У детского поэта и переводчика Виктора Лунина мама была концертирующей пианисткой. Он её редко видел. Однажды мама в сердцах воскликнула: «Ну почему ты меня не слушаешься?! Я же твоя мама!» А пятилетний Витя парировал: «Что-то мне не верится, что ты меня родила! Меня бабушка родила».
Казалось, что Дашку тоже родила бабушка, причём не спросив маминого согласия. Вот такая у неё блажь была – родить себе внучку. Она деловая, всё решает сама. Она в семье главная. Раз, и появилась Дарьюшка-подарочек-ты-наш.
Дашкина мама была кем-то вроде Несси. Я имею ввиду не в плане внешности, а в плане неуловимости и таинственности. Говорят, кто-то её видел. Или показалось. А ещё в их семейном эпосе иногда упоминался какой-то дядя Дима.
Другое дело Дашкина бабушка. Само это словосочетание – «Дашкина бабушка» занимало видное место в моём тогдашнем лексиконе. Голос её звучал у меня в ушах. Она была повсюду, заполонила собой всё Ромашкино. Я иду из школы – она мне навстречу – уже купила Даше «Актимель», уже бежит с ним в школу – встречать её, чтобы она сейчас сразу выпила, чтобы у неё желудок не начал сам себя переваривать.
Я точно знала, когда начиналась весна. Когда я впервые встречала Дашкину бабушку не в синем пальто, а в серой кофте поверх бордового платья. Я точно знала, когда начиналось лето. Когда я впервые встречала Дашкину бабушку в бордовом платье без серой кофты. Мне не нужен был календарь.
Говорили, Дашкина бабушка за здоровое питание, и если она и покупает Дашке чипсы и сухарики, то предварительно смывает с них перец и прочие специи. А ещё говорили, что у Дашки есть хомяк, и бабушка каждый день моет его шампунем без слёз. Не знаю, может быть, это, конечно, ромашкинский городской фольклор. Хомяка я у неё никогда не видела. Возможно, несчастный просто не дожил до того дня, когда мы стали, как мы тогда говорили, «лучшими подругами».
Кстати, абсолютно точно я знаю, что Дашкина бабушка мыла не только хомяка, но и Дашкиных лучших подруг. Например, Аньку Гнатюк точно мыла. Причём очень часто. Но у той действительно плохо было с водой. Они жили в своём доме в Старо-Ромашкино и мыться ходили в баню. И ещё много кого мыла. Но на меня не покушалась, видимо, щадя свой слив. Да я этого ей и не позволила бы.
Однажды мы пошли к Дашке на день рождения. Жили они в однокомнатной квартире, в которую столько всего было понапихано разного, что я им даже позавидовала: как это они так лихо разместились. Два дивана в комнате, один - на кухне.
На каждой ручке – окна, ящика, шкафа, двери что-нибудь да висело. Вдоль стен висели Дашкины куклы барби. Каждая на гвоздике, у каждой аккуратно сплетённая петля из белых ниток под подбородком. В ковёр на стене были рядами воткнуты иголки, на которых, тоже на вшитых в макушку петельках, висели Дашкины зайчики и мишки. Дашкина бабушка – гениальный изобретатель систем хранения! «Икея» нервно курит в углу.
Перед вторым диваном была аляпистая ширма, которая зрительно уменьшала комнату. Ну что уж тут поделаешь – хочешь жить, умей вертеться.
Всё было настолько пёстрое, настолько цветастое, настолько из разных опер, что я была нимало удивлена, когда двоим из нас Дашкина бабушка принесла совершенно (!) одинаковые стаканы.
Мы сидели, если макароны, запивали спрайтом и несли всякую чушь. Вернее, несли всякую чушь не мы – а они. Сама Дашка, опьянев от спрайта, начала распевать недетские частушки про карамель и пироженку. Я чуть от стыда не сгорела и не сожгла им диван.
Чтобы как-то прийти в себя и немного размяться (ноги уже затекли!) я встала и пошла на кухню попросить у бабушки водички. Когда проходила мимо ширмы, за ней что-то зашелестело. Сердце у меня подпрыгнуло до подбородка и упало куда-то ниже пупка, в оцепенении я замерла на месте, не веря своим глазам.
За ширмой, в углу на диване, сливаясь с темнотой, с чёрной короткой стрижкой, в чёрном свитере сидела женщина с книгой в руках. Мы смотрели друг на друга, как охотник за Йети и Йети.
«Зачем ты пришёл, человек? Почему тебе непременно надо доказать моё существование?» - будто говорил её взгляд. – «Давай, иди раструби всем, что я здесь, что я существую! Почему бы тебе просто не дать мне жить спокойно? Я же никого не трогаю!»
Внутри меня всё колотилось. Это Дашкина мама? Она сидела здесь всё это время? Она слышала всю эту чушь, что мы несли? А мы ничего не знали.
- Здравствуйте, - выговорила я.
Как-то ведь глупо здороваться, когда надо уже «до свидания» говорить.
- Здравствуйте, - ответила она тихо и холодно и снова опустила глаза в книгу.
Но все так орали, что никто ничего и не заметил. Сходила Ира за водичкой и всё. Что я набрела на логово, так и осталось тайной.
Ещё у меня есть: "Можешь убрать мой номер из его телефона?" Такие "друзья" нам не нужны"