У меня не было бабушек-дедушек. Оба дедушки умерли до моего рождения, одна бабушка умерла, когда мне было года три, она даже видела меня, мы ездили в гости, но я этого не помню. Я писала про эту поездку, когда рассказывала о замечательной Маруське – блаженной Марии. Еще одна бабушка умерла позже, я даже помню, как пришел домой мой папа и сказал – мама умерла. Правда, это как-то спуталось у меня с тем, как много лет спустя пришел домой мой муж и сказал ту же самую фразу. Оба – и папа, и муж стояли растерянные у входной двери, когда это говорили. И обе мамы умерли вдалеке от своих сыновей. Бабушка моя умерла в Хабаровске, она туда уехала с семьей старшего сына и много лет не видела младшего и никогда – меня, свою внучку.
Но вот были у меня две тетушки моего детства, немного заменившие бабушек. Тетя Лиза и тетя Муся. Я думала, они родня, а они были просто друзьями родителей. Их в войну эвакуировали из Ленинграда в волжский город, где жила наша семья, а потом и я родилась, и поселили в нашу квартиру. Они опасались недовольства, но все прошло гладко и мирно, им что-то дали, чем-то помогли… Потом они так и остались в этом городе, там и умерли много лет спустя.
Когда мы уехали сюда, они каждое лето ездили к нам отдыхать. Вот с ними-то и связан лес моего детства. Это был очень светлый и чистый березняк с высокими уже деревьями, с травой, которая растет только под березами, я думаю, что это трава-мурава. Такая узкая шелковистая травка, давно ее не видела, хотя сейчас повсюду на бывших полях появились заросли берез. Но среди них – борщевик, зайти-то страшно. Мы часто там гуляли. Даже грибы собирали. У нас были две совсем маленькие корзиночки, даже их я помню. Очень люблю корзинки, у меня есть всякие. Не оттуда ли моя любовь к ним? Этот лесок я помнила всю жизнь. Он близко, но как-то не довелось мне там побывать. Но хотелось. И казалось – он прежний. Казалось…
Сейчас у нас гостит внучка. И мы с ней решили гулять по вечерам, ходим вокруг озера, над которым наш домик. Это примерно 4000 шагов, у внучки какие-то мудреные часы – считают. Большого чистого озера давно уже нет, осталась треть, берега заросли. Это я вижу и постепенно привыкла. Изменилось все вокруг тоже. Удивительно, как быстро меняется ландшафт. Вышли к дому мы совсем не в том месте, где я предполагала. И я поняла, что мы по кругу обошли и березняк. Тот самый. Пыталась представить, где что было раньше, и не смогла. Помню, что сразу за березняком была большая плантация крыжовника, рядом защитка из тополей, которая вела к клубничным полям. На другой день мы чуточку поменяли маршрут, свернули на какую-то тропинку. И попали в темный лес. Идти было страшно, но и возвращаться уже поздно. Опять вышли не там, где я думала. И я поняла, что была я в моем березняке – старом и запутанном, как и жизнь моя…
Ходили мы еще вокруг, вовнутрь не заходим – темно и страшно. Но я заглядываю. Иногда вижу необыкновенно толстые березы, наверно, те самые. Я посмотрела, березы живут 100-120 лет, а некоторые и 400. Так что, наверно, остатки тех красавиц, самые стойкие. Когда-нибудь все-таки зайду в лес, хоть и хочется плакать. Даже сейчас. Но ведь глупо было думать, что все поменялось, в первую очередь мы сами, а березняк стоит прежний и ждет… Но очень возможно, что помнит.
Идем мы еще мимо конюшни. Она старая. Возможно, еще барская. Там есть пара лошадей. Сейчас это чье-то владение. И загадка. Я уговариваю внучку подойти посмотреть, она не хочет, я одна не решаюсь. Стоит там рядом что-то типа большого каменного надгробья. На нем всегда цветы. Наверно, искусственные, живые завяли бы. Вот что это? Все равно посмотрю, любопытная я.
Мне кажется, в этом году будет много орехов.
Проходим мы и мимо орешника, который расположен вверху огромного оврага с названием Савры. Еще до революции так назывался. Но не войти в бывший орешник, борщевик растет.
И сами Савры зарастают ивами и тоже борщевиком. Ничего не сделаешь. Нет вечного. Или что-то есть? Наверно. Что-то доброе, что, как в сказке, обязательно победит.
Всем добра! По недавно приобретенному опыту всем советую побольше ходить. Движение – это жизнь.