Ужин с митрополитом
Монастырская кухня даже в Древней Руси была не такой простой, как принято считать. Если в постные дни монахи часто сидели без еды либо вкушали пищу за стенами обители, то в праздники братию часто баловали настоящими деликатесами
(из историй за обедом)
Звонарь в Ферапонтовом монастыре был не особенно мастеровым, это Дионисий заметил уже в первый день, когда колокола позвали на вечернюю службу. Голоса их были звонкими, полными и насыщенными, но в общий колокольный хор не сливались. Вот и сегодня по случаю престольного праздника Рождества Пресвятой Богородицы звонили с самого утра, почти не переставая, и видно было, что звонарь старается, вот только старанье это у него всё равно выходило какой-то разноголосицей. Совсем другое дело – Кирилло-Белозерская обитель, которую иконописец с сыновьями расписывал годом раньше. Там перезвоны были даже получше, чем в Чудовом монастыре Кремля. Словно услышав мысли отца, промывающий в озере кисти младший сын иконописца Феодосий проворчал:
– Звонит, что баба бельё полощет. Ни в лад, ни в склад.
– Не богохульствуй, – одёрнул его отец. – Не твоё дело монаха судить. Всяк славит Бога как может. Может, Господь даст ему за упорство благодать и он так звонить научится, люди со всей Руси сойдутся послушать. Ты сам-то вспомни, как первые иконы писал, что у тебя выходило, богомаз? Ужо Господь-то на том свете тебе обязательно вспомнит: «В каком ты виде святых угодников моих намарал? Егория пешком, а Пятницу – на коне? (святой Георгий-победоносец обычно изображается конным, а святая Параскева Пятница – только пешей. – Ред.). Ступай за то в геену огненную!»
Феодосий хотел напомнить о других, позднейших росписях, к которым претензий было меньше, но перечить отцу не стал: тот хоть и был стар, огреть по спине палкой непокорного сына ещё вполне мог.
Время шло к вечере. Пришедший и приехавший в монастырь на престольный праздник народ после устроенной монахами торжественной общей трапезы постепенно расходился и разъезжался. Конечно, официально работа московских иконописцев была завершена, но сворачивать инструмент Дионисий с сыновьями Владимиром и Феодосием не торопился. Храм он расписал в небывало короткий срок, всего за 34 дня. Так было нужно, работу надо было непременно завершить к престольному празднику, чтобы правящий архиерей архиепископ Тихон служил уже в нарядном, расписанном храме. Поэтому в работе осталось немало недоделок, и, чтобы довести её до ума, требовалось ещё недели две, не меньше. Но сперва любимый иконописец великого князя Ивана III Васильевича решил немного, дня три, передохнуть после усердной работы.
– Думаю, отец, зря мы у голландцев персидскую краску такую дорогую покупали, – нарушил мысли отца Владимир. – Я на берегу камешки пособирал, они тут всех цветов: и пурпурного, и малахитового, и лазоревого, и охряного. Их можно перетереть и сварить хорошие краски.
– Глупый ты, – усмехнулся отец, вглядываясь в вытекающую из ворот толпу народа. – Камешки перетрёшь... Так перетереть можно, если ты одну икону будешь писать. А когда ты церковь расписываешь, надо, чтобы цвет везде был ровный, чтобы един был по всем образам? Тут надо краски не золотник натереть, а бочку сразу. А будешь тереть по-разному, будут и цвета разные. Будет у тебя на Михаиле Архангеле хитон снизу жёлтый вощаный, а сверху – златозарный, а супротив – палевый али изжелтовый с зеленью.
– Зато дёшево будет.
– Дёшево и срамно. Тут деньгу малую сбережёшь, а большу – потеряешь, потому как не позовут больше. Будешь всю жизнь для торжищ иконы писать. Дело надо так делать, чтобы слух о тебе шёл.
Дионисий заметил, что от толпы прихожан отделилась высокая статная фигура в монашеском облачении и направилась к ним. Несмотря на преклонный уже возраст, зрение у иконописца было отменное, и он издалека разобрал в шедшем владыку Спиридона, вот уже несколько лет отбывавшего церковное заключение в дальней Ферапонтовой обители. Лет тридцать с лишком назад митрополиты Московский и Литовский сошлись в схватке за митрополию «всея Руси». Главная митрополичья кафедра в ту пору находилась ещё в Киеве и после ухода в католичество митрополита Киевского и всея Руси Исидора пустовала. Избранного в Москве митрополитом Киевским Иону великий князь Василий II Тёмный в Киев так и не отпустил. И благословения от Вселенского Патриарха он также не добился. Как не добился его и митрополит Литовский, также прибавлявший к своему сану «и всея Руси». Зато это удалось сделать до того мало кому известному тверскому монаху Спиридону, подвизавшемуся уже много лет в Царьграде, рядом с константинопольским патриархом. Поговаривали, что помог ему в этом тверской великий князь Михаил Борисович, воевавший с Москвой за великое княжение. Уж очень ему хотелось получить в Киеве, на главном престоле, своего человека, вот и послал он в Царьград дорогие дары, которые помогли патриарху определиться с именем своего российского представителя.
Но Спиридону, прозванному за резвость и энергию совсем нецерковным прозвищем Сатана, не повезло. Данный ему сан митрополита Киевского, Галицкого и всея Руси не признали ни в Москве, ни в Литве, ни в Польше, в юрисдикцию которой тогда входил Киев. В результате после долгих мытарств Спиридон за проявленную инициативу вместо Киева был отправлен в заточение в Белозерье. Официально ему вменялось в вину общение с «безбожными турками» и принятие поставления на митрополию от «поганого царя».
В Ферапонтовом монастыре, вот уже много лет жившем без игумена, высокому ссыльному, как и полагалось, выделили маленькую тёмную келью, в которой он должен был проводить время в посте и молитве. Однако к несостоявшемуся всероссийскому владыке здесь относились с почтением. Его почитали мужем многоумным, знающим и умеющим толковать «Писания Новая и Ветхая». Сам архиепископ Новгородский писал о нём: «Сий человек в нынешняя роды бяше столп церковный, понеже измлада извыче священная писаниа» («Этот человек в нынешнее время – столп церковный, поскольку с молодых лет познал Священное Писание»). Заключение было скорее условным. Монах, в послушание которого входило стеречь митрополита, за годы, проведённые с ним рядом, стал скорее его помощником и тайным духовным чадом. Иногда к Спиридону приезжали за советом или за помощью в написании письма игумены соседних обителей. Не чурался общения с ним даже управляющий епархией архиепископ Тихон. Вот и сегодня архиерей благословил Спиридона сослужить ему во время праздничной литургии.
Дионисий, Владимир и Феодосий поднялись с земли, почтительно преклонили обнажённые головы и сложили ладони под благословение: правая сверху, левая внизу. Митрополит широким жестом перекрестил всех и подал руку под поцелуй.
– Что же вы, дети мои, на братской трапезе не были? – улыбаясь, пробасил Спиридон. – Грех это – праздничную трапезу не разделить. Господь наш Иисус Христос с тем пребывает, кто вместе с ним хлеб и вино вкушает, которые есть тело и кровь Господни. Кто братии чурается, тот Бога не любит.
Как и полагалось, за всех троих ответил отец:
– Не чураемся мы, святой отец, только стараемся, когда возможно, скоромное не в монастыре есть. Ибо монастырь, храмы его – дом Божий, а дом Божий, как Господь сказал, домом молитвы назовётся. Меня тому сам Господь научил. Я ещё тогда совсем молодым ходил в подмастерьях у иконника Митрофана. Знатный был мастер, у Андрея Рублёва учился, Троицкий собор с ним в Сергиевой лавре расписывал. Позвал нас игумен Боровского монастыря отец Пафнутий расписать собор Рождества Богородицы.
– Да уж слышал я про Пафнутия. Многомудрый муж был, истинный постник.
– Вот у него строго с трапезой было, он нам сразу сказал: мирские яства в обители не есть, а идти на то в соседнее село. И вот как-то так поели мы за оградой баранью ногу, в яйцах запечённую. Такой она вкусной была, что не смог я устоять, завернул в тряпицу и пронёс в монастырь. И вот стою, пишу Егория-воина, проголодался малость да решил: съем кусочек, греха большого не будет. Достал, развернул, гляжу, а она вся спортилась так, что смердит. Испугался я, выскочил из храма, Митрофан мне кричит, а я не слушаю. Выбежал за ворота да кинул ногу ту собакам. А к вечере у меня всё тело струпьями пошло, чешется – мочи нет, какая уж тут работа? Рассказал всё Митрофану, он говорит: «Иди к Пафнутию, расскажи всё, покайся, глядишь, Господь тебя его молитвами и простит, и исцелит». В точности так и получилось, игумен мне грех отпустил, даже епитимью накладывать не стал. Говорит: «Тебя и так Господь покарал, не пристало мне, грешному и недостойному рабу его Пафнутию, Господнее наказание своей властью усугублять». Велел пойти в церковь, отслужить водосвятный молебен. А потом тело моё той святой водой как омочил, все струпья и отпали. Очистилось тело. И взял он с меня тогда слово, что не буду его запрет нарушать и скоромное в монастыре вкушать. Вот с тех пор я с братиями в обителях только постное ем, а прочее – отхожу вупорочь. И сыновей к тому приучил. Я чаю, в праздник-то на трапезе скоромное было?
– Скоромное, – довольно протянул митрополит, – братья такую калью сварили, в пору ангелам и архангелам вкушать, кабы им это можно было (рецепт - в конце рассказа. ред.). И много сделали, думаю, братья все рыбные запасы опустошили. Столько народу-то прокормить. Только к причастию к архиепископу человек около трёх сотен подошло да ещё ко мне до сотни, а сколько ещё так было, без причастия? И всех ведь накормили, как Господь наш пять тысяч человек накормил пятью хлебами и двумя рыбками, и никто голодным не остался, так и у нас случилось. Тоже чудо чудное.
– Ну, запасы-то скоро восполнятся. Здесь, в Бородаевском рыбы такая тьма, руками ловить можно, – и Дионисий, хитро прищурившись, кивнул на озеро.
– Руками не рыбу ловить должно, а человеков, – наставительно произнёс Спиридон, – дабы в ересь не сворачивали. Но то, что вы в святой обители скоромное не вкушаете, хорошо, не могу не одобрить. Я-то вас не увидел, думал, что вы артелью решили в праздник плоть постом смирить, а это грех гордыни. И чтобы не дать вам низвергнуться в геенну огненную, решил вот вам вынести немного.
Он поискал в складках рясы и извлёк на свет аккуратный свёрток.
– Оно, конечно, скоромное, но здесь можно, а в праздник нужно, сама Богородица вам велит.
Митрополит аккуратно развернул свёрток, от содержимого которого на иконописцев повеяло пряным ароматом.
– Сие для самого архиепископа выпекали. Курочка-молодка да в греческих орехах (рецепт - в конце рассказа, ред.). Я подобное только у патриарха в Константинополе едал. От такого Божьего подарка грех отказываться. Курочка, она и силы восстанавливает, и жизни придаёт. Не зря ослабевшим людям отвар из курочки дают. А вот это, – митрополит извлёк из свёртка четвертину тёмного коржа, – это можно и в монастыре есть. Коврижка постная (рецепт - в конце рассказа, ред.). Отец Тихон привёз братии в подарок около десятка. Велел всем вровень разделить, это ваша доля, как трудников. Такую нигде более не отведаете. Ему негоцианты из Турции и из Персии привозят зёрна кофейного древа, отвар коих хорошо помогает при насморке и головоболении. И так отцу Тихону вкус этого отвара понравился, что благословил он кухарю своему столочь зёрна и заварить на них постную коврижку. Она вкус имеет пряный, здоровье поправляет и употребляемая с вином мысли бодрит. Так что ты, сын мой, – обратился он к стоявшему поблизости Феодосию, – побеги в монастырь, найди моего келейника да спроси, чтобы дал тебе доброго вина штоф. Сегодня можно, Господь в честь Пресвятой Своей Матери Девы Марии разрешает трудникам, для восстановления сил.
Феодосий убежал по велению, а Владимир расстелил по траве широкий плат, положил в центр принесённые митрополитом курицу и коврижку, достал из мешка вырезанные из дерева миски, ложки, кружки, меха с квасом и полкаравая ржаного хлеба. Дионисий и Спиридон, чтобы не мешать ему, отошли в сторонку и присели на два окатистых валуна.
– Добрую работу вы сделали, – похвалил иконописца митрополит. – Я, войдя и видя превеликую церковь и многочудную роспись, мнил себя как на небесах стоящим. А со мной – и архиепископ Тихон и всё священство и все миряне. Храм так убран – Кремль позавидует. Или ты и в Кремле работал?
– Работал, святой отец. Мы с артелью Успенский собор расписывали. Великий князь Иван Васильевич за ту работу назвал меня «мастером преизящным».
– Правильно назвал. Но скажи мне, не стаи, как тебе удаётся в одном цвете столько оттенков сделать? Нешто каждый раз новую краску мешаешь?
– Скажу, святой отец, что не сказать, чай ты у меня работу перебивать не собираешься. Я вот как уже давно завёл. Кладу сначала белила, белые-белые, чтобы как Солнце, самые чистые. Даже если сверху большой рисунок кладётся, всё равно чистые кладу, не серость какую кирпичневую. А потом ужо на эти белила краску тонкими мазками. Скажем, один мазок охры положил, получилась она бледная, только чуть червоная. Кладу второй мазок – уже поярче становится, кладу третий – ещё ярче. И так до пока нужного не будет. К тому ещё хорошо, что краска такая, слоями, образу широту придаёт, он как не написан на стене, а как выходит из неё.
– А почему у тебя в храме вся жизнь Пресвятой Богородицы расписана, и Рождество, и Омовение, и Ласкание, а Успения нет?
– Не хотел я, отец мой, Успение писать. Оно хоть и праздник, хоть и знаем мы, что усопшую богородицу Господь живой на небо вознёс, а всё-таки это смерть. Не хотел я омрачать ею храм.
Солнце всё больше клонилось к закату. Принесённые митрополитом яства были уже съедены и запиты хорошим вином из монастырского погреба. Колокол уже начал собирать братию на вечернюю службу. На этот раз звон был достаточно ровным. Митрополит поднялся, отряхнул рясу, огладил бороду и спросил Дионисия:
– Какой монастырь дальше будешь расписывать? Чай заказы есть уже?
– Да мы без заказов не сидим. Но нам тут ещё доработать надо будет. Кое-где подкрасить, подбелить. Так думаю, недели на две ещё задержимся. Прокормит нас братия за труд.
– Прокормить-то прокормит, но я что думаю. Не постричься ли тебе в монахи? У тебя уж года такие, пора не о работе, а о душе подумать, подготовиться к встрече со Всевышним, который каждую душу с радостью ждёт и принимает в свои объятия. Я бы сам тебя постриг, если доверяешь.
Дионисий задумался. Ему самому такая мысль приходила не раз. Иконописцу шёл уже седьмой десяток, силы его постепенно оставляли, а ноги часто болели так, что он с превеликим трудом поднимался на леса. Когда-то первым его храмом стал расписанный в Боровске храм Рождества Богородицы. И этот, в Ферапонтовом, который мог стать последним, тоже был посвящён Рождеству Девы Марии. Как знать, возможно Господь так и провёл его по жизненному кругу от рождества до рождества...
– Не знаю, святой отец, – ответил он наконец. – Важное это дело – монахом Бога славить. Дозволь подумать немного? Вот как работу завершу, так и скажу тебе, либо ухожу с артелью, либо остаюсь.
Нам неизвестна судьба Дионисия после окончания росписи храма Рождества Богородицы в Ферапонтовом монастыре. Вполне возможно, что знаменитый иконописец, которому года уже не позволяли переходить из одного монастыря в другой, принял монашеский постриг под другим именем. Точно известно, что в 1508 году, через 6 лет после Ферапонтова, отцовской артелью уже руководил его старший сын Владимир. Младший сын, Феодосий, стал живописцем, расписывал (иллюстрировал) знаменитое своей красотой «Евангелие 1507 года», которое часто так и называют «Евангелие Феодосия».
Митрополит Киевский, Галицкий и всея Руси Спиридон провёл остаток своих дней в Ферапонтовом монастыре и скончался в схиме на 91 году жизни. Когда именно, точно неизвестно, предположительно – до 1510 года.
Сам Ферапонтов Белозерский монастырь из-за удалённости и постоянной нехватки средств никогда не реставрировался, поэтому фрески главного русского художника рубежа XV и XVI веков Дионисия дошли до нас практически в первозданном виде. В 2000 году комплекс монастыря был внесён в Список Всемирного наследия ЮНЕСКО. А 2002 год той же ЮНЕСКО был объявлен годом Дионисия.
Калья белозерская
Оригинальный рецепт монастырской кухни
филе форели или сёмги 600 г
вода 2 л
квашеная капуста 1 стакан
мука 1 ст. л.
лимон 0,5 шт.
корень петрушки и сельдерея по 1 шт.
солёные огурцы 2 шт.
репчатый лук 1 шт.
душистый перец 5–6 горошин
огуречный рассол 1 стакан
растительное масло 2 ст. л.
лавровый лист 2–3 шт.
укроп измельчённый 2 ст. л.
соль
Рыбу вымыть, нарезать крупными кусками, залить водой, положить коренья, лавровый лист, перец, посолить и варить 15 минут. Кусочки рыбы выложить в отдельное блюдо, бульон процедить, добавить квашеную капусту и варить ещё 5–7 минут.
Лук мелко нарезать, выложить на сковороду и пассеровать в масле 3 минуты. Добавить нарезанные кубиками огурцы и готовить ещё 5 минут, всыпать муку, перемешать и слегка обжарить. Приготовленную заправку положить в суп, довести до кипения, добавить рыбу, огуречный рассол и варить 10 минут.
Подавать, положив в каждую тарелку дольку лимона и посыпав зеленью.
Куриное филе в орехах
Оригинальный рецепт Киево-Печерской лавры
куриное филе 1 кг
мука 1 стакан (можно больше)
яйца 3–4 шт.
грецкие орехи 4–5 стаканов
подсолнечное или оливковое масло
соль
Яйца смешать с солью. Грецкие орехи пропустить через мясорубку или перемолоть в блендере. Куриное филе порезать на небольшие куски и отбить, после чего обвалять сначала в муке, потом в яйцах и, наконец, в измельчённых орехах. Жарить на масле на среднем огне до готовности и подрумянивания орехов.
Праздничная постная коврижка
Оригинальный рецепт Серпуховского монастыря
мука 2,5–3 стакана
чайная заварка (лучше – иван-чай) 1 стакан
кофе молотый 1 ч. л.
растительное масло 1/2 стакана
сахар 1 стакан
варенье 3 ст, л,
тертая цедра половины лимона
чернослив 4–5 шт.
курага 4–5 шт.
грецкие орехи 2 ст. л.
сода 1 ч. л.
лимонный сок 1 ст. л.
В миску всыпать сахар, влить масло, положить варенье. В кипящую крепкую чайную заварку добавить молотый кофе, прокипятить полминуты и тоже влить в миску. Добавить муку и хорошо вымесить тесто.
Орехи обжарить и мелко растолочь скалкой или деревянной толкушкой, после чего добавить в тесто.
Чернослив и курагу мелко порезать и добавить в тесто. Добавить цедру. Тесто снова вымесить. Добавить погашенную соком лимона соду.
Противень смазать маслом, выложить на него ровным слоем тесто и поставить в разогретую духовку.
Выпекать 40 минут при температуре 180–200 градусов.
Валерий ЧУМАКОВ
Фото: Михаил ФРОЛОВ, Фотобанк Лори, globallook-press.com
© "Союзное государство", № 3, 2018
Дочитал до конца? Было интересно? Поставь лайк и подпишись. Тебе будет полезно, а нам - приятно.
Кулинария на нашем канале
Лучший повар Беларуси раскрывает простые, но важные кулинарные секреты