которые закружились сияющим хороводом.
Мойва с трудом оторвалась от увлекательного зрелища.
– Сейчас спросишь, какое отношение к этому имеешь ты, – усмехнулся Марк. – Самое прямое. Герои сказок получают помощь в награду за что-нибудь. Вот это самое «что-нибудь» ты для меня и сделаешь. Согласишься – считай, сосиски у тебя в кармане... То есть, конечно, в зубах.
Кошка отвернулась и нервно лизнула бок. Неприятно было оказывать услуги человеку, но лунного чуда хотелось больше.
– Говори, что тебе нужно, – так и не взглянув на экстрасенса, сказала она.
Всё-таки, если не смотреть в глаза, то как бы и договаривается кто-то другой. Хотя выполнять обещанное придётся всё-таки Мойве, и это она понимала прекрасно.
Ведунья, чьим магическим колечком желал завладеть Марк, жила совсем рядом, в соседнем подъезде, но ближе к звёздам – на последнем, девятом этаже. Поднявшись на крышу, Мойва легко спрыгнула на балкон и скользнула в приоткрытую дверь. Наверняка могла бы и сквозь, но так было привычнее.
Переступив порог, она вдруг подрастеряла уверенность в своей бесплотной сверхпроницаемости. Небрежно задев хвостом край тяжёлой занавески, она обернулась, привлечённая её шевелением, и насторожилась. Либо там кто-то прятался, либо квартира каким-то образом влияла на привидений. Чужого присутствия рядом Мойва не ощутила, напомнила, что может столкнуться здесь с любой неожиданностью – хозяйка-то непроста – и на всякий случай приготовилась защищаться. Кто знает, что на уме у этой Ведуньи?
В квартире стояла полная тишина, из спальни не доносилось ни звука.
«Разиня! Небось третий сон видит. Мы, кошки, никогда не позволяем себе так беспечно дрыхнуть, – прокомментировала про себя незваная гостья, но тут же припомнила, как валялась посреди двора, когда умерла, и остановилась. – Она, по крайней мере, спит у себя дома. И кто из нас разиня? Вот сейчас как выскочит, как поймает меня!»
Мойва бесшумно попятилась.
– Не буду я тебя ловить, – мягко сказал кто-то сзади.
Взвившись до потолка, кошка развернулась в воздухе, тяжело – паркет завибрировал – обрушилась на пол и зашипела, готовая встретить врага лицом к лицу.
– Тихо, тихо, – успокаивающе сказала стоящая у окна – и как можно было её не заметить? – широкоскулая веснушчатая женщина. – Хочешь молока? Нет? А зачем пришла? – Она явно прочитала кошачьи мысли и удивилась: – Вот как? Кольцо? Да на что оно тебе?
Мойва зашипела снова, выгнув спину «верблюдом».
– Слушай, ты бы повежливее, что ли, – попросила её хозяйка. – Всё ж таки ты у меня в гостях, хоть и незваная. – Она села в кресло и похлопала по коленям. – Устраивайся поудобнее, и мы вместе подумаем, как быть дальше.
От неё шла волна тепла, как от солнца ранним летним утром – несильного, но ровного, ласкового. Кошка расслабилась, будто сдулась, и приняла приглашение.
Белая, ярко выделявшаяся на фоне ночного неба тень взволнованно подпрыгивала на балконе, заглядывая сквозь стекло, и успокоилась, только увидев, что Мойва умостилась на коленях ведуньи и что-то мысленно ей рассказывает.
Начинало светать, когда разговор, наконец, подошёл к концу. Соскучившаяся тень давно перетекла в комнату и свернулась на ковре около кресла, сквозь дрёму прислушиваясь к мысленной беседе двоих.
– Нет, – покачала головой хозяйка квартиры, – кольцо я тебе не дам, оно всего лишь символ. – Она негромко рассмеялась. – Марк глуп. Не оно лечит, а сила, которая в любой женщине от рождения. Мужчина тоже может найти её в себе, но – не этот. Ему нет дела до людей, только свою выгоду и знает, какое уж там лечить? А что фокусы умеет разные, так они для любого несложны, стоит только к себе прислушаться.
– Но сосиски? – протянула Мойва и покосилась за окно, туда, где болталась в белёсом утреннем небе поблекшая луна.
– Ты бы их всё равно не получила. Дело даже не в том, что Марк не умеет ни с кем делиться и, доберись он до них, ни за что бы не отдал. Лунные сосиски даются не просто так, их заслужить надо. Вот что хорошего ты в жизни сделала?
– М-м... Ну, – замялась Мойва. – Котят вырастила.
– Котят, – фыркнула тень, приподняв голову. – Да они сами росли. Скажи ещё – любила!
– Конечно, любила.
– Когда любят – расстаются трудно. А у тебя дети как повзрослели, так и с глаз долой, из сердца вон. Скажешь, нет?
– Да, – согласилась Мойва и сердито добавила: – Всех любить, знаешь ли, любилки не хватит!
– Люби-илки, – усмехнулась женщина и почесала кошку за ухом. – Любви.
– Видишь, ты даже не знаешь, что у любящих она не уменьшается, а растёт, особенно если взаимная, – поддразнила тень, шевельнувшись на ковре.
– Хочешь сказать, что моя вообще за всю жизнь ни на частичку не увеличилась? А как же твоя привязанность? Знаешь, я ведь тоже тебя люблю.
– Я просто твоя привычка, – возразила тень. – От старых привычек трудно, почти невозможно избавиться, но любовь – это другое.
– Пф, – Мойва спрыгнула к ней. – Жила я без этой вашей любви, и дальше проживу. Ну так что там с сосисками?
– У тебя есть всё, чтобы их добыть, – вздохнула ведунья. – Но думай быстрее, сроку всего девять дней.
– Почему девять?
– Потому что ты ошибаешься, ты не проживёшь дальше. Забыла, кто ты теперь? – В голосе женщины проскользнула печаль. – Призраки не могу здесь у нас долго, они растворяются.
– О! – Мойва уставилась на неё снизу вверх. – Хочешь сказать, что я не попаду к Старым кошкам, а исчезну бесследно? М-м...Н-нда, невесело. – Она вновь оглянулась на окно и жалостно добавила, уронив хвост к полу и даже пригнувшись: – М-м.. Ну, помоги добыть сосиски, а? Пожалей приговорённую!
Ведунья вдруг рассмеялась:
– Ох, кошка, какая же ты... кошка! Сама достанешь, не маленькая.
– Пф... Я бы хоть сейчас прыгнула, а она говорит «гравита-ация», – пожаловалась Мойва на тень.
– Гравитация тут ни при чём. Ладно, подскажу малость. Надо не прыгать, а лететь, для этого нужны крылья. Говорят, что крылья даёт... что? Вспомни, о чём мы говорили, и постарайся не медлить, тогда всё будет хорошо.
– О чём говорили, о чём говорили, – ворчала Мойва себе под нос, спускаясь с девятого этажа по-человечески, по лестнице. Ведунья выпустила её через дверь. – Да мы всю ночь проболтали, что ж теперь, каждое слово вспоминать? – Она покосилась на свою тень, которая белёсым мячиком, свернувшись в комок, скакала рядом с ней по ступенькам. – Крылья, крылья... Может, она чокнутая? Перепутала меня с птичкой?
– Я слышала, крылья может дать любовь, – отозвалась её спутница и торопливо добавила, заметив, как сердито дёрнулся хвост Мойвы: – Ну, или вообще любое сильное воодушевление.
– На воодушевление, так и быть, согласна, – буркнула кошка. – Я готова попробовать. Но на ком? Для котов не сезон, не к мышам же приставать... Кошки?
Почему бы и нет, подумалось ей, некоторые дружили между собой.... Между собой, но не с ней. Её побаивались и обходили стороной, зря, что ли, она с юных лет отстаивала всеми когтями право на восхитительную рыбку и уютное местечко в подвале. Сейчас только дай слабину – вмиг на шею сядут. Кто там ещё бывает, собаки? Пф! По спине пробежали мурашки ненависти, шерсть мигом встала дыбом. Нет уж! Эти горластые вонючие существа, вечно готовые забавы ради кого угодно загнать на дерево, а то и схарчить. Люди... люди были ненамного лучше, но хотя бы не ели кошек. По крайней мере, она о таком не слышала. Значит, опять к ним.
– Стой, ты кое-что забыла, – окликнула её тень, но Мойва уже не слушала.
Она выскользнула в приоткрытую подъездную дверь и брезгливо дёрнула спинкой:
– Фу, как не хочется лишний раз подходить к ним, вечно не знаешь, что ждать.
Всё же, завидев входящую во двор женщину со светленькой девочкой лет восьми, Мойва приосанилась, выровняла хвост вверх, как по линеечке, и мелодично, будто для котят, мыр-мыркая, устремилась им навстречу. И тут же с мявом шарахнулась прочь. Увлечённая разговором с мамой девочка не заметила Мойву и чуть не наступила на неё.
– Вот! Вот! – закричала кошка своей тени. – Сама видишь, им ни до кого дела нет, а ты глупая, ничего не понимаешь! И любить они не умеют, – добавила она чуть тише.
Мойва вдруг вспомнила другую девочку, рыжеволосую, постарше. Давно, года три назад, эта девочка долго гладила её, присев на корточки, а потом осторожно взяла на руки. Она не только обратила внимание на кошку, но и пригласила к себе домой, и глаза маленькой человечки тогда так хорошо улыбались... Мойва думала, что только кошки умеют так улыбаться, и удивилась, но всё же вывернулась из ласковых рук и убежала. Она не хотела сидеть в тесной коробке, называемой людьми квартирой, глядя на свой мир сквозь стекло.
Этот эпизод застрял в памяти надолго, потому что был единичным, а остальные люди всегда были готовы отдавить лапу или хвост, а то и пнуть. За несколько лет он почти забылся, и вот теперь вспыхнул ярко, словно встреча с той девочкой произошла только вчера. Может быть, потому, что было в ней что-то от ведуньи.
– Ну... конечно, случаются исключения, но они лишь подтверждают правила, – пробормотала Мойва примирительно.
Она вернулась к тени и села, чинно подобрав под себя лапки. Ей вдруг пришло в голову, что та может в любой момент обидеться и исчезнуть, и очень не хотелось снова остаться в одиночестве. Опять ещё на луну, как собаке, выть захочется... Кошка поспешно отогнала от себя эту мысль, а что шерсть на хребте встала дыбом – в этом, несомненно, был виноват лёгкий утренний ветерок или, может, суматошно чирикающие на дереве воробьи.
Тень хихикнула:
– Ну что ты переживаешь? Они всего-навсего не увидели тебя.
– Правильно, слишком заняты собой.
– Нет же. Ты призрак и потому невидима для них, забыла? Это ж не колдуны с экстрасенсами. Теперь тебе разве что в сны тех, кто ещё помнит...
Для начала Мойва решила пройтись по окнам первого этажа. Легко вспрыгнула на подоконник угловой квартиры и заглянула внутрь. Давно немытое стекло подрагивало от богатырского храпа жильца. Кошка не раз видела этого крупного бородатого мужчину, от него вечно пахло железом и машинным маслом, а ещё несло алкоголем. Нынче, вопреки обыкновению и если верить кошачьему нюху, дядька был трезв, что не мешало ему... кошка сосредоточилась... да, что не мешало ему выпивать во сне. Мысленно подавшись вперёд, она как-то очень легко оказалась напротив него за столом.
– О, собутыльница пожаловала, – невнятно пробормотал выпивоха, наливая ей стопку. – Ну, за здравие!
Мойва понюхала резко пахнущую жидкость и брезгливо встопорщила усы. Захотелось повернуться и закопать эту гадость, а потом ещё лапой потрясти, но она решила быть вежливой и заставила себя остаться на месте.
– Э, ты чего не пьёшь? Угощение не нравится? Тогда п-шла!
Мужик с преувеличенной аккуратностью пристроил свою рюмку на стол и занёс руку. Ладонь была шириной с лопату, кошка отпрыгнула и вырвалась из чужого сна обратно на внешний подоконник.
– Ну, и?.. – поинтересовалась она у своей тени, которая притворялась нарисованной мелом на асфальте картинкой.
– Попробуй с кем-нибудь другим, – посоветовала та. – С бабкой какой-нибудь, которая тебя кормила.
Мойва нетороплива прошла по карнизу мимо следующего окна, миновала ещё одно и оказалась у четвёртого, последнего.
Старушка спала беспокойно, ворочалась, что-то бормотала и порой взмахивала рукой. Кошка засомневалась было – а ну как в кошмар попадёт? – но всё же зажмурилась и нырнула в чужой сон.
– Ага-а, ты-то мне и нужна! – радостно заорала бабка, которая стояла в узком коридоре, нацелив устрашающего вида длинную штуковину на многоногого монстра. Страшилище пёрло на неё прямо в лоб и злобно шипело, разбрызгивая ярко-зелёную слизь.
Мойва почувствовала жёсткую руку у себя на шкирке и, шипя не хуже этого монстра, полетела прямо ему в морду...
– Фух, еле успела вывалиться, – сказала она. – Ну и бабка!
Кошку не оставляло ощущение, что ядовитая слизь успела попасть на шкурку. Пришлось сесть и посвятить некоторое время умыванию. Наконец, удовлетворившись результатом, она потянулась и пошла по карнизу обратно, туда, где её тень по-прежнему изображала из себя рисунок на асфальте. Лёгкое движение за стеклом в пустой, как она думала, квартире, привлекло внимание. Девочка. Возможно, стоит познакомиться с её снами? Но вдруг и там какая гадость? Лучше отложить до завтра. Да она, оказывается, и вовсе не спит, небось в школу собираться начнёт.
Мойве почудилось вдруг что-то ужасно знакомое, и она скептически дёрнула ухом. Так не бывает. Только-только вспоминала об этой девчонке, и вот она, как по заказу. Кошка заколебалась, не решаясь ни уйти, ни остаться, и с удивлением увидела, что девочка вернулась в постель. Через пару минут из-под одеяла послышалось ровное дыхание.
«Что ж, попробуем».
После приключения с бабкой Мойва осторожничала, а потому сначала заглянула в чужой сон не полностью, сунув туда только мордочку.
– Киса! – улыбнулась девочка, отложив книгу, которую читала. Во сне она тоже лежала на кровати, только не под одеялом, а в чём-то вроде гнезда из мягких веточек, оно удивительно подходило ей, которая худобой и ещё чем-то неуловимым сама напоминала птичку. – Знаешь, а я тебя помню. Хорошо, что ты передумала и пришла...
Мойва мелодично мяукнула. Уютное тепло, исходящее от юной хозяйки квартиры, окутало её, защищая от всех бед, да и гнёздышко ей очень понравилось. Кошка вспрыгнула на постель и устроилась рядышком, в горле сам собой родился вибрирующий звук. Она и забыла, когда мурлыкала так громко. В детстве?..
Мойва привыкла недолюбливать людей и теперь удивлялась сама себе.
Девочка много спала, не только ночью, но и днём, а когда бодрствовала, кошка, вынужденная коротать время вне её снов, скучала. Эта тринадцатилетняя человечка ей почему-то нравилось. Нравились ласковые руки, ненавязчивость и то, как она шептала прямо в ухо: «Помурлычь ещё немного», и уху сразу становилось щекотно и жарко. Нравилось исходящее от неё тепло, подобное тому, что шло от ведуньи, такое же мягко-солнечное. И ярко-рыжие волосы тоже нравились, напоминая о самом первом коте, с которым Мойва встречалась в юности, крупном и очень грозном с виду, но удивительно нежном и внимательном. Конечно, отгуляв с нею положенное, он исчез, как и все последующие, но к рыжему цвету кошка с тех пор была неравнодушна.
Мойва была счастлива и уверена в том, что любит девочку. Вот только... что же крылья-то не росли? Ей было хорошо, и она жила в спокойных и уютных чужих снах той жизнью, что не знала никогда. О том, что через несколько дней бесследно развеется, кошка старалась не думать. Не могло счастье закончиться так быстро, просто не могло.
Не сразу Мойва заметила неладное. По ночам девочку часто бил озноб. Кошка приваливалась к её боку, уютно тарахтела, старательно делясь не просто теплом, а самой жизнью, но никак не могла помочь. Чудесные волосы почему-то тускнели, а запах, исходящий от худенького тела, изначально нейтральный, приобретал неприятный оттенок. Мойва кляла себя за глупость, ведь прими она в своё время приглашение пожить здесь, сейчас могла бы прижаться ближе во плоти и согреть по-настоящему. А призрак – что она могла?
Впрочем, услышав разговор девочкиной мамы с врачом, она поняла, что даже во плоти помочь не сумела бы. Взрослые говорили в коридоре тихо-тихо, но кошка расслышала всё. Отчаянно мявкнув, она кинулась к своей любимой человечке – утешить, защитить от кошмара. Увы, та тоже слышала всё и не спала, и не видела Мойвы, а когда вечером провалилась в тяжёлое забытьё, отшвырнула кошку прочь. Она по-прежнему лежала в своей кровати, но книжка была забыта, веточки из гнезда расшвыряны по всей комнате, а за окном стояла непроглядная темень.
– Убирайся! – кричала она, и Мойва вздрагивала, как от удара, от каждого резкого слова. – Уходи! Ненавижу, ты будешь жить дальше, а мне осталось... Осталось...
Девочка расплакалась, и кошка вынырнула из её сна – впервые по своей воле, а не вместе с хозяйкой. За окном круглилась огромная луна, крысы по-прежнему пытались перетянуть гирлянду сосисок каждая на себя.
Мойва оглянулась на бледное худенькое существо, забившееся под одеяло по самую рыжую макушку. Она знала, что по щекам его текут слёзы, а ещё почему-то была уверена, что, не вернись она в последний сон – девочка больше не проснётся. Зачем ей нужно было это нелепое человеческое создание? Бесхвостое, вечно мёрзнущее без гладкой шкурки, готовое обидеть любого, кто попадётся под руку. Зачем возвращаться? Ведь крылья не выросли всё равно.
Ещё и это гнездо там у неё во сне, вот уж птичка нашлась. Этой птички больше никогда не будет, если не придумать что-нибудь прямо сейчас. Кошка раздражённо дёрнула хвостом и неуверенно переступила лапами. Луна по-прежнему светила прямо в комнату, бросая белые блики на стёртый паркет. Белые... А где же тень?
– Куда же я от тебя денусь, – раздался смешок с подоконника. – Пока ты там по снам шастаешь, я себе развлечение нашла. Знаешь, как оно забавно – притвориться рисунком на асфальте, а потом вскочить, когда кто-то мимо идёт? Они так смешно пугаются! А бывает, что... Пф, ты куда?
Мойва рассеянно глянула на свою тень, потом снова на девочку. Она, Мойва, через пару дней исчезнет, но почему-то это волновало её меньше, чем то, что человечки тоже больше никогда не будет. Никогда? Нет! Ни за что!
Кошка потянулась всем телом. Лунный свет облизал спину, взъерошил шёрстку. В районе лопаток появилась непривычная тяжесть, но тяжесть своя, родная, которой можно управлять. Осторожно шевельнув крыльями, Мойва вспрыгнула на подоконник – её тень отскочила в сторону – и, посильнее оттолкнувшись, взмыла в воздух.
Встречный ветер заставлял плотно прижимать уши, лапы сами собой растопыривались, будто она падала, непривычные к полётной нагрузке спинные мышцы сводило болью, но в голове бились слова Марка: «Эти сосиски лечат от смертельных болезней», и кошка старательно хлопала крыльями.
До луны было ближе, чем казалось, и вот уже крысы бросились врассыпную, утащив за собой половинки распавшейся гирлянды. Лишь одна из сияющих сосисок сорвалась со связки и попала прямо Мойве в зубы. Бережно сжав её, она спланировала обратно в комнату и нырнула в девочкин сон. Вслед раздался возглас тени:
– Чего творишь, тебе же осталось всего два дня!
«Мне – два, а ей теперь – много. Хочу, чтоб жила».
Кошка возникла около подушки, дёрнула усами – всхлипы раздражали – и сунула добычу прямо в приоткрытый рот. Её любимица поперхнулась слезами и попыталась плюнуть.
– Жуй, дура! – сердито сказала Мойва, прижала уши и оскалилась: – Зря я, что ли, за ней летала?
Девочка всхлипнула ещё раз, потом вкус лунного чуда дошёл до сознания. Волшебный вкус. Теперь, даже захоти кто отобрать, она ни за что не отдала бы сосиску.
Кошка помешкала мгновение, глядя, как быстро исчезает её добыча, как начинают сиять прежним ярким цветом рыжие волосы и в глазах появляется живой блеск, и канула за окно. Тень, причитая, последовала за ней:
– Что ты наделала? Не исполнила свою мечту! Так и останешься теперь здесь, а у тебя сроку два дня.
Ведунья вздрогнула и облегчённо вздохнула. Нить, незримо связывающая её с единственной племянницей и будущей ученицей, почти погасшая нить налилась энергией и вспыхнула таким радостным оранжевым светом, что явственно пахнуло апельсинами.
– Вот и ещё одно существо узнало, что такое настоящая любовь, – прошептала женщина. – Умница кошечка, не ошиблась я в тебе. А за то, что спасла мою любимку – отблагодарю.
Она прекрасно умела лечить, но лунное средство, способное помочь на этот раз, было ей недоступно. Увы, даже крылья любви не всегда способны подарить человеку полёт, слишком уж часто тянут вниз разные мысли, зато кошки – они сомнений не ведают.
Ведунья улыбнулась одними глазами, так, как умеют улыбаться немногие.
Приятно было сделать сразу два полезных дела. А возможно, и три. Кто сказал, что Мойве обязательно исчезать?
Мойва перетекала в сумерках совершенно бесшумно, и было непонятно, то ли сама кошка скользит меж кустов, то ли её тень. Впрочем, как раз тени в общепринятом смысле у неё не было, так, скользило нечто белёсое неподалёку и невнятно восклицало что-то, периодически пытаясь заступить дорогу. Не сказать, чтобы кошку это сильно беспокоило, её больше волновало, чем заняться в оставшееся до исчезновения время, чтобы в последние минуты не пожалеть – не сделала, не успела...
Саму тень невнимание хозяйки беспокоило гораздо больше, и оттого она не успела предупредить, когда из-за кустов выметнулась собака, одна из тех немногих, что видят невидимое.
Мойва стартанула от грозного ротвейлера, совсем позабыв, что она призрак. Пёс решил поразвлечься на прогулке и рванул за ней с грозным рёвом, а киса решила, что её вот-вот съедят. Бешено работая лапами, она почувствовала, как напряглись мышцы спины... Остановившись, преследователь озадаченно свёл бровки домиком и проводил взглядом улетающую жертву, постоял немного, а потом поплёлся назад. Опять хозяин будет ругаться.
Белая тень хихикнула ему вслед и последовала за Мойвой. «А может, всё так и должно было случиться?» – сказала она себе.
С тех пор люди, разглядывая по ночам луну – те люди, что видят чуть больше остальных, – порою различают на ней симпатичную кошачью мордочку, а особенно остроглазые замечают ещё и тень, только не тёмную, а почему-то светлую. Если же их сумеет рассмотреть гуляющая в ночь полной луны влюблённая пара – всё у этой пары обязательно сложится хорошо. Кошка Мойва присмотрит, чтобы сложилось. А то и сосиску подарит.
☼ Работа «The best», Золото читательских симпатий конкурса «Ноев ковчег»
Рассказ опубликован на Синем сайте
Подписывайтесь на наш канал, оставляйте отзывы, ставьте палец вверх – вместе интереснее!
Свои произведения вы можете публиковать на Синем сайте , получить адекватную критику и найти читателей. Лучшие познают ДЗЕН!
#екатерина светлякова #наши авторы #что почитать #мистические истории #мистические рассказы