Несколько лет тому назад в Новочеркасске занимал скромный, но довольно выгодный административный пост некий Шрамков. В районе его деятельности процветал женский пансион (без древних языков). Содержала его особа, разумеется, еврейского происхождения – впрочем, выкрестившаяся – уже пожилая, очень некрасивая. Она имела свой дом и, как говорили, деньги. Вот это то последнее обстоятельство и прельстило Шрамкова. Ловкий, очень неглупый, в то время молодой Шрамков начал ухаживать за этой особой и настолько успешно, что в скором времени был соединён узами Гименея с предметом его нежной страсти. Но тут и пошли всякие злоключения для Шрамкова.
Прежде всего, начальство отнеслось с недоверием к просветительной деятельности его супруги и предложило Шрамкову: или закрыть заведение, или оставить службу. Нечего делать – как не жаль было расстаться с таким прибыльным делом, но заведение закрыто, девицы распущены. Не помогло и это: неблагодарное начальство всё-таки уволило Шрамкова от службы. Шрамков, как истинный христианин, не возроптал, а со смирением подчинился ударам рока, весь отдался делам благотворительности и посвятил себя на служение Богу. Кровати и обстановку из своего заведения он пожертвовал в приют, а в доме своей жены пожелал открыть монастырь, с тем, чтобы он сам был в нём настоятелем. Неизвестно почему, но начальство нашло этот проект неисполнимым. Тогда, через некоторое время, разнёсся слух, что в доме Шрамкова открылись мощи. Люди верующие сами убедились в этом. В одной из комнат лежит благообразный покойник; возле него зажжены свечи, теплятся лампады; в комнате благоухание; покойник лежит как живой – только худ и бледен. Прошло довольно времени, молва растёт, молящиеся валом валят, приношения сыпятся щедрой рукой и не то, что от тёмного народа, а были тут и повыше. Так, например, один заслуженный, почтенный помещик, проживавший в Новочеркасске уверовав в действительность мощей, сразу пожертвовал на масло и свечи довольно крупную сумму, что то около 500 рублей.
Но мыслимы ли какие либо благие дела в наш век пессимизма, неверия и людской зависти? Дошли слухи о мощах и до полиции, которая, по маловерию своему, заподозрила в этом простой обман и, для проверки своего предположения, нагрянула в дом Шрамкова. Но тут случилось истинное чудо: лежавший на столе усопший воскрес, опрокинул стол со свечами, выскочил в окно и удрал во все лопатки. Однако же полиция и в это чудо не уверовала и принялась тормошить Шрамкова. Что ему оставалось делать? Он отрёкся от пребывания в его доме мощей. На вопрос: зачем в его комнате стоит стол, приготовленный для покойника, горят свечи, лампады? Шрамков ответил, что так он всегда привык молиться Богу, а приготовленное ложе для покойника непрестанно напоминает ему о смертном часе. Но нашлись злые люди, которые стали утверждать, что покойник лежал на столе и что это был даже и не покойник, а живой беглый монах, удравший при нашествии полиции. Как бы то ни было, но Шрамкову пришлось-таки пострадать за правду – его выслали из Новочеркасска административным порядком.
Шрамков уже давно добивался от своей жены, чтобы она передала ему и дом, и капитал, но та всё воздерживалась. Когда же последовало изгнание из Новочеркасска, то чета эта выехала, по словам Шрамкова, к отцу Иоанну Кронштадтскому искать утешения в перенесённых гонениях и людской несправедливости. Вскоре после того Шрамков появился на станции Перекрёстной донской железной дороги, но резко изменившийся: в трауре, сильно удручённый смертью так нежно любимой им жены, которая, впрочем, успела-таки передать ему всё своё имущество на поминовение её души.
Шрамков и прежде был человек религиозный, но после этой тяжёлой для него утраты он окончательно посвятил себя на служение Богу и на станции Перекрёстной, избранной им для жительства, он в глазах всех скоро сделался чуть ли не святым и только немногие смотрели на него подозрительно и называли ханжой. К этим последним Шрамков относился с кротостью и смирением, говоря: «Они не ведают, что творят». Любимое его занятие – чтение священных книг; комната его, уставленная иконами, лампадами, горящими свечами, скорее похожа на келью схимника, чем на жилище обыкновенного смертного; праздных разговоров, шуток – он не выносит и немедленно поражает собеседника пространной и хлёсткой проповедью о грехе суесловия; при входе в дом, он не здоровается с хозяевами, как это вообще принято, а обращается в передний угол к образам, прочтёт молитву, ударит три поклона и тогда уже, обращаясь к хозяевам, скажет: «Мир вам!» и затем поведёт речь, спокойную, рассудительную, проникнутую смирением; все даже и незначительные посты соблюдаются им наистрожайше; мясной пищи, даже в скоромные дни, он не употребляет. Это ли не богоугодная жизнь?
- На той же станции Перекрёстной имел угольный склад известный новочеркасский купец Елиферов, а верстах в пяти от станции рудник. К нему то и поступил Шрамков в качестве заведующего складом и рудником. Дела пошли для Шрамкова хорошо, для Елиферова же не так удачно, а вскоре и совсем запутались.
Во время управления делами Елиферова Шрамков познакомился с помещицей Ефимовой; на её земле, соседней с рудником Елиферова, предполагался хороший уголь, ещё не открытый. Ефимова была женщина богомольная, у неё тем временем умер муж. И вот Шрамков стал часто появляться в доме Ефимовой и благочестивыми речами много доставил утешения горюющей вдове. Между прочим, он ей рассказал о тех гонениях и несправедливости, какие он претерпел, о понесённой им утрате нежно любимой жены, о том, что он ничего уже не ждёт от земной жизни, а всё его желание заключается в том, чтобы приготовить для себя жизнь небесную и для этого – так как в мире спастись нельзя – он хотел бы устроить себе келью в уединённом месте и там провести остаток жизни в посте и молитве. Удобное для этого место оказалось в одном урочище на земле Ефимовой и Шрамков неотступными просьбами склонил её, ради спасения души, уступить ему это место, под видом аренды и, разумеется, бесплатно. Шрамков вдохновенно рисует ей дальнейшую картину, как в этой келье поселятся с ним и другие, ему известные, благочестивые старцы, также гонимые и потерпевшие в жизни крушение; как они будут непрестанно молиться Богу о своей благодетельнице; ископают себе пещеру и вообще будут проводить жизнь в непрестанных трудах и молитве. Одно только смущает Шрамкова: неуверенность как отнесутся к этому наследники Ефимовой? Поэтому не найдёт ли она удобнее дать ему письменное разрешение? Ефимова согласилась и тут же подписала заранее составленную Шрамковым и им прочитанную ей бумагу.
Вслед за тем Шрамков на уступленном ему участке начал строить келью-дом в несколько комнат, сараи и прочее; явились и благочестивые старцы в виде инженера, штейгера, рабочих и начали рыть ″пещеру″, в переводе на мирской язык – капитальную шахту; появились паровые машины и прочие приспособления для добывания угля. Ефимова была поражена и запротестовала. Но тут выяснилось, что она же сама подписала формальный арендный договор на предоставление ею Шрамкову под выработку угля, сроком кажется на 30 лет, площади чуть не в квадратную версту, с громадной неустойкой с её стороны в случае нарушения этого контракта. Бедная Ефимова окончательно была ошеломлена таким фарсом; отправилась в Новочеркасск, являлась ко всем начальствующим, доказывая, что она уступила всего несколько квадратных саженей и только под устройство кельи, а не разработки угля, хлопотала об уничтожении договора, составленного обманным образом, но оказалось, что ничем помочь нельзя и вот уже несколько лет шахта Шрамкова работает, добывается уголь; недавно вблизи рудника прошёл новый подъездной путь. Всё это, как говорит Шрамков, ниспослано ему свыше за его добрые дела и праведную жизнь. - Как уже сказано, угольное дело разрослось у Шрамкова большое, но оно потребовало и больших денег, а их-то стало не хватать, так как потребовались дорогие водоотливные машины и прочее. Что же делает Шрамков? Впал в уныние, закручинился? Нет. Ведь уныние – грех, а он греха боится. Он просто отправился помолиться святому угоднику в монастырь под Москвой. И молитва помогла. В этом монастыре есть у Шрамкова благодетели-монахи, которые снабдили его рекомендательными письмами к одному генералу в отставке, человеку очень набожному, а главное – денежному. Что между ними произошло, какие доводы ему представил Шрамков – неизвестно, но кончилось тем, что генерал вступил в компанию со Шрамковым по разработке угля и выдал Шрамкову 30 000 рублей. По выезде от него Шрамкова генерал не утерпел-таки и посоветовался с адвокатом, показав ему заключённое со Шрамковым условие. Но, увы! Оказалось, что на основании этого условия генералу предоставлено единственное неоспоримое право: давать и давать деньги Шрамкову в неограниченном количестве и… только. Генерал теперь завёл с Шрамковым судебный процесс и, для очищения своей совести, прислал на рудник для наблюдения за ходом дела какого-то монаха, с которым Шрамков находится в наилучших отношениях.
- Шрамкову такое паломничество по святым местам понравилось. Вскоре по возвращении от генерала он опять отправился в подмосковный монастырь к своим благодетелям. Оказалось, что в одном из московских монастырей доживала свой век старушка, родная сестра генерала, счастливого компаньона Шрамкова. У неё был небольшой, тысяч 15, капитал, на проценты с которого она и существовала. Будучи представлен ей знакомым её монахом, Шрамков без особенного труда доказал ей всю выгоду, если она отдаст ему свой капитал. Старушка согласилась и предложила ему явиться к ней на другой день с документами, а сама тем временем отправилась к своему брату-генералу и рассказала ему, как она выгодно пристраивает свой капитал. Тот поспешил её разочаровать, обрисовавши в надлежащем свете личность Шрамкова и, разумеется, выгодная сделка барыне уже не удалась.
- В октябре этого года, в Новочеркасске, в одном семействе было получено от знакомой дамы из Москвы письмо, в котором она извещает, что обещала дать Шрамкову 15 000 рублей, и хотя она много наслышана о нём хорошего, но всё-таки просила и своих знакомых уведомить её: кто такой Шрамков? Те уведомили. Сорвалось и тут.
Может быть, покажется странным, почему Шрамков предпочитает оперировать так далеко, на стороне, а не здесь, не дома? К чести его должен сказать, что в этом упрёке он неповинен. Дома, на месте он всё сделал, что от него зависело: вокруг его рудника на большое расстояние имя Шрамкова приобрело такую популярность, что никто уже не хочет вступать с ним ни в какие сделки, даже крестьяне-извозчики угля, у которых он вычитает по копеечке на масло для лампады, теперь избегают его.
Грустно смотреть на Шрамкова, как он теперь, задумчиво покачивая головой, сокрушённо произносит: ″Да, оскудевает вера в людях; настаёт век безверия! Господи, что дальше будет?″.
Да, в самом деле, что будет? Не может же быть, чтобы такой способный, талантливый человек, как Шрамков, ограничился такими пустяками и не проявил в грядущем деятельности, за которую получил бы должную награду… Ну, хотя бы в виде предоставления ему возможности переселиться на восточную окраину нашего отечества!
Газета «Приазовский край» №334 от 18 декабря 1900 года.
Навигатор ← Черкасский округ