Питер. Вечер. Александровский сад. На скамейке пожилой мужчина возраста средней тяжести.
— Не помешаю? — сажусь рядом, не дожидаясь ответа.
— Если не будете просить автограф и спрашивать о творческих планах.
Этот голос трудно спутать. Александр Ширвиндт. Смотрю на смазанную седину висков, вьющиеся волосы надо лбом и розовею от смущения.
— А о чём можно спрашивать?
Мой голос счастливо замутнён волнением.
— Между шестью и семью вечера со мной можно говорить о литературе и женщинах. Который час?
— Без пяти семь.
— Тогда у вас пять минут. После семи я превращаюсь в вялого оптимиста и говорю о даче, урожае и ремонте.
— А когда с вами можно побеседовать о супружеской верности?
— На такие темы я хорошо откликаюсь в утренние часы. Особенно после завтрака, когда в благодушии. Только не касайтесь быта. Это раздражает.
— Может быть, поговорим о возрасте? — осторожно нащупываю темы.
— О своём могу сказать, что у него только одно преимущество: в 80 лет пожизненный срок выглядит как условный.
— О карьере?
— Карьера — это мера тщеславия. А у меня тщеславие дозировано необходимостью не выпасть из обоймы достойных людей.
Как он умудряется впихнуть громадный смысл в крохотную гранулу слов?
— Политикой интересуетесь?
— Пять минут разговора о ней, и я начинаю хвататься за сердце. Превращаюсь в злого, брызгающего слюной старика. Не стоит портить приятное впечатление первых минут.
— Александр Анатольевич, я вас люблю! — во рту разливается сладость как от праздничного торта.
— Безвольно обожаю людей, которые меня любят. Сейчас расправлю лоб, и вы увидите доброго, разглаженного человека.
Улыбаюсь и поворачиваюсь к собеседнику. Никого… Уфф, надо же как фантазия разыгралась!
Вчера этому изумительному артисту и художественному руководителю Московского академического театра Сатиры, режиссеру и педагогу Александру Ширвиндту исполнилось 87 лет.
С днём рождения, дорогой мэтр! Долгих и благих лет Вам❤️