Через несколько дней после того, как Янышев доставил меня на Курский вокзал, он еще раз подошел ко мне,

Через несколько дней после того, как
Янышев доставил меня на Курский вокзал, он еще раз подошел ко мне,
и мы разговорились. Я сразу уловил, что в его рассказах
есть для меня много интересного, и попросил его не
уходить, пока не узнаю поподробнее то, что могло бы
посетить мою память, а уж потом уйти. После непродолжительной
разговора я спросил у него:

– Что вы можете мне рассказать?

Он улыбнулся и сказал:
– Ладно, попробую. И я рассказал ему все о себе, о
своей работе, о том, как вдруг, после обеда, теща уехала
на дачу, и он остался один, без гостей и без музыки,
сочинять песню, – как все это случилось, и как он, – еще
один, видимо, – погиб.

Я ни разу не коснулся имени Янышева. С одной
стороны, мне хотелось, чтобы он думал, что я его
не знаю, или не помнил. А с другой, – я не хотел
обманывать его, не хотелось говорить, что он умер,
или что я не хочу говорить о нем. Я изложил ему в
утвердительной форме, что о Янышеве я ничего не
знаю. Я умолчал о том главном, что - я христианин, – а
в остальном – это был очень скучный разговор, и к
тому же несколько продолжительный.

Больше я его не видел. До сих пор я
знаю и помню только, что, хотя он был очень скромен, но
– приятный в своем обращении человек.