В то время как Индеец «реанимировал» телевизор, я с чистыми ногами и чувством глубокого удовлетворения возвратился с гигиенических процедур. Не торопясь, развесил выстиранные носки на батарее, включил свет и начал удобно устраиваться за своим письменным столом, то есть тумбочкой, с намерением внести в дневник записи о событиях заканчивающегося дня.
— Ну, что, Илюша, поспорим, что твой светильник не загорится? — вопросительно посмотрел на меня скучающий на кровати Равиль.
Мой внимательный друг, надо сказать, обладал завидной избирательной памятью при всей своей излишней сосредоточенности и, казалось бы, замкнутости на какой-либо одной, существенной для него проблеме. Он мог в любое время, как правило, неподходящее, воспроизвести незначительный и давно забытый случай, при том что долго не мог запомнить меня вначале и первым подходил знакомиться три раза.
Тем самым случаем оказалось «мистическое» включение третьего светильника, имевшее место в нашей палате во вторник, 24-го марта, по поводу или в связи с моей последней капельницей. Тогда, поставить должным образом у медсестры долго не получалось — освещения от обычно горящих двух было недостаточно. Причина внезапного включения третьего светильника оставалась невыясненной, но с тех пор он не загорался, впрочем, как и до этого.
— Поспорим! — пришлось принимать вызов. Я помнил ещё своё обещание «зажечь светильник усилием воли или другим способом», опрометчиво данное три дня назад своим любопытным товарищам.
— Пускай Владимир разобьёт! — для соблюдения юридических формальностей предложил Равиль.
Мы обратились к отдыхающему от похода в туалет Владимиру, и он неохотно, скорее, по необходимости, разняв рукопожатие, наш спор засвидетельствовал.
Я прекрасно понимал, что усилием воли мне едва ли удастся привести светильник в рабочее состояние. Напротив, идея инициировать его работу посредством механического воздействия представлялась весьма перспективной. Подсказывал это и богатый жизненный опыт.
Текущая ситуация осложнялась тем, что светильник находился на высоте трёх с половиной метров, и предстояло решить, какой именно объект использовать для стимулирующего воздействия, а также рассчитать силу последнего, поскольку было важным не нанести ущерб «казённому» больничному имуществу.
Оживились Владимир и Анатолий. Они проявили к происходящему неподдельный интерес, особенно Владимир. Загадочный светильник находился на потолке примерно посередине между нашими кроватями, ввиду чего он опасался неудачного отскока «ударного» объекта или в свою сторону, или, хуже того, в голову.
Я начал с применения мягкой силы — ещё нераскрытого рулона «воздушной» туалетной бумаги, который принесли мне сегодня утром. В первый раз добросить не получилось, а во второй — попал, о чём извещал слабый и глухой звук. Удар пришёлся почти в самый центр, но светильник не загорался.
Кстати, ещё не приступив, решил, что не стоит отказываться и от телепатического воздействия, а потому с самого начала усердно повторял про себя заклинания с прямым указанием — зажечься.
Две следующие попытки также оказались безрезультатными.
Владимир всё это время наблюдал за мной лёжа — с застывшим в широко открытых глазах ужасом и с заметно обозначенным напряжением в ослабленном болезнью теле. Он, казалось, готов был в любой момент отразить падение рулончика, которое в его случае в прямом смысле слова было бы «на-падением».
Очередным объектом стал небольшой пластиковый тюбик с детским кремом. Светильник получил два лёгких удара, но включаться ему по-прежнему «не хотелось».
Равиль был самым мотивированным из зрителей, и складывающаяся ситуация нравилась ему больше других.
— Ну, я же говорил! — язвительно заметил он. — Кончай, Илюша, всё равно не получится!
— Конечно, Илья, надо заканчивать, — присоединился к нему рассудительный, но боязливый Владимир.
В моём арсенале оставалось единственно возможное и не предусмотренное ранее средство — «тяжёлая артиллерия», представленная слежавшейся подушкой. Подушка была достаточно массивной не только для того, чтобы сбить светильник с его законного места на потолке, но и причинить вред изнеженной голове Владимира. Об этом ему говорить я не стал, как и совсем не собирался использовать последнее и самое мощное средство. Но чтобы удержать интригу, подушку всё же взял и «мечтательно» задумался.
Именно таким — задумчивым и с подушкой в руках — застала меня вошедшая в палату Мария Ивановна и молча, но выразительно посмотрела.
— Подушка слежалась, — пришлось мне пояснить положение, — хочу взбить.
— А почему у вас так шумно?
— Обсуждаем ситуацию, — оправдался я, — в связи с эпидемией коронавируса.
— Мария Ивановна, а как Вы думаете, — поддержал меня Равиль, — это очень страшно?
— Мы ведь ничего знаем, — присоединился Владимир.
И даже Анатолий, поковыряв в носу, с надеждой взглянул на дежурную медсестру.
— Ситуация очень серьёзная. Следующая неделя будет нерабочей, — вздохнула Мария Ивановна, и, с печалью понимая, что не для неё, продолжила, — а там могут и по всей стране карантин объявить.
Она ограничилась таким объяснением и удалилась, решив, наверное, что избыточная информированность нам может только навредить.
В итоге спор был мною проигран.
— Да, не получилось, — признал я своё тактическое поражение, однако желание зажечь упрямый светильник сохранил, и стратегические планы, следовательно, не поменялись. А для себя и для своих соседей добавил: — Но только в этот раз. Попробую в другой.
Приписка. В ближайшие дни попробовать мне не удалось, а с последовавшей вскоре выпиской Равиля «актуальность» была окончательно утеряна.
Дневник пациента. Запись 086
Начало ← Предыдущая ← → Следующая → Все записи