Отгремели Канны-2021. Жду в прокате фильма Серебренникова «Петровы в гриппе». И хоть самых главных призов он не взял, все же жду с нетерпением. Равно как и другие работы, попавшие в конкурсную программу Каннского фестиваля... О них мы потом отдельно поговорим. Сильно потом. А сейчас я решил пересмотреть
«Лето». Того же Кирилла Серебренникова.
Сейчас ведь лето? И тогда было лето. А если точнее – 24 июня 2018 года. Как время летит Три года прошло. Несмотря на 15 человек в зале, фильм я, думаю, будет считаться культовым, когда пройдет десяток лет. Если не раньше.
Итак, черно-белая эстетика. Не потому привлекает ч/б кадр – что мол, «раньше, в 80-е все было черно-белое», а потому что полутона, 256 градаций серого – куда более дифференцированно передают реальность в отличие от неестественного набора цветовых пятен. Глаза XXI века устали смотреть на яркие огни Голливуда и зубодробительные цвета рекламных блоков. Реальный мозг не воспринимает столько цвета, если специально на цвете не концентрироваться.
Черно-белый мир поздне-советских людей. Несмотря на «отдельные недостатки», жуткие коммуналки, Афган, драные лестницы, лубочных дядек из электрички, разруху, цензуру и шуточки на тему советской действительности («спасибо Партии за это!») – фильм не выглядит чернушным – может, потому и на Каннском фестивале ему Гран-при не вручили?
Это не биографическая картина, это фильм, как и «Стиляги» Тодоровского (что-то есть общее, правда?) – озвучивает сердце эпохи. Вернее, даже не эпохи, а нашего представления о ней. «Нашего» - это я говорю о себе, то есть о тех, кто о рок-легендах слышал от старших товарищей, кто «по-белому» завидовал им, тем, кто мог балдеть, играть рок и работать сторожем, дворником или кочегаром, не опасаясь за завтрашний день.
Очень к месту пришелся Скептик: здОрово, по-моему. Это прекрасно, когда ломают 4-ю стену: создается манера доверительного общения со зрителем. «Не похож!» - как бы поддакивает Скептик своим коллегам по нашу сторону экрана. Скептик, он же Историк, предупреждающий и споры наши: «этого не было!» И стрелочка на стене с надписью «скептик» - ломает уже не 4-ю, а 5-ю стену: есть еще кто-то, кто и про скептика нам все объясняет.
Живая камера, энергия драйв, полет. С одной стороны – фантазии полный разгул, с другой стороны – мы видим, что «герои нам ничего не должны», мы за ними «как бы подглядываем», мы видим «как бы документалку». Их, героев действия (условно говоря) не обязаны укладываться в фильм по законам классической драматургии. Не обязаны и не укладываются – так, по крайней мере, кажется. Хотя, если покопаться – это, конечно же, не совсем так. И три акта, и кульминацию и развязку там увидеть можно. При желании. Хотя надо ли? Не заменит ли отсутствие всего этого - общее настроение и контраст?
Итак, контраст: электричка, все серо, нудно, неприятно, хамы, козлы кругом, удар по физиономии и вдруг…. Песня! Ария Свина! Мюзикл, оказывается! Вот оно! Был «мокьюментари» (ну, почти) и вдруг – опера! Рок-опера, панк-оперетта! Это очень клево бьет в зрителя – бьет прямо в цель! Зрителю такая встряска нравится («От заката до рассвета помните»? Когда внезапно черти полезли?)
Здесь есть современные графический приемы – это, по сути, небрежные каракули, нацарапанные на эмульсии пленки. По сути это мост из 80-х в наше время. Мост, на котором за «винрарной» кинокамерой видим бородатое лицо современного российского режиссера-документалиста. Здесь совершен огромный скачок от 16-миллиметровой пленки – к ютюбовским клипам, с флеш-анимацией, «стоуп-моушэнами» и «джамп-катами».
Этот фильм – в каком-то смысле отображение нашего представления о Майке и Цое по песням их. Нашего – это тех, у кого Брежнев умер в раннем детстве. Для «нас» Майк и Цой – именно такие.
Рома Билык очень убедительный. Хотя и старше выглядит того Майка, что из 1981-го.
Хорошо, что настоящего любовного треугольника не было. Ирина Старшенбаум, красивая актриса, красивая героиня, обидно было бы за ней (за героиней) – грешок все-таки настоящий увидеть.
Отдельно прекрасен Свин, хотя очевидцы говорят, что реальный Панов был в разы «отмороженнее», и таких историй про него рассказали – Ларс фон Триер бы плевался, попади они на экран. Тут уж не камешек в ботинке, а кирпич получился б…
Гребенщиков – не такой, но это и понятно. БГ жив, поэтому надо немного дистанцироваться. Знаю, что Гребенщикову не понравилось: хипстеры, мол, какие-то. Что ж его право. Но сейчас взрослеют позднее, поэтому логично, что в конце 10-х годов 21 века 26-летнего рокера играет 40-летний Роман Билык. Такой вот парадокс: относительная беззаботность советской молодежи позволяла молодым быстро раскрываться, рваться вперед, рано взрослеть и не бояться ошибиться. Сейчас жизнь иная: многие прячутся насколько это возможно, в своей электронно-сетевой скорлупе от реального капиталистического мира. Да, не по своей вине так делают «нонешние». Да простят они меня – но им такую страну подарили старшие.
Этот фильм – пример, как создаются легендарные картины. И как рождаются былинные герои. На основе реальных.
Отношения между Натальей и Витей, которые нам открылись не сразу, сохраняя интригу – ближе к концу засияли особенной чистотой, когда выяснилось, что между ними ничего не было, хотя мы, зрители, и даже Майк смирились с тем, что вроде что-то могло случиться. И как-то даже от сердца отлегло, когда оказалось, что этот треугольник отличается, слава богу, от другого треугольника, известного в истории творческой России (биографию Маяковского вспомнил).
Лето это счастье, свобода, и творческий непокой. Творческий непокой, а не тот, животный который заставляет гнаться за куском хлеба, и за крышей над головой. Было Лето, 80-е, Потом настала перестроечная осень, а затем и капиталистическая зима. Вспомните, что сказал Майк Цою, когда тот выражал недовольство звучанием записанного альбома? Майк сказал: «Звук тебе не нравится… Вот как начнут пионеры твои песни орать по парадным – вот там будет звук! И вообще… вот сам подумай: если тебе не нравится, как звучит твой альбом, то это… красивая проблема! Такие проблемы большая редкость. Тебе повезло, так что кайфуй!»