Начало можно прочитать здесь: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7 и часть 8.
Insecta
В то время, как отец с дочерью выходили уже за ворота зоопарка, на заднем дворе инсектариума происходил интересный разговор. Но Вадим Григорьевич этого не видел и не слышал.
Он, правду сказать, пребывал в прекрасном настроении и совершенно позабыл о делах. О том, для чего он, собственно, собирался посетить выставку насекомых, за кем или за чем он собирался понаблюдать, а фургончик с пауком на борту просто вылетел у него из головы.
Возможно, он превратился в одну из бабочек, а скорее, бабочки порхали внутри. Как вы понимаете, мужчина полностью был поглощён встречей с прекрасной девушкой по имени Татьяна…
Водитель выбрался из кабины, потянулся, доставая откуда-то из глубины ветошь, и тщательно протёр зеркала. Он захлопнул дверцу и повернулся к служебному входу, откуда показался человек в камуфляжных штанах и тёмной ветровке с капюшоном.
– О, Фил, здорово! Слушай, всё забываю спросить, – он снял бейсболку, почесал лоб и ловко забросил головной убор обратно. – Я как на смену заступил с этой недели, не пойму – в салоне на стекло битое наткнулся. Вы что тут, тару что ли какую раскокали?
Его собеседник молчал, старательно делая вид, что не понимает, о чём речь. Водитель продолжал:
– Я чуть не порезался, то есть, порезался. Вот, видишь, ссадина какая, – и он задрал рукав рубашки, показывая длинный красный след ниже локтя.
– Да ты чо, Мишань, вроде никакого стекла не было… Слушай, друг, тороплюсь я, извини, – и камуфляжный заспешил по боковой дорожке, срезая путь к выходу из зоопарка.
Невдалеке дворник поливал из шланга газон и клумбу с тюльпанами всевозможных оттенков. Вода стекала быстрой змейкой, заливая часть тротуара и тропинку. Камуфляжный товарищ наступил в образовавшуюся жижу, чертыхнулся и обтерев высокий шнурованный ботинок прямо о подстриженную аккуратной шапочкой траву, проследовал дальше. Дед со шлангом неодобрительно покачал седой головой, глядя в спину удаляющегося парня. На земле остался чёткий рифлёный след замысловатого рисунка...
В незапамятные времена
Князь с каждым днём чувствовал себя всё лучше. Однако черкес зорко следил, чтобы тот хорошо питался, вовремя принимал настои и никто ему не докучал без особой надобности. Пробудившись поутру, князь неизменно заставал юношу с чашей отвара в руках, будто тот только и ждал, когда предводитель откроет глаза.
Он уже поднимался и даже выходил, совершая недолгие пешие прогулки. В один из дней, ближе к вечеру, князь объявил общий сбор. Вся братия собралась на поляне, рассевшись прямо на земле вокруг костра. Предводитель поднялся со своего места, кутаясь в бурку. У него ещё была некоторая слабость, а дни стояли прохладные.
– Воины мои! – начал он речь. – Мои братья, мы прошли вместе немало дорог, рубились с неприятелем в дальних походах и стали настоящим братством, скреплённым кровью. Однако настал тот час, когда сердце моё чувствует иное предназначение. Мною принято решение удалиться от воинских дел, как и от людей, и поселиться в одной из пещер, дабы предаваться упражнениям ума, созерцанию и размышлениям.
Среди мужчин прокатилась волна голосов. Но князь продолжал, остановив возгласы движением руки.
– Не ропщите, други мои, ведь у каждого в жизни свой путь. Большой отрезок прошёл я с вами и благодарен судьбе за посланных мне людей – верных и смелых. Но теперь я отпускаю вас с верою, что встретите другого предводителя, который поведёт вас в новые походы. И только надеюсь, что он будет мудрым, отважным, великодушным и честным.
– Где ж найти нам такого, как ты князь?
– Мы идём за тобой и другого нам не надо!
– Разве может предводитель оставить своё войско? Ты ещё молод, князь, твои походы ещё впереди!
Предводитель войска молчал, понимая, что для людей его решение неожиданно. Наконец, он поднял вверх руку, и все разом стихли.
– Решение моё неизменно. Разве не знаете вы, что князь слов на ветер не бросает? – спросил он, обводя людей взглядом. – К тому же, до поры оставляю вас на попечение моего кунака, моей правой руки, – князь хлопнул по спине сидевшего рядом. – Он старый воин, опытный, и рука его тверда, как и прежде, а глаза остры.
Кунак поднялся. Он не ожидал ничего подобного и стоял, не зная, что сказать в ответ. С одной стороны, он тоже считал, что князь должен остаться. С другой, раз ему оказано такое доверие, он не может подвести своего предводителя.
– А черкеса возьмёшь с собой, князь? – выкрикнул кто-то из вояк.
– Нет, – отвечал предводитель, гневно сверкнув очами и выискивая «смельчака» в толпе, но тот не показывался. – Юноша должен закалиться в походе, – черкешенок при этих словах вспыхнул, отбросил палку, которой ворочал угли в кострище, и быстрым шагом покинул товарищей, скрывшись в чаще. Слышно было только, как трещат кусты под его ударами. Князь же продолжал. – Те, кто желает оставить лагерь, может возвращаться к своим семьям, никого держать не стану, каждый волен в своём выборе.
Загадка эскиза
Сквозь струи дождя уже проглядывало солнце, оно будто прикасалось своими лучами, играя с каплями в жмурки. То пряталось за хмурую тучку, то снова выглядывало, как бы спрашивая: «Дождь, ты ещё здесь? А вот и я», – и снова исчезало. Но дождь не желал сдаваться, а играть с солнцем ему казалось скучным. Куда веселее барабанить по карнизам и металлическим подоконникам, выбивая задорную дробь.
Однако тем, кто находился сейчас в студии татуировки, было не до наблюдений за играми погоды. Трое мужчин не замечали дождя-барабанщика и попыток солнца остановить этот импровизированный концерт.
Художник сидел на низком табурете, уперев левую руку о колено. Пятернёй правой он машинально водил по жёсткому ёжику коротких волос, словно собираясь с мыслями.
– Макс, ты уж припомни, как сделал эскиз той татуировки с вершинами гор и цветком, – хозяин салона Сергей вышел из-за стойки и встал рядом, облокотившись о столешницу. – Кстати, это Вадим, я говорил тебе. Если б не он, вообще, не знаю… Он тут такое следствие развернул, даже нашёл свидетеля, представляешь! Вадим, вот он, дизайнер наш, которого похищали.
Мужчины обменялись рукопожатием. Макс уважительно смотрел на незнакомца, о котором ему Сергей уже все уши прожужжал.
– Вы, наверное, частный детектив?
– Да куда там, – расхохатался Вадим. – Просто повезло. Но со свидетелем там не всё так однозначно, – развёл он руками. – Жилец дома пошёл теперь на попятный. Мол, не помню, не видел… А ведь он мне фото на телефоне показывал – значит, был грузовик под окном.
Он достал свой сотовый и, пролистав снимки, нашёл селфи у ворот зоопарка:
– А вот эту фотографию с дочкой сделали – фургончик с пауком у выставки насекомых – инсектариум называется. Похож один в один на тот, что свидетель снимал, – Вадим поскрёб подбородок и продолжал. – Но, парни, что интересно – водитель такого фургона живёт в этом доме и ставит машину не здесь, а со стороны подъездов. В день грабежа не его смена была, а, вернее, всю ту неделю он не работал. Ладно, с машиной после разберёмся. Так что, Макс, с этим эскизом?
Дизайнер ещё раз повторил, что похитители требовали от него схему какого-то лабиринта в горах. Какие горы, что за лабиринт, куда он ведёт… Он ничего не понимал, и следственные действия по его делу, похоже, спустили на тормозах. Он ещё раз ездил в то отделение, куда его доставили после вызволения из подвала, но там опять твердили, что это либо происки неизвестного шизофреника, который насмотрелся триллеров, либо сектантов. Вторую версию дознаватель считал предпочтительной и предложил пострадавшему в следующий раз внимательнее смотреть по сторонам и не принимать горячительных напитков.
– Собственно, я и так не пью, – Макс выглядел спокойным, уравновешенным парнем, и, конечно, история с сектантами или психически больными людьми тут совершенно не вязалась.
Правда, художник припомнил, что был полгода назад на Кавказе, походил по горам, осматривал достопримечательности. И, вдохновлённый местными красотами, сделал тогда немало набросков.
– У меня рисунки эти сохранились, я хотел даже серию графики выпустить. Нет, конечно, живопись акварелью или маслом, она лучше передаст все оттенки, воздух, свет… Но наброски карандашом интересные вышли. Это я говорю не потому, что мои, – усмехнулся Макс. – Просто сам не ожидал, что получится передать эти линии строгие, величественность гор, их неприступность и, в то же время, хрупкость некую природы.
– А эскиз татуировки? – разом спросили Сергей с Вадимом.
– Это я спонтанно набросал. Был в горах на одной экскурсии, слышал легенду о цветке. И вот мы шли группой по краю ущелья, когда на склоне увидели это великолепие – бутоны, которые мало того, что красивые, так ещё источают невероятный аромат. Говорят, долго нельзя вдыхать этот запах – дурман, одним словом. Вот у меня и соединилась картинка в голове. Почему нет? Девушкам может понравиться такое тату. Цветок и вершина – нежность и неприступность.
– Выходит, и ты знаешь легенду о князе, – подытожил Вадим себе под нос.
– Да, точно, легенда о князе, – воскликнул Макс. – А я и вспомнить не мог, о чём она… Кстати, чуть не забыл! Ведь есть ещё одна зацепка – след ботинка моего, так сказать, конвоира, – художник долго рылся в многочисленных карманах куртки и, наконец, выудил на свет мятый листок. – Вот – я его зарисовал там, в подвале. Мне же бумагу дали, карандаш, чтоб я, значит, лабиринт изобразил. Не факт, конечно, что это нам поможет, но уж больно рисунок приметный…
В незапамятные времена
Князь оставил своих воинов и углубился в лес, решив пройти до речушки. Ему надо привыкать быть в одиночестве. Да и людям необходимо теперь осмыслить услышанное. Раньше были они одним братством, которое преодолело крутые подъёмы и тяжёлые спуски, засады лихих разбойников и умелых врагов. Раньше полагались на его, князя, волю. Нынче каждый будет за себя, каждый сам решит, какой путь выбрать.
Предводитель вдохнул полной грудью чистый горный воздух. Он и сам ещё молод, просто от свалившихся напастей состарил себя раньше времени. Кровь бурлит ещё в жилах, и хочется вскочить в седло с разбега и лететь во весь опор на верном скакуне…
Вдруг с тропы ему почудился слабый звук. Нет, не песня, что всегда будет звучать в его сердце. Что-то другое. Он осторожно ступал вперёд – дорога вела под уклон. Может, какой дикий зверь? Князю не раз приходилось бывать в схватке не только с человеком.
На тропе еле заметны были маленькие узкие следы. Это не зверь, следы человечьи. И теперь ясно слышался плач. Но кто здесь, в глухих местах может плакать?.. Не может быть...
...Прислонившись к дереву, вздрагивал всем телом юный черкес. Он плакал так горько, что у предводителя поневоле сжалось сердце.
Не таясь, он приблизился, наклонился к самому лицу юноши… И сразу всё понял. Как это возможно, что он не догадался за всё это время?! Князь взялся пятернёй за мохнатую папаху и одним движением сдернул с головы того, кто проливал слёзы. По плечам рассыпались чёрные пряди, отливающие в свете луны…
– Ты обрезала волосы? – сказал он первое, что пришло на ум. – А потом рухнул прямо ей в ноги, уткнувшись лбом куда-то в колени и беззвучно заплакал сам. Слёзы текли по щекам и терялись где-то в щетине.
Она стояла, опустив безвольно руки и ничего не отрицая.
– Я всё расскажу. Ты только прости меня… прости…
Сколько времени прошло, неизвестно. Ночь накрыла их тёмным крылом от чужих глаз, от всего мира, заслонив от груза прожитых дней, от всей боли, что пришлось пережить обоим. Холод подступал сквозь чахлые ветки, они не чувствовали холода. Звёзды мерцали, взирая со своей высоты на двух странных людей, не могущих разомкнуть руки. Они не видели звёзд, разве что в глазах друг друга.
Он уже всё знал. Накануне свадьбы с ненавистным женихом ушла она из дому прямо к пропасти и долго смотрела вниз. Там и нашёл её верный слуга – молоденький джигит, который воспитывался в доме её отца. Он и сообщил, что возлюбленный её князь возвратился из похода. Она велела слуге принести свою одежду, и он так и сделал, не зная ещё, что задумала дочка хозяина.
– Я не могла поступить по-другому, – проговорила она, низко опустив голову. – Мой отец… опозорил свой род, нарушив данное тебе слово. Он хотел породниться с богатым семейством, а я стала бы разменной монетой. Потому… нет у меня больше отца.
– Не говори так, любовь моя, – покачал головой молодой князь.
– Но это горькая правда… Я всего лишь хотела быть ближе к тебе. Вот и переоделась в мужское платье. Быть рядом, помогать. Только видеть тебя… большего мне не надо.
– Мы пойдём к твоему родителю, и я снова попрошу у него твоей руки!
– Нет. Ведь в таком случае выйдет, что я опозорила его, сбежав из дома. Да и навлекать гнев на слугу, что помог мне, я не хочу.
– Но что же делать? – воскликнул князь.
– Не знаю, – она положила голову ему на плечо и через пару мгновений снова нахлобучила мохнатую шапку на голову. – А волосы я обрезала только чуть, чтобы налезла папаха. По-другому нельзя было, – и она слабо улыбнулась. – Мы вместе. И этого довольно.
