Продолжаю знакомить читателей с фрагментами моего недописанного романа о службе в Советской Армии в начале 80-х годов прошлого столетия.
Главные герои романа – два офицера-двухгодичника, Игорь Градский и Сергей Фурманцев, проходящие службу в военном городке вблизи города Свободный (того самого, где сейчас строится российский космодром). Во время службы с ними и с их сослуживцами - солдатами и офицерами - происходят самые разнообразные события, веселые, грустные, забавные и неожиданные.
Данный отрывок посвящен одной малоизвестной странице истории Советской Армии 80-х годов прошлого столетия. Примерно с 60-х годов в армию проникли «неуставные взаимоотношения». За этим относительно нейтральным термином скрываются систематические измывательства старослужащих над молодыми призывниками. Проблема была столь остра, что руководство Вооруженных Сил вынуждено было предпринимать меры для ее минимизации, Одной из таких мер был эксперимент по созданию подразделений одного призыва, в которых исключалась возможность одновременного нахождения молодых и старослужащих. Я служил именно в таком подразделении.
Сколько таких подразделений было создано в рамках этого эксперимента, и как обстояли в них дела – мне неизвестно. Но в нашем подразделении эксперимент себя оправдал. Ниже вы познакомитесь с фрагментами, напрямую к нему относящимися.
********
– Товарищи офицеры, – начал свое выступление перед собранными в его кабинете офицерами подполковник Владимирцев, – получен следующий приказ командира части. Из солдат, проходящих в нашем подразделении “Курс молодого бойца”, нам с вами предстоит отобрать полноценную замену сегодняшним солдатам подразделения. Через две недели все наши бойцы будут откомандированы в другие части. В нашем распоряжении останется только отобранный нами личный состав. Так что на отбор нам дано две недели. Затем нам предстоит дообучить новичков всему необходимому, в том числе боевой работе. После этого они прослужат у нас оставшиеся год и десять месяцев. Таким образом, через две недели наше подразделение станет первым в части подразделением одного призыва. Вопросы есть?
– А зачем это нужно? – спросил Поляков.
– Это эксперимент. Он должен показать, возможно ли таким образом искоренить неуставные взаимоотношения.
– А он уже где-нибудь проводился?
– Еще нет. Мы первые. Но вместе с нами такие подразделения будут сформированы еще в нескольких частях нашего округа.
– До присяги эти солдаты не могут ходить в караул. А присяга через месяц. Кто будет ходить в караул последние две недели? – спросил начальник штаба майор Пак.
– Прапорщики и при необходимости младшие офицеры. Попрошу Вас, Григорий Васильевич, сформировать график выходов и представить его послезавтра, – ответил командир.
– А через месяц на полигон, – то ли вопросительно, то ли утвердительно произнес замполит.
– Именно так, Юрий Васильевич, – грустно ответил командир. – Поэтому я прошу офицеров очень серьезно подойти к обучению молодых бойцов боевой работе.
– А с этими мы – навсегда? – задал вопрос Медяник.
– Да.
Больше вопросов не последовало, и командир со словами “Все свободны” отпустил офицеров.
Войдя в канцелярию, офицеры принялись обсуждать полученную новость.
– Пока они все “салаги” – все просто, – произнес замполит. – А как станут все “дедами”? Ох, и попляшем же мы с вами, товарищи офицеры!
– С чего бы это? – задал вопрос Серега Фурманцев.
– Да ты просто не знаешь, что такое двадцать “дедов” в одном подразделении. А у нас их будет почти семьдесят…
– Да ну и что? “Молодых”-то у них не будет!
– Ну так тебя сделают молодым.
Серега презрительно хмыкнул. За месяц службы в армии он уже заметил, что к людям больших габаритов отношение на всех уровнях гораздо более уважительное, чем к простым смертным. А его габариты по армейским меркам были довольно внушительны – рост под сто девяносто, и центнер веса. Поэтому реплика замполита была пропущена им мимо ушей как глупая шутка. Тем более, он себе и представить не мог, как эти молодые солдатики, каждый из которых не только мельче, но и младше него, не то что будут, даже попытаются повысить на него голос. Чушь!
– А ты что, Фурманцев, думаешь, что это невозможно? – с любопытством спросил начальник штаба.
– Естественно, – ответил Серега. – Никуда они не денутся, будут делать только то, что мы им позволим.
– Да что ты им сможешь не позволить? – не унимался замполит. Ты один, их семьдесят.
– Ну, положим не один – все-таки в части почти два десятка офицеров и прапорщиков. Потом, у них не будет учителей в виде сегодняшних “дедов”. А без дурного примера они и рта не раскроют. Нам же надо с самого начала приучить их отвечать за любую свою выходку. Тогда никто из них не попрет ни в какую дурь!
– Мне бы твою уверенность, – произнес замполит. Ну ладно, если что, расхлебывать не только мне, но и тебе.
– А как рванут они все в самоход, – продолжил рисовать грустные перспективы начальник штаба.
– Не рванут, – ответил молчавший доселе старший лейтенант Шатковский. – Чтобы рвануть, надо знать адреса, где тебя примут. Если мы сейчас не дадим нашим нынешним показать эти адреса молодым, то и бежать молодым потом будет некуда.
– Ну, карауль, карауль, – усмехнулся начальник штаба.
Настал черед и Серегиного начальника пропустить мимо ушей глупую реплику.
Но обсуждай – не обсуждай, а приказ уже объявлен. И в оставшиеся две недели офицеры подразделения отбирали себе новых подчиненных. А через четырнадцать дней всех “молодых”, “дедов” и “дембелей” погрузили в автобусы и развезли по другим подразделениям. В подразделении Владимирцева остались лишь одни “салаги”.
Жизнь в подразделении резко изменилась. В преддверии предстоящего полигона предстояло досконально обучить молодых бойцов не только строевому шагу и “Уставу гарнизонной и караульной службы”, но и работе с техникой. А на это у офицеров был всего месяц…
(Три недели спустя)
Рядовой Коновалов был назначен дневальным. Обязанности его были просты – нести караул у знамени да командовать построение при входе в казарму командира. Но при этом дневальный все время находился на виду, и эта особенность утомляла гораздо сильнее, чем несение службы в карауле на позиции. Когда заступишь в караул, то сменившись, можно на часок расслабиться. А здесь – нет. Но увы, не он выбирал, заступать дневальным, или идти в караул.
Команда “Отбой” была дана дежурным прапорщиком минут десять назад, и в казарме наступила тишина. Коновалов присел на корточки, благо никто его не контролировал. От его поста до входной двери было метров пять. Обычно этот коридорчик был ярко освещен лампочкой, но она перегорела незадолго до отбоя, и дежурный прапорщик отправился на позицию к электрику за новой лампочкой. Сейчас во входном коридоре царила темнота.
– Да и если кто-то войдет в казарму, я успею услышать и встать на ноги до того, как меня увидят, – подумал Коновалов, вглядываясь в темноту. В том, что кто-нибудь из офицеров до утра посетит казарму, он сильно сомневался. – Им что, больше всех надо? – думал Коновалов. – Ночь ведь, все хотят спать.
Так прошло минут пять. Ноги начали затекать. – Интересно, как же австралийцы часами могут сидеть на корточках? – подумал он, вспоминая эпизод, виденный недавно в “Клубе кинопутешествий”. – Ч-черт, придется встать и размяться.
Коновалов выпрямил ноги и встал. Мышцы под коленками гудели. Чтобы унять неприятное ощущение, он сделал несколько шагов по коридору, после чего вернулся к месту несения службы. Затем сделал пяток шагов в другую сторону.
Вдруг ему почудилось, что около входа в казарму он услышал какой-то шум. – Интересно, кого это принесло? – подумал он, и занял положенное ему место рядом со знаменем.
Дверь казармы отворилась, и Коновалов увидел, что в нее вошли несколько человек. Темнота помешала сразу разглядеть вошедших, и он пожалел, что сгоревшая лампочка еще не заменена.
Вошедших было человек десять. Через секунду они вышли из темени в освещенный общий коридор, и Коновалов увидел, что это солдаты соседнего подразделения. Не то, чтобы он всех их узнал, но некоторые из них ему уже запомнились.
Визит соседей был неожиданным, и явно не предвещал ничего хорошего. Коновалов замялся, не зная, что предпринять. Вошедшие окружили его плотным кольцом.
– Только пикни! – произнес угрожающим тоном один из них, – в момент зубы проглотишь! Понял?
Коновалов испуганно кивнул головой. Соседские “деды” расстегнули ремни и намотали их на руки. Затем они повернулись к нему спиной и двинулись в ту часть казармы, где находились койки со спящими бойцами подразделения Владимирцева.
Доли секунды было достаточно, чтобы Коновалов понял, что произойдет дальше. Сейчас десять мерзавцев подойдут к кроватям и начнут стегать пряжками его спящих сослуживцев. И, преодолев противную дрожь в коленках, Коновалов заорал что есть мочи: – Тревога! Подъем!
Больше выкрикнуть он ничего не успел – ближайший к нему “дед” резко развернулся и наотмашь стеганул его своим ремнем. Дневальный закрыл голову руками, и весьма вовремя – если бы он не сделал этого, пряжка рассекла бы ему лицо. Затем он почувствовал сильный удар в живот, после чего руки как-то помимо его воли опустились вниз. Сильный удар в лицо свалил его на пол. И в завершение он почувствовал несколько ударов сапогами по ребрам.
– Сказали же тебе, гнида – молчать! – произнес нападавший. – Получай!
Удары ногами сыпались один за одним, и Коновалову пришлось свернуться в позу эмбриона, чтобы защитить и ребра, и голову. И лишь нанеся ему десять или двенадцать ударов, нападавший оставил дневального в покое и бросился догонять остальных.
Крик дневального разбудил бойцов, но отсутствие в коридоре офицера или прапорщика несколько сбило их с толку. Соседские “деды” вошли в помещение спальни и включили свет.
– Ну что, молодежь, сейчас будем учиться уму-разуму, – произнес один из вошедших. – Выходи поодиночке строиться!
Однако никто из “салаг” не сдвинулся с места. Они уже были наслышаны о правилах “посвящения в солдаты”, царивших в казармах в отсутствие офицеров. Но пришлые были чужаками. К тому же их было всего десять человек, в то время как “салаг” было около семидесяти.
Увидев, что местные стоят, как вкопанные, и не спешат исполнять команды, “деды” еще раз демонстративно накрутили на руки ремни и медленно двинулись к ближайшим койкам. Нервы “салаг” натянулись, как гитарные струны. Но и вошедшие вдруг осознали, что не все так просто, и что если они в ближайшие секунды не сломят молчаливое сопротивление аборигенов, им может прийтись туго.
Оставленный нападавшими дневальный наконец встал и, шатаясь, двинулся за незваными гостями. В спальном помещении уже горел свет. Войдя в него, Коновалов увидел, как соседи, разбившись на две пятерки, устрашающе двигались в направлении первого и второго ряда коек. Хозяева коек застыли, как кролик при виде удава, и напряженно смотрели на чужаков, не в силах сообразить, что же они должны предпринять. Нервы у всех были напряжены до предела, и казалось, что в воздухе слышен их звон.
– Мужики! Смотрите, что они, суки, с дневальным сделали! – вдруг заорал один из обреченных на обучение ремнями “салаг”, увидевший заплывшее и окровавленное лицо Коновалова. – Мочи их, гадов!
Внезапный крик как-будто вывел “салаг” из оцепенения. Узрев избитого дневального, они вдруг осознали, что им следует делать. Схватив кто ремень, а кто и табуретку, они бросились на нападающих. Узкие проходы между койками несколько задержали тех, кто был сзади, и в первый момент на нападающих бросилось всего полтора десятка бойцов. Засвистели ремни, раздались удары пряжек по голым телам и по деревяшкам табуреток. Воздух огласили вопли и отчаянная ругань. Еще секунда, и волна разъяренных “салаг” захлестнула пришлых и начала теснить их в угол казармы.
Удары сыпались с обеих сторон. Но чем дальше, тем больше аборигенов выбиралось из теснины межкроватных проходов и присоединялось к куче, загонявшей незадачливых учителей в угол казармы. Они уже начинали мешать друг другу, и иногда удары, предназначавшиеся “дедам”, доставались своим. Прошла какая-то минута, и все десятеро были зажаты в угол.
– А сейчас отдубасить каждого поодиночке, – сказал Валера Котов, самый старший из “молодых”. Потянув руку, он схватил за грудки ближайшего к нему пришельца. Тот попытался было отмахнуться, но десяток пар рук мигом скрутили его и выволокли на середину казармы.
– Поперек кровати его, и снимайте с него штаны, – продолжал командовать Котов. Жертва яростно сопротивлялась, но почти десятикратный перевес в силах вынудил ее занять предписанное положение. Еще секунда, и засверкал ее голый зад, подготовленный к запланированной экзекуции.
– Пятнадцать горчичников пряжками, каждый по разу, – скомандовал кто-то из толпы, и к кровати с удерживаемой жертвой выдвинулось около двух десятков “салаг” с ремнями в руках. – Получай, дорогой! – крикнул первый из подошедших, и его пряжка, просвистев в воздухе, звучно приложилась к оголенному телу. Жертва заорала не своим голосом и попыталась вырваться из цепких рук удерживающих, но это ей не удалось. – Следующий! – крикнул Котов, и казарму огласил повторный вопль.
– Ты еще пожалеешь об этом, сученок! – зашипел на Котова ближайший из стоявших в углу “дедов”. – Отловим одного, и вернем все сполна!
– Ах ты гнида, ты еще и угрожаешь! – рявкнул на говорившего Генка Лужков. – А ну-ка, мужики, давайте растолкуем этому козлу, что почем! – и с этими словами он выволок из кучи отчаянно сопротивлявшегося автора угрозы. Еще секунда, и несколько пар рук завалили вторую жертву на другую кровать и подготовили ее зад к необходимым разъяснениям. – Про меня не забудь! – крикнул Лужков и первым приложил свой ремень к обучаемой части тела самозванного учителя. За ним уже выстроилась очередь из пяти человек, готовых продолжить разъяснение.
– Коновалов! – крикнул Котов, – кто тебя бил?
Коновалов не сразу опознал своего обидчика, однако, как только личность его была установлена, он тут же был завален на третью кровать. – Иди, приложи ему за свои тумаки, – сказал Котов, но Коновалов отрицательно покачал головой. – Ну, как хочешь, –сказал ему Котов, и обратился к остальным, – мужики, этому еще и за дневального, чтобы впредь неповадно было!
Осознав, что пощады не будет никому, оставшиеся в углу “деды” предприняли неорганизованную попытку прорваться из спального помещения в коридор. Однако прорыв был мигом ликвидирован – двое из прорывавшихся были завалены на пол лицом вниз с вывернутыми за спину руками, двое лежали на спине, распятые табуретками, а остальным трем заломили руки за спину, не заваливая их на пол. – Куда это вы рванули, сволочи? – ехидно задал вопрос Володька Кривченко, – уж не испугались ли вы чего?
Прапорщик Груздев, подходя к казарме, увидел свет в спальном помещении. – Вот же блин! – подумал он, – я же сам его выключил! Они что, сволочи, самовольно встали? Ну я им сейчас! – и, переполненный праведным гневом, с исправной лампочкой наперевес, он буквально ворвался в казарму.
Увиденное поначалу слегка озадачило Груздева. Неодетые, в одних трусах и майках, солдаты отчаянно молотили друг друга. – Во, блин, молодые! – только и успел скептически подумать он. – Какую лапшу нам на уши вешали! Говорили, раз один призыв, то у них не будет неуставных отношений! Как же, как же! И месяца не прошло, а они уже друг друга метелят! Сейчас вызову командира, пусть полюбуется, как они безо всяких “дедов” друг друга измордуют!
– Прекратить! – рявкнул Груздев изо всех сил. – Это что еще такое!?
Услышав командный возглас, все остановились. И тут Груздев вдруг увидел, что помимо раздетых бойцов его подразделения в казарме присутствует еще и десяток соседских бойцов. Состояние их было уже весьма плачевным – кто-то со спущенными штанами, кто-то с разодранными гимнастерками и брюками, некоторые с окровавленными головами и лицами. Прапорщик понял, что он пропустил что-то важное.
– Дневальный! – крикнул он, – что здесь происходит?
– Оди попытадись нафых бить, – прошамкал было Коваленко, но Груздев, увидев его лицо, жестом остановил его. – Лужков, объясни членораздельно, в чем дело!
– Эти суки замочили дневального, товарищ прапорщик, – затарахтел Лужков, – и хотели нас пряжками! Ну мы им и …
– Это я уже понял. Всех отмуд@хали?
– Никак нет, товарищ прапорщик! Эти трое еще дожидаются!
– Ладно, продолжайте, только побыстрее!
Процесс обучения, прерванный появлением Груздева, продолжился. Несмотря на отчаянные крики и сопротивление, уже через десять минут все пришельцы вкусили положенное по полной программе. После экзекуции их вновь загнали в угол, и они стояли в нем, как затравленные волчата. От былого высокомерия, светившегося на их лицах при входе в казарму, не осталось ни следа.
– Ну что, мальчики, – обратился к ним Груздев, – вам надо еще что-то объяснять?
Мальчики молчали.
– Не слышу! – заорал Груздев. – Кто еще чего-то недопонял! Ты? Или ты?
Каждый, к кому обращался прапорщик, дергая его за гимнастерку, испуганно качал головой из стороны в сторону.
– Стало быть, муд@ки, все поняли! Еще кто ногой в нашу казарму без разрешения – уроем нахрен! Теперь ясно? Проваливайте все к хренам!
Бойцы в трусах и в майках расступились, и пришельцы, изрядно помятые и без поясов, робко покинули негостеприимную казарму. Как показалось Груздеву, они что-то еще кричали на улице, но ему было лениво выглядывать из казармы и снова рявкать на них. Он зашел в канцелярию, взял оттуда табуретку, поставил ее посереди входного коридорчика, залез на нее и заменил лампочку, за которой отлучился полчаса назад. – Давай сюда свою рожу, помогу привести ее в порядок, – позвал он Коновалова, и они вместе удалились в канцелярию.
*******
Обычно дежурный офицер вечером отправлялся на позицию, оставляя в казарме заступившего вместе с ним на дежурство прапорщика. Этот день не был исключением. Заступивший на дежурство Серега Фурманцев вечером находился в комнате дежурного офицера на позиции, и убивал время чтением «Трех мушкетеров».
– Вас дежурный офицер с соседнего подразделения, товарищ лейтенант, – доложил телефонист. – Соединяю!
– Алло! – раздался в трубке чей-то голос. – Это лейтенант Александров. Ты в курсе, что произошло у вас в казарме?
– Нет, – удивленно ответил Серега, – не в курсе. А что?
– Да десять моих идиотов пошли учить ваших молодых.
– И что?
– Да ничего особенного, но троих пришлось госпитализировать.
– Наших?
– Расслабься, моих. Рожи и головы рассечены в кровь.
– Ладно, понял. Спасибо за звонок. Сейчас схожу в казарму, посмотрю, что к чему.
– Да не ходи, ваши все в порядке, только дневальному фасад чуть-чуть подпортили. Но с ним Груздев сейчас колдует. Мой прапорщик доложил, что он видел его морду, ничего серьезного, только походит с парой синяков.
– Ну хорошо, – ответил Серега и положил трубку. – Надо все-таки звякнуть Груздеву, – подумал он, и, снова взяв трубку, крикнул телефонисту: – Белкин, соедини с канцелярией!
Груздев отозвался сразу. – Ничего страшного, – успокоил он Серегу, – Коновалова я уже обмазал йодом и приложил к морде пятак, так что как зайдешь в казарму, не пугайся его вида. А остальные уже спят. Думаю, эти придурки сюда уже вряд ли сунутся.
– Ну ладно, – подумал Серега, – хорошо, что все обошлось. Какие еще приключения нас еще ожидают?
*******
Ставьте палец вверх и подписывайтесь на канал. Будет еще много интересного.
********
Прочтите эту книгу. В сети можно найти не менее десятка источников, где ее можно приобрести.
