Больше всего на свете Яша не любил скрипку. Маленькую скрипку в кожаном футляре. Он ненавидел эту маленькую скрипку, и кожаный футляр тоже ненавидел.
Каждое утро Яшу будила бабушка:
— Яша, уже солнце, уже все встали, чтоб ты бы мне здоров, иди репетировать Шульберта.
— Шуберта, а не Шульберта, бабушка.
— Шуберта, Шульберта, не делай мне голову, репетируй что есть.
Интересно, думал Яша, кто эти все, которые уже встали, если встала только бабушка?
Но Яша репетировал Шульберта и Шуберта. Он стоял у окна и распиливал скрипку тонким смычком на две части. Из-под смычка вылетала золотистая стружка, струны лопались, скрипка разламывалась на две части, которые с грохотом падали на пол под громкий и радостный смех Яши Хаймовича.
Это ему, конечно, казалось. Всё это, конечно, Яша представлял. На самом деле Яша репетировал, играл на скрипке.
Играл на скрипке он плохо. Но бабушка, которая сидела в кресле, смахивала слезу и говорила:
— Деточка, светлая голова, как ты играешь! Как ты играешь, майне ингеле! Жаль тебя не слышит твой дедушка Израиль Абрамович! Мир ему праху и пусть будет мне здоров!
Однажды утром Яшу, как всегда разбудила бабушка.
Как всегда, она сказала про то, что все давно встали, и что Яше тоже пора вставать и играть Шульберта.
Но Яша не встал. Он лежал в кровати, накрывшись одеялом по самый подбородок.
— Шо такое, Яша? Ты не дай бог заболел? — удивилась бабушка.
— Бабушка, — сказал Яша. — Я хочу вам сказать, что больше так не могу!
— Как ты больше не можешь, Яшенька?
— Вот так не могу, бабушка!
— Вот так это как, Яшенька?
— Бабушка, не повторяйте моих слов! Я не могу вот так. Я больше не хочу играть Шуберта!Я больше никогда не хочу играть никакого Шуберта!
— Не хочешь играть Шульберта, играй Жопена, Яшенька- пожала плечами бабушка и пошла на кухню готовить оладушки на завтрак.
— Шопена, бабушка! Шопена! — с досадой крикнул ей вслед Яша.
— Жопена, Шмотпена, какая разница? Ты только играй, деточка, только играй, — ответила бабушка с кухни и стала греметь посудой.
Тогда Яша встал, пошел в сарай, где лежали инструменты. и вернулся назад с ножовкой. Открыв футляр, он достал оттуда скрипку, положил ее на стол и... расплакавшись, бросил ножовку на пол.
В тот день он играл Шопена особенно хорошо. Во всяком случае, так ему сказала бабушка.