Люди, конечно, озабочены теперь в основном проблемами насущными: как найти работу, как вырастить детей, как избежать принудительной вакцинации, как дожить до зарплаты, как распределить пенсию… История не всех интересует, а между прочим, корни нашей современной жизни уходят именно в прошлое. Это же мы, не заглянув в прошлое, поверили нашим ораторам-демагогам, что при «рыночной либеральной экономике» настанет продовольственное и товарное изобилие, заживём, как за границей… Поверили… И на защиту социализма не встали. И слушаем до сих пор басни о том, какая чудесная жизнь в России была в царское время, пахло французскими булками, русскими пирогами… и даже рабочие, как утверждает митрополит Тихон в своём фильме «Гибель Империи. Российский урок», жили лучше, чем при советской власти.
Учебники истории переписывают, фильмы с проклятиями в адрес большевиков выходят один за другим… А где же найти правду? Давайте поверим нашей классической литературе… Не зря русская литература девятнадцатого века была так популярна: она стояла на защите интересов угнетённого народа. Ни один из известных писателей девятнадцатого - начала двадцатого века (Толстой, Достоевский, Тургенев, Чехов, Горький, Короленко – сами продолжайте список) не славил царское время. С чего же начали славить его наши современные писатели и историки?
Я вот взяла с полки книгу «Открытие страны огня»( 1984 год издания) – сборник рассказов русских писателей о Донбассе. Чехов, Вересаев, Куприн, Серафимович, Паустовский, Бунин… Решила перечитать некоторые рассказы, чтобы убедиться в том, что я всё-таки историю не забыла и точно в царское время не всем сладко жилось… Ведь эти писатели, современники Николая Романова, писали свои произведения без оглядки на нынешние идеологические установки…
Не наугад, а по оглавлению выбрала рассказ Александра Серафимовича «Маленький шахтёр». Жутковато от этой правды о жизни шахтёров Донбасса в царское время. Думаю, что и в других регионах рабочие жили не лучше… И на Ленских приисках, и на заводах Урала, и даже на заводах и фабриках обеих просвещённых столиц…
Я себе представила, что если бы не победа Октября, то у моих предков, крестьян Полтавской и Вологодской губерний, была бы точно такая же жизнь в нужде, бедности и темноте. Выбились в люди они благодаря тому, что и простому народу открылась дорога к образованию, к достойной жизни. А теперь история пошла вспять… И что ждёт моих внуков и правнуков, если в их генетическом коде не заложена, например, жилка предпринимательства, если они не сумеют успешно зажить в условиях "либеральной рыночной экономики"? Снова у чьих-то детей будет повторяться судьба этого «маленького шахтёра» из рассказа Александра Серафимовича?
Я приведу здесь только отрывки из рассказа… Кто захочет, тот найдёт рассказ полностью, от полного текста впечатление ещё тяжелее.
Вот тут точно можно узнать, как жили рабочие и их дети в царской России. Не всех детей к морю возили и булками французскими потчевали… Сердце от жалости сжимается, когда представляешь себе этого маленького шахтёра…
« – Ну, иди, иди, идоленок, голову оторву... змеиное отродье!.. – разнеслось в морозном вечернем воздухе.
Грязный, всклокоченный, с головы до ног пропитанный угольной пылью шахтер с озлобленной торопливостью и угрозой по всей фигуре, пожимаясь от холода, шагал в башмаках на босу ногу по снегу, черневшему от угля, за подростком лет двенадцати, торопливо уходившим впереди него.
Мальчик тоже был черен, как эфиоп, оборван и тоже мелькал босыми ногами в продранных башмаках. Он ежеминутно оглядывался, взволнованно махая руками и своей физиономией и всеми движениями выражая самый отчаянный протест.
– Не пойду, тятька, не буду работать, пусти... Что ж это, всем праздник, один я... пусти, не буду работать... упрямо и слезливо твердил он, в то же время торопясь и припрыгивая то боком, то задом, чтобы сохранить безопасное расстояние между собой и своим спутником».
………………………………………………………………………………….
«Мальчик стоял, отвернувшись от конторки и упорно глядя в окно.
Три дня рождественских праздников он проведет в шахте. Дело было кончено, и поправить было нельзя.
Тоска и отчаяние щемили сердце. Губы дрожали, он щурился, хмурил брови, стараясь побороть себя и глотая неудержимо подступавшие детские слезы. Отец тоже стоял, поджидая, когда отпустит конторщик.
Черный, с шапкой спутанных волос и угрюмым видом шахтер, дожидавшийся расчета у конторки, безучастно оглядел говорившего, мельком глянул из-под насупленных бровей на мальчика…
– Что мальчишку-то неволишь? – равнодушно проговорил он, отряхая остатки засевшего между пальцами табаку.
– Не я неволю, нужда неволит; все недостача да недохватки. Тоже трудно стало, то ись до того трудно – следов не соследишь,– и он махнул рукой и стал рассказывать, как и с чего у него пошло все врозь и стало трудно».
…………………………………………………………………………………
«Когда клетка исчезла и на том месте, где за минуту был мальчик, остался темный провал, рабочий в башмаках почесал себе поясницу и повернулся к угрюмому шахтеру:
– Кабы не хозяйка заболела... жалко мальчишку – тоже хочется погулять».
И вот Сенька в шахте, идёт со своим взрослым напарником по темному коридору к водокачке. Его напарник Егорка Финогенов, пропившийся дотла, заставляет мальчика-подручного качать помпу, а сам ложится «вздремнуть» на кучу угля. Огня нет…
« – Дяденька, а ты долго не спи, а то я замучаюсь, – проговорил Сенька, которому жутко было оставаться одному.
– Ладно, я трошки засну, устал, а тогда я буду качать, а ты отдохнешь.
И Егорка потушил лампу. Рабочие от себя держали освещение, и поэтому работали впотьмах, чтобы сэкономить осветительный материал. Слышно было, как он ощупью пробрался до находившегося тут же, возле, места выработки, поворочался и повозился на куче ссыпанного мелкого угля.
– А впрочем, не буди меня, я лишь трошки вздремну, а как откачаешь свое, я сам проснусь. Гляди же, не кидай водокачки, а то взлупку дам,– донеслось до Сеньки из темноты, и потом все стихло.
Сенька нагнулся, пошарил, нашел ручку помпы и, сделав усилие, качнул. Поршень скользнул по трубе, всхлипнул и, всасывая, потянул за собой воду, и через секунду стало слышно – тоненькая струйка, неровно и прерываясь, побежала в желоб.
– Ра-аз, – проговорил Сенька, чувствуя, как пробирается к нему сквозь дыры башмаков холодная вода, и его голос одиноко и странно прозвучал в стоявшей вокруг темноте.
И Сенька стал качать, ничего не различая перед собой, и поршень раз за разом стал ходить вверх и вниз вслед за ручкой помпы, всхлипывая и забирая воду.
Вода все прибывала. Помпа с необыкновенным трудом, захлебываясь, вздрагивая от судорожных усилий, тянула тяжелую, как жидкий свинец, воду, и в промежутке слышалось прерывистое дыхание.
Время уходило, башмаки уже стояли в воде, и помпа, медленно и редко, будто при последнем издыхании, подымала-опускала поршень.
"Зальет!.."
Он сделал последнее отчаянное усилие, налег на рукоять. Поршень прошел донизу, чмокнул, засосал, подергался и остановился: Сенька не мог больше качать.
И тогда произошло дикое и безобразное.
– Дяденька!.. невмоготу работать... – пронесся среди прекратившейся работы и наступившей гробовой тишины странный, совершенно незнакомый Сеньке голос.
Сенька сидел посреди этого содома на корточках в воде и плакал беспомощными детскими слезами. Он боялся идти искать Егора, да, может быть, его здесь уже совсем и не было.
– Дя-адя Егоооор...»
……………………………………………………………………….
"Он до того был одинок и беспомощен, что хуже того, что теперь делалось кругом, не могло быть, и он не пытался выйти из своего положения, отдался на произвол судьбы: "Все равно". Вода подымалась все выше и выше, и мокрые штаны липли к телу.
Он не знал, сколько прошло времени, пока голос с того света не проговорил:
– Ну, чего воешь, сволочь? Воды-то сколько нашло!
Крепкая затрещина по уху Сеньке мгновенно разогнала весь этот дикий, творившийся вокруг него кавардак".
………………………………………………………………………………….
"Он добрался до "лавки" – место выработки угля, где можно было передвигаться только на корточках или на коленях, и стал ощупью шарить руками по воде, по липкой угольной грязи, пока не нашел насыпанную кучу мелкого угля.
Сенька забрался и улегся. Уголь понемногу раздался, принимая формы вдавившегося в него тела. Сенька достал из-за пазухи кусок слипшегося от сырости черного хлеба и стал есть. Кусочки соли и угольная пыль хрустели на зубах, и слипшийся мякиш разжевывался, как тесто. Руки, ноги, спина ныли тупо и упорно, не обращая внимания на то, что он теперь отдыхал.
Сенька доел хлеб, перекрестился. "Кабы теперь в баню", – подумал он, свернулся клубочком, руки заложил между коленями, колени придвинул к самому подбородку, подвигал плечами, чтобы глубже уйти в уголь, и стал дожидаться, чтобы пришел сон".
…………………………………………………………………………………..
"И раздался голос:
– Ну ты, дьяволенок, вставай!
И опять его больно ткнули в бок.
Непроглядный мрак стоял угрюмо и безучастно; холодом, сыростью безнадежно веяло отовсюду. Впотьмах ругался Егорка и все тыкал его куском угля.
– Не бей, дяденька, я встану,– протянул Сенька, с усилием подымаясь.
Его била лихорадка, зубы громко стучали, мокрые ноги закоченели, ниже колена больно тянула жилу судорога.
– Ишь ты, лодырь какой, за тебя работать, а ты спать будешь. Морду сворочу!.. Цельный час с ним тут бейся! – шумел Егор.
Сенька наобум, сам не зная – куда, сделал несколько шагов и вдруг остановился, прислонившись к холодной мокрой стене.
– Дяденька, у меня мочи нету.
Град ругательств посыпался из темноты, где был Егор.
Сенька, пересиливая себя и глотая слезы, ощупью добрался до помпы, нагнулся, взялся за ручку и стал качать.
Кругом водворилась тишина, и по-прежнему все было неподвижно, угрюмо, безнадежно".
Рассказ этот написан Александром Серафимовичем в 1895 году по личным впечатлениям от знакомства с жизнью донецких шахтёров.
Вот такая неприглядная правда о жизни в царской России… Жизни при капитализме… Детям рабочих и крестьян несладко тогда жилось… Наверное, чеховского «Ваньку"из программы начальной школы скоро выкинут… Откуда нынешним детям будет узнать правду, как их сверстники жили в царское время?
И пока строй «либеральной рыночной экономики» ( эвфемизм, который используется ныне для обозначения нынешнего капиталистического строя) будет существовать в нашей стране, будущее наших внуков и правнуков может быть разным… Справедливое и хорошее будущее у них, скорее всего, может быть только при возвращении строя социальной справедливости, который называется «строй плановой экономики», а попросту социализм.