Как некоторые помнят (совсем некоторые, которым лет больше, чем аффтару недель), 10 октября 1918 года был принят Декрет Совета народных комиссаров и Постановление президиума Высшего совета народного хозяйства «Об изъятии из обращения общих букв русского языка» («i» десятеричное, «фита и ять»). «Вот это я понимаю, революция»… сказали обыватели и пошли дальше выменивать ржавую воблу и дрова — на ювелирные изделия.
Удивительное дело, но никакого переполоха в среде интеллигенции это решение не вызвало. Не было гневных петиций «озабоченного научного сообщества», когда первая редакция «правописательного» Декрета публиковалась в «Известиях» 23 декабря 1917 года, едва-едва большевики захватили власть. Всё прошло тихо и спокойно. Но мифология «большевистского произвола», коммунистического надругательства над письменностью, «дикарского упрощательства»… очень жива сегодня.
Назревшее решение.
В таком мифотворчестве виноваты… сами революционеры и Советская власть. Когда гигантскими темпами ликвидировали безграмотность. Не в последнюю очередь, благодаря именно этой орфографической реформе. Удивившись результату, стали преподносить сам факт «отмены старорежимного ятя», как великое завоевание революции. А столь раннее появление Декрета — как неимоверную социальную заботу советской власти о прозябавшем в полной темноте трудовом народе.
Само собой, после контрреволюции 90-ых огребли по полной, от всяких либерастов мемориальных. Эти фрукты любое начинание партийного государства стремились обфурить, как дворняга фонарный столб. Взвыли из-за границы престарелые «белые иммигранты», строча петиции о возврате старой доброй орфографии.
Прекрасно помню, как попы это начинание яростно поддерживали. Таская на хоругвях всяких общественных православных сект громадные буковки «еръ» и «ять». До сих пор жива оппозиционная «совку» газетка «КоммерсантЪ», бравировавшая при Горби своим выпуклым протестом даже в названии. Хвала мумии Ильича, успокоились сегодня.
На самом деле, большевики пальцем не шевельнули в вопросе разработки новой орфографии русского языка. Было бы странно, если через два месяца после переворота даже помыслить могли о таких реформах. На самом деле они просто извлекли давно решённый вопрос, проклятым царизмом подготовленные планы. Которые составляли не борцы с пламенным сердцем, а академические дяденьки, профессионалы-лингвисты. Среди них были, конечно, люди с ярко выраженными политическими взглядами… Но и только.
Одним из авторов «новой орфографии» стал русский лингвист и историк литературы академик Соболевский. Махровый националист, черносотенец и монархист, лидер «Союза русского народа». Но даже не он главную работу проделал, реформа готовилась ещё с конца с конца XIX века. Когда появились яркие труды тайного советника, академика Якова Карловича Грота.
Именно он впервые собрал воедино все орфографические правила. Опубликовав «Спорные вопросы русского правописания от Петра Великого доныне» (1873) и «Русское правописание». Даже самые отбитые любители старины с образованием кивнули согласно: необходимость упорядочения и упрощения русского правописания остро назрела.
Академик Грот тоже не новатор, кстати. Проблема искусственной, церковнославянской, неоправданной сложности русского письма дискутировалась некоторым учеными еще в XVIII веке. Академия наук впервые попыталась исключить букву «ижица» из русского алфавита в 1735 году. Через полвека директор Академии наук Сергей Домашнев даже демонстративно хулиганить начал: один из разделов «Академических известий» напечатал без буквы «Ъ» в конце слов. Привлекая внимание к назревшей бесполезности и архаичности этого знака.
Работа над ошибками.
Начало ХХ века вопрос двинуло с хорошей скоростью. Проекты реформы русского письма, почти в одно время, выдвинули на соискание научного одобрения Московское и Казанское педагогические общества. В 1904 году при Академии наук была создана «Орфографическая комиссия». Туда вошли все титулованные специалисты «Отделения русского языка и словесности». Задача была такая: упростить орфографию русского письма в интересах начальной школы.
Руководил академическим собранием реформаторов знаменитый русский языковед Филипп Федорович Фортунатов. Хотя немного стеснялся своего назначения, потому что рядом работали весьма маститые ученые: А. Шахматов (возглавил Комиссию в 1914 году) И. Бодуэн де Куртенэ, П. Сакулин и многие другие. Комиссия перебирала несколько проектов. Были даже революционные и крайне радикальные.
Без всяких вариантов решили избавляться от «Ъ» в конце слов. В качестве разделительного знака использовать «Ь». Но отменить писание «мягкого знака» в конце, после шипящих (мыш, ноч, любиш, спиш). Буквы «ять» и «фита» приговорили к изъятию из алфавита после первых же заседаний. После перебора дюжины проектов «Проект нового правописания» был представлен на широкое общественное обсуждение в 1912 году. Сбор предложений вёлся год, в 1914-ом окончательная реформа должна была получить Высочайшее одобрение Николая II. Случилась Первая мировая… не до орфографии стало.
Думая, что пришли надолго, министры Временного правительства к вопросу вернулись. 11 мая 1917 года состоялось расширенное совещание при полном составе Орфографической комиссии Академии наук. Пригласили языковедов, учителей школ. Было решено начинать поэтапное введение «проекта 1912 года». Шахматов выступил с яркой речью, после которой единогласно постановили: сохранить «мягкий знак» после шипящих. Это была главная претензия публики во время широких публичных дебатов 1913-го. На втором месте значились страдания по «православным традициям».
Итогом заседания стало «Постановление Совещания по вопросу об упрощении русского правописания». Через день было утверждено Академией наук, а через 6 дней Министерство просвещения издаёт рекомендательный циркуляр. Школам «предлагалось» ввести новое правописание с 1918-го учебного года. Уточняющие документы и циркуляры публиковались в профессиональной периодике вплоть до большевистского переворота.
А когда в кабинет министра просвещения решительным шагом вошёл нарком Луначарский… революция произошла, наконец-то. Им была отвергнута поэтапная реформа русского языка, действовать любили товарищи быстро, решительно и напористо. Сначала выскочил первый Декрет за подписью самого Луначарского, следом второй (от 10 октября 1918 года), за подписью заместителя наркома Покровского и управляющего делами Совета Народных Комиссаров Бонч-Бруевича.
Из алфавита, по Декрету, исключались буквы «ять», «фита», «I» («и десятеричное»). Приказывалось употреблять вместо них — «Е», «Ф», «И». Изымался доставший всех твёрдый знак (Ъ) на конце обычных слов и частей сложных. Тут же на «новояз» перешли официальные печатные органы большевиков — газеты «Известия» и «Правда». Дальше начал крутиться маховик государственного принуждения.
Из типографий изымались все литеры с буквой «Ъ». Для обозначения разделительного знака наборщики стали использовать «апостроф». И ещё несколько лет газеты Советской России пестрели словами «под’ем», «с’езд». Пока разум не возобладал и «Ъ» не вернули в типографии. Но вовсю поднималась другая революция, которая «контр».
Сохранение прежней орфографии стало одним из символов Белого Движения. Так же сохранялась демонстративная приверженность «старому письму» в рядах русской эмиграции. Бунин гневно выразил общее политическое мнение так:
«По приказу самого Архангела Михаила никогда не приму большевистского правописания. Уж хотя бы по одному тому, что никогда человеческая рука не писала ничего подобного тому, что пишется теперь по этому правописанию».
Contra…
Можно закончить статью жизнеутверждающим: «так нужно было, давно назрело, большевики молодцы». Но канал «напёрсточный», поэтому предложу дискуссию в комментариях. Вопрос очень спорный, если честно. Настолько ли был страшен «орфографический чОрт», как его малевали.
Ѣ (ять), полезное временами обозначение. Например, в разграничении звука «е». С ним образовано много омонимов (слов, сходных по звуковому строению, но различных по смыслу). В письме их правильнее всего различать, а не угадывать. Самое очевидное: «мели» и «мѣли». Не то про Емелю и неделю поговорка, не то — множественное обозначение песчаных банок. Буква «е» встречается для обозначения звука «io». Короче, для глубокой грамотности без «ѣ» — никуда. Чтобы нормально раскидывать в тексте «всѣ» и «всё», «мел» и «мёл» и т.д.
Дальше пробуем на зуб «і» («и» десятиричное или «і» с точкой). Тоже полезная штука для аффтара была бы. Звук «и» самый популярный в русском языке, любит входить в двойные сочетания. Очень хотел бы иметь на клавиатуре несколько графических знаков для его обозначения.
Ъ («еръ» или твёрдый знак). Раньше он позволял соединять по смыслу слова с одинаковым корнем. Давал возможность различать их по форме, был во многих случаях окончанием именительного падежа, его главным отличительным признаком. С отменой… заставил учить кучу новых правил. Теперь именительный падеж может ассоциироваться с корнем, быть представлен — собственно отсутствие падежа. А это грамматически неверно, слова «бор», «стол», «гриб» вам в доказательство. «Ъ», кстати очень удобен в графике. «Фиты» (Ѳ) это тоже касается.
Кто с какими предложениями еще готов выступить — шагом марш в комментарии…
