Уже второй год мы все вместе находимся в сложной ситуации пандемии. Удивляюсь тому, что в самом начале говорил о том, что это надолго, а может быть, и навсегда. Тогда я и сам не верил, что будет так. Теперь уже многие говорят, что эта ситуация с нами как минимум надолго. Я имею в виду те меры предосторожности, которые мы теперь вынуждены соблюдать и которые поначалу очень многие люди, особенно верующие, не хотели принимать. Опять-таки ложно понимали их как выражение слабости в вере, нарушение каких-то традиций Церкви и т.д.
Тогда, в самом начале, хотя было действительно некомфортно входить в жесткую изоляцию, особенно в Москве, но сейчас стоит сказать, что на тот момент это была верная мера, которая помогла всем сосредоточиться на проблеме, собраться с силами и опытом. Человечество столкнулось с тем, с чем живущие в мире ныне до этого не сталкивались и, соответственно, не имели личного опыта. Пришлось привыкать и изменять привычный уклад жизни.
Мы учились и учимся до сих пор. Учимся не только быть осторожнее, учимся с пониманием относиться ко всем — и к тем, кто излишне заботится о безопасности и требует жестких мер, и к тем, кто до сих пор не до конца понял всю опасность. Всё это происходит до сих пор, теперь споры перешли на тему вакцинации. Споры возникают потому, что высока степень неопределенность и никто толком не может сказать, что правильно, а что — не до конца изучено.
Но здесь должны были бы сработать слова апостола Павла: «Кто ест, не уничижай того, кто не ест; и кто не ест, не осуждай того, кто ест, потому что Бог принял его» (Рим. 14:3). То есть пусть каждый даже придерживается точки зрения, у каждого есть своя свобода, но нельзя другого умалять, или унижать, или обвинять в том, что другой не такой, как я. Здесь, конечно, есть еще поправка об ответственности. То есть здесь речь идет не только обо мне, как об отдельном человеке, но и о других людях, которые меня окружают, которых я могу подвергнуть опасности. И вот именно эта ответственность, она как раз и заставляла выполнять в точности все меры, которые были предписаны. На тот момент я думал, что человечество перед лицом угрозы как-то объединится. И отчасти, в какой-то степени, это объединение в добре произошло.
И произошло оно у людей не только церковных. А может быть, чаще даже в среде людей вообще нецерковных. В основном среди молодежи, которая стала волонтерами. Конечно же, среди врачей, которые по долгу и по совести стали героями нашего времени. Но, к сожалению, очень часто наблюдалось разделение среди людей церковных. И, мне кажется, даже был какой-то такой момент, когда это разделение обострилось не только из-за ковида, но и по разным причинам. Люди, вместо того чтобы собраться вместе перед лицом общей угрозы, понять, что мы все составляем единое тело, что мы все друг от друга зависим, что мы братья и сестры во Христе, стали тогда разделяться.
Думаю, что история это еще как-то по-своему оценит. Некрасивыми для нашего церковного сообщества стали споры и попытки условного деления людей на так называемых консерваторов и либералов, которые происходили как раз тогда, когда бушевала первая волна. Происходили споры и привязывание к этим двум полюсам вещей, которые вообще не имеют отношения к Церкви, — о политических взглядах и прочем, о чем в лоне Церкви можно рассуждать только по-братски, в любви Христовой. Но, к сожалению, всё переплелось. Мирское переплелось с церковным очень тесно, мне кажется, в этот период — особенно. По крайней мере у меня был такой личный опыт.
митрополит Амвросий