- Что-то тут не то, - думал Колобок,
пережёвывая остатки лисицы.
Анекдот.
Нашёл меня Ларс, ужасно всех перепугал; меня, конечно же, спасли, но болела я долго. Проболела и похороны Илля, и скорое окончание войны, и воцарение нового Крысиного Короля. О смерти Илля мне осторожно сообщила Джой, но раз уж я осталась жива, то – хочешь не хочешь! - надо было жить дальше.
Приходили друзья, рассказывали новости. В крысином королевстве всё очень быстро наладилось и покатилось по-старому, вроде бы даже многие теперь вообще сомневаются – а был ли мятеж?.. Приказ о затоплении лабиринтов отменили: оказалось, что это технически настолько сложно, что проще отстроиться в другом месте, чего никто, естественно, делать не собирался. Газеты в первый день орали ерунду, а потом вдруг как-то резко заткнулись; Ларс молчал. Крысиное Королевство никуда не делось, существовало, как и раньше. И, понятное дело, во главе его стоял Крысиный Король. После путча его ещё никто не видел, но нрав свой он проявил вполне недвусмысленно: Фрэнк, будучи от природы нагл и зная точно, что Илль погиб, решил произвести частное расследование мятежа. Судя по всему, он зашел слишком далеко, потому что в один прекрасный вечер был пойман в Веселом Порту и нещадно бит, причем очень похоже было, что его вообще собирались пристукнуть. Однако выучка ли тому причиной (версия Фрэнка), или кто-то из экзекуторов признал старого знакомца (версия Ларса), но герой всё же очухался на какой-то помойке. Пришлось некоторое время провести в лазарете и укротить любопытство – тем более, что я заочно влепила ему выговор и запретила впредь без приказа соваться в эти дела. Уж у кого-у кого, а у меня были на то очень веские причины. Я ведь про шрам так никому и не рассказала.
Наступил ноябрь; голые скверы стучали от холода ветками по обледенелым решеткам. Бобка щеголял в новом комбинезоне, купленном Джой на деньги, полученными по моему больничному. Она страшно гордилась обновой, клялась, что товар контрабандный, и похоже было, что так оно и есть – пошит комбез был не иначе как из парашютной ткани, расцветку имел камуфляжную, а по числу молний, карманов и клапанов тянул на профессиональный туристический рюкзак.
А незадолго до моего дня рождения (в декабре) на столике в прихожей вдруг зазвонил телефон, и в трубке возник незнакомый голос:
- Зоринка, примите наши соболезнования по поводу вашей болезни. Как вы себя чувствуете?
- Кто интересуется? – спросила я с умеренным интересом.
- Если вас не затруднит, то все представления – при личной встрече. Да вы не беспокойтесь, мы из известного вам подземного ведомства. Видите ли, шеф хотел бы лично засвидетельствовать…
- Ладно, не буду беспокоиться, - согласилась я, - приходите. Только угощать мне вас нечем, не обессудьте.
- Господи, ну вот мы с голодной деревни!
Беспокоиться после смерти Илля, как я думала, мне и впрямь было больше не о чем, да и полезно было глянуть на преемничка. Имелось у меня к нему пара-другая вопросов. И вот через полчаса в моем доме появился Сабль.
А вместе с ним в мою дверь и во всю нашу жизнь властно постучалась Организация. Я уже писала о ней в первых книжках о Суони, но напишу ещё раз.
К востоку от Зодеатского континента в океане Бурь, лежит островное государство Мидо-Эйго, небольшое, но беспокойное. История его изобилует всякого рода событиями, но в рамках данного повествования важно одно: в десятом веке нашей эры на Мидо-Эйгском троне развернулся страшный Гарольд Змей. А развернувшись, тут же объявил вне закона – чтоб не делить власти, - могучий местный Орден. Состоял Орден из военно-морских офицеров голубых кровей, и не одно поколение верой и правдой служил монархии, занимаясь – под видом крестовых походов, - пиратством и разбоем. И всё бы хорошо, да вот слишком много золота скопилось у Великого Магистра «Христовой» Армады, обнаглел он: вместо того, чтобы покупать салемских скакунов, замки и драгоценности, начал он покупать фамильные тайны и долговые расписки членов королевской фамилии, и потерявших всякий стыд придворных. Это уже никуда не годилось, и король-Змей решил поступить с Армадой так, как привыкла поступать Армада с «врагами Христовыми».
Но не вышло. Уже подписан был эдикт о роспуске Ордена, аресте его руководителей и списании в королевскую казну всей орденской собственности, движимой и недвижимой; однако накануне его обнародования Армада, невесть кем предупрежденная, снялась с якорей и, подпалив на прощание королевские портовые склады, растаяла в свинцовом тумане океана.
Но не бесследно. Оказалось, что Магистр, принадлежавший к древнему и славному роду, обладал не только роскошным генеалогическим древом, но ещё и острым умом с дальновидностью: он не всё награбленное свозил в Мидо-эйго, а давно и прочно закрепился на северной окраине соседнего Сканийского континента, где мирно жили, ловя рыбку и выпасая тощий скот на скудных лугах прибрежных маршей с десяток мидо-эйгских колониальных поселений. Добравшись туда, Магистр развил бурную деятельность. Он обратился к удивленным пейзанам с речью, из которой следовало, что жить надо всем, и не как-нибудь, а не хуже людей, после чего объявил об отделении от метрополии и отмене королевской десятины. И пообещал богатые земли на юге. Спорить тут было, в общем, не о чем,– земля рожала скудно, королевская десятина резала по живому, а на юге – говорили бывалые, - и картоха с горшок вызревает, и урожай два раза в год… да и как поспоришь с такой мощью?
У Магистра слова с делом не расходились: он, не теряя времени, начал наводить новый порядок. Порядок в его понимании заключался в установлении абсолютной монархии, основанной на железной орденской дисциплине. Новое государство назвали Чара (от мидо-эйгского «новая земля»), а первым чарийским конунгом стал, разумеется, сам Великий Магистр. Второе свое обещание он тоже выполнил, потому что следующие несколько веков Чара только тем и занималась, что захватывала одну чужую южную провинцию за другой; местное население обращала в рабов, несогласных уничтожала, пока не дошла до естественной преграды в виде горной гряды, слывшей Крышей Мира – Суонийского Хребта. Лезть туда за горсткой уцелевших местных жителей армада не пожелала.
После захвата сканийских земель Чара некоторое время пыталась угнездиться на гигантской территории. Но в подлунном мире сверхбольшим империям срок жизни отпущен недолгий; из-за огромных расстояний управление провинциями делалось задачей совершенно нереальной, и в веке так 14-м Чара лопнула, разделившись на два государства – Чару и Юну.
Естественно, потерю половину недвижимости, которую он привык считать своей, Канунг воспринял болезненно. Он всю голову изломал – как бы сохранить контроль, пусть тайный, над бывшими владениями. И придумал. Верховный Правитель Чары тоже как бы лопнул по шву, то есть Канунг стал отдельно, а Магистр – отдельно. Монарх правил Чарой, а Магистр, как ему и положено, Орденом, который в то самое время стал называться Альма-Матер – туманный намёк на то, что вся Чара вышла из Ордена. Альма Матер отозвала передовые отряды, подтянула фланги и потратила нужное количество времени на ковку кадров, создание четкой структуры и формулирование задач. Задачи Альма Матер были вполне наполеоновские, только похитрее в способах, так что вскоре её эмиссары разлетелись по свету, как осы из гнезда. Сначала – в Юну. А с течением веков – и дальше. Пролетали эпохи, сменялись Великие Магистры, но жажда мирового господства не иссякала в Ордене. Невидимками проникали шпионы-профессионалы туда, где вершилась большая политика: в генеральные штабы, министерские кабинеты и светские салоны. Скромный сенатор Юнийского Парламента, один из советников Мирнийской королевы, бесчисленные умненькие полковники всех родов войск – вот где скрывалась тщательно законспирированная и отлично натасканная агентура.
Щупальца Альма-Матер давно уже преодолели океан, и в нашем веке начали обрабатывать старушку-Европу.
Всё это я узнала потом, а в тот день просто увидела перед собою копию Илля, но раз живую – значит, неудачную. В моей голове брезжили кое-какие смутные подозрения: слишком уж странным был акзакский мятеж, и слишком заумными - хитросплетение судеб.
…Сабль влетел в дом стремительно. Стремительно обнюхал углы, не обращая на меня внимания, небрежно махнул рукой на своего смуглого светловолосого спутника – «Это Люк…» - и пал в кресло; тут же вскочил и кинулся к картине. Я смотрела на его метания не без любопытства, а вот Люк пребывал в явном раздражении. Мстилось мне, что не достигли они единомыслия по поводу сценария знакомства. Сабль, похоже, был склонен поозорничать, а Люк уже по горло был сыт причудами гения, - ему не терпелось сесть спокойно, прощупать ситуацию по всем правилам, и осторожно выяснить отношения. Чего-то им от меня надо было, и ежу было уже ясно - чего.
- Так, ладно, - сказал Сабль. Плюхнулся на подлокотник моего дивана, стащил с плеча свитер и скомандовал:
- Давай, задавай вопросы.
…С ним в быту оказалось легче, чем с Иллем: Илль был капризен, Сабль же был хам. Илль был романтик, а вот брат его оказался махровым циником. Но при всём том Сабль был несомненно умен, и, поскольку никакие романтические закидоны меня теперь уже ни к чему не обязывали, я решила, что с ним можно иметь дело.
- Ладно, - сказала я, принимая молниеносное «ты», - лечила я, надо так понимать, тебя.
- Точно.
- А стрелял кто?
- Илль и стрелял. Я только приехал, а он сразу понял – зачем. Он знал кое-что, не всё, конечно…
- Что знал? – спросила я. Собственно, только это меня и интересовало, по большому счету.
- Сабль, - сказала Люк предостерегающе, - попридержись.
- Молчать. Стенку каминную, само собой, он задвинул, ну – и пошел себе… А потом всё-таки за мной вернулся.
- Себе на голову, - заметила я.
- Да, - просто сказал Сабль.
- Слушайте, леди и джентльмены, - опять подал голос Люк, - давайте, я кофе сварю. Зоринка, вы не обращайте внимания на его манеры – Сабль невежа и грубиян. Очень жаль, что так получилось с Иллем. Но вы сами подумайте – сколько можно играться в детские сказки о благородных разбойниках?! Это ведь бизнес, между прочим, серьёзное дело, деньги… Есть правила, которые обойти невозможно: «На худой дороге не выстроить доброго города» - девиз, выбитый на башне городской стены, которую строила гильдия каменщиков-мостильщиков, вы не можете не знать…
- Ты кофе хотел сварить, - задумчиво перебил Сабль, - я кофе хочу.
- Возьми и сам свари, - неожиданно огрызнулся Люк.
- А в морду? – удивился Сабль.
- А сдачи? – удивился Люк. Я следила за перепалкой и думала, что она, наверное, имеет какой-то тайный смысл, скорее всего – со мною просто здороваются. И решила терпеливо ждать, когда им надоест. Ждать пришлось долго.
- Ладно, живи пока, - зевнул на Люка Сабль, сунул руку в карман и вытащил оттуда пачку дешевых папирос. Вытащил, и уставился на них в изумлении. Люк вздохнул в потолок и поинтересовался:
- Что ты вытаращился? Ты сам их сегодня покупал. В лавочке.
- Зачем?! – ужаснулся Сабль, - я такие не курю…
- Откуда я знаю – курить, наверное, хотел.
- Ну-у… А я чем-нибудь это мотивировал?
- Мотивировал. Отсутствием мелочи.
- Однако, - пробормотал Сабль, мрачнея на глазах. Люк вытащил из кармана пачку каких-то крутых сигарет, Сабль протянул руку, но Люк сначала спросил у меня:
- Можно?
- Отравляйтесь на здоровье, – вежливо сказала я.
- Ладно, - сказал Сабль, закуривая. – Люк, иди вари кофе. Зоринка, это Люк. Не путать с Оскаром. Своей безопасностью я занимаюсь сам, а он – мой советник. И ещё друг – заклятый. Теперь о деле. Как ты намерена к нам относиться?
Я вздохнула. Показательные выступления кончились, можно хлопать.
- Надо понимать, - сказала я, - что предполагалась незаметная подмена короля с последующей суровой чисткой рядов… - Сабль одобрительно кивнул. – Однако что-то у вас не так пошло. Я думаю - сначала из-за Илля, ты его недооценил… А потом – из-за меня? Потому что Оскар ещё мог бы вас перепутать, ну – или сгинуть случайно, предположим, маленькая автомобильная катастрофа… А вот я уж вас нипочём бы не перепутала. И убирать меня – целое дело… Только вот с чего ты взял, что со мной легко договориться, почему не шлепнул во время мятежа, такой волшебный случай…
- Зачем же, - сделал большие глаза Сабль, - тебя Илль сам должен был шлепнуть. То есть он, конечно, тебя очень любил, но я ему очень хорошо всё объяснил.
- Что объяснил?
- Что игрушки кончились, - сказал Люк. И умолк. Сабль глянул на него мельком и продолжил:
- В общем, Илль был настроен решительно. С ним бы ты никуда не поехала, это идиоту понятно, вот он и должен был… то есть, не то чтобы кому-то, но – шлепнул бы¸ к бабке не ходи! Ну, собственно, и шлепнул. То есть, не шлепнул, конечно, и у мастеров бывают срывы, но должен был, и…
- Ты зарапортовался, мой милый, – заявил Люк, ставя на стол кофейник и чашки. – Не обращайте внимания, Зоринка, он иногда заговаривается – это от талантов.
- Отвали! – разозлился Сабль, и вот тут стал как две капли воды похож на брата.
- Брэк, - забеспокоилась я.
Сабль одарил Люка яростным взглядом, схватил чашку и уткнулся в неё. И вдруг спросил оттуда, из непроницаемой кофейной гущи, неожиданно скучным голосом:
- Лейтенант, всё это очень мило, и даже где-то бодрит, но: нам необходимо как-то согласовать версии. Я, видишь ли, собираюсь делать вид, что я – Илль. Даже сейчас чрезвычайно мало людей знает, что нас было двое… Ну, Ларс, ну – ваших человек пять, а я, знаешь, ленив на мокруху… Меня бы очень устроило, чтобы всё так и осталось.
- А почему он тебя в живых оставил? – спросила я.
Мои гости неуловимо переглянулись и отвели глаза, а над столом повисла пауза – как минута молчания. И я поняла: пожалел. Может – брата, может – художника, - пожалел, и всё. Но эта пауза как-то всё определила в моей оценке произошедшего, и я сказала:
- Зовись, кем хочешь. Никаких доказательств, что вас было двое, действительно нет. А в остальном… будем жить, как жили, и работать, как работали. Можете даже в гости заходить, если захочется.
- Очень хорошо, - сказал Сабль, - а почему?
И вот тогда я ответила:
- Потому что выиграть – не значит победить. А проиграть – не значит сдаться.
Люк молча взял пустой кофейник и пошел к плите. И сказал, не оборачиваясь:
- …Тот продавал, тот предавал,
Тот лгал, тот слёзы лил…
Но ни один не принял смерть
За то, что он убил.
- Заткнись! – рявкнул Сабль…
(продолжение следует)