Не помню имя девочки, домашней, ухоженной малышки лет четырех, которая поступила к нам в отделение, в палату, где лежали все мои подопечные. Детки, которые болели и те, что ждали оформления в детский дом.
У девчушки все ножки были в синяках, тогда я еще не знала, что это симптомы заболевания крови... С не очень хорошим прогнозом... Провели полное обследование и поставили точный диагноз, только вот соответствующее лечение у нас провести было нельзя. Зав. отд. в то время, была моя любимая Р. А. Она просила место в ГДБ № 1, но там согласились только на обмен... Что за обмен??? Да, такое было возможно.
И вот, прихожу я на работу, девочки с геморрагическим васкулитом нет, а вместо нее в палате новенький мальчик Артемка. Малышу, на тот момент, было уже 2, 5 года. Голубоглазый мальчик со светлыми волосиками, которые непослушно стояли у него на голове каким-то ирокезом. Он лежал, т. к. диагноз ДЦП. Ручки и ножки не слушались Артемку. Букетом шла челюстнолицевая патология. Скажу проще «Заячья губа» и «Волчья пасть». Была проведена операция, губка подшита, что делали с верхним небом, сказать не могу, только во время еды он захлебывался постоянно. Сам сидеть Артемка не мог, переворачиваться тоже и... вообще, ничего не мог. Всю нужду справлял в ползунки, памперсов тогда не было. Вот такое чудо увидела я перед собой. И сразу куча вопросов: как, кто, откуда, почему?
Расскажу, может кто-то из нынешних молодых женщин, девочек, мамочек примет к сведению и будет беречь свое здоровье, будет делать прививки. Мать Артема, молодая м/с из детской больницы, очень хотела и ждала ребенка. Однако, проконтактировала и переболела краснухой в первом триместре. Все медики знают, что это прямое показание к прерыванию беременности! Только она решила рожать. Не смогла убить своего ещё не рожденного сына, надеялась на чудо... Да и кто осудит её, ведь принять такое решение очень сложно. Мальчик родился, его спасли, лечили и обследовали все эти 2, 5 года, в той же больнице, где работала его мать. Она была рядом с сыном, ухаживала, любила. Остается только догадываться о том, что случилось потом. Может зав. отд. той больницы пошла на этот обмен не случайно, просто хотела, чтобы ее м/с начала новую жизнь без ребенка инвалида, а может сама мать отчаялась и поняла, что ее сын не будет таким, как все дети, что никогда его ручки не обнимут её, что никогда его ножки не будут бегать по земле, что никогда он не скажет слово МАМА. Не знаю, поэтому не буду ничего больше говорить про маму Артема. Расскажу немного про ее сына.
Попав на новое место, он лежал и смотрел в потолок, т. к. никуда он больше смотреть не мог. С таким сложным малышом, надо больше времени и сил, ухода. И тут, надо отдать ей должное, санитарка П. И. прониклась к Артемке. Она брала его на руки, кормила долго и терпеливо, то из бутылки, почти пополам разрезав соску, то с ложки. Даже смотреть на это было сложно. После каждого кормления мальчика надо было мыть и менять белье им обоим. Я долго не могла взять Артема на руки, он был крупный и тяжелый. Однако, подружиться с ним, у меня получилось. Когда я подходила к его кроватке и разговаривала с ребенком, он радовался и что-то подобие улыбки озаряло его личико, Артем смеялся и гукал: « Гхы, гхы». Не знаю, как более точно воспроизвести эти звуки. Больше всего Артем радовался своей любимой П. И. Она вечером, когда все дети накормлены, пол намыт и в палате все малыши играют, брала Артема на руки, сажала, кое как, себе на колени, держала ему голову (сам не мог) и говорила: «Ну, что, Артем, голова ломтем? "Её подопечный смотрел, как все играют и говорил : «Гхы, гхы». —Я рядом, я с вами, я живой! Так и запомнила я Артемку в этой позе и с развевающимся чубом.
P. S. Девочку, которая была переведена на место Артема, вылечили и отдали родителям. Про мать Артема я ничего больше не слышала. Мама к нам она не приходила. Мальчик жил у нас какое-то время, а потом его перевели в дом ивалидов.