Что клирик давно собирался сказать дварфу.
После того, как вся партия вышла на свет, клирик вдруг попросил Горна слегка приостановиться - святой отец захотел что-то лично сказать воину, что-то не предназначенное для чужих ушей. Так что в результате процессия выглядела так - сначала шли полурослики, а уж затем - низенький и плотный дварф с человеком, который что-то тихо ему говорил.
Когда друзья собрались, наконец, идти к "Ворону", Горн поделился впечатлениями от встречи с девицей, за которой они столько времени гонялись. Мысли свои он выразил громогласно, так что услышать его не составляло проблем даже для отдалившихся халфлингов:
- Нет, ну как вам это понравилось? Томек, дескать, останется голодным - так что "я пошла". Каково? Надо будет взять на вооружение. Проигрался, скажем, в карты, и надо платить по счетам, встаешь и говоришь: "Я пойду, пожалуй, а то там Томек голодным останется!" - тут дварф от души расхохотался.
Его поддержал дружный смех идущих впереди халфлингов. Когда с души спал груз и ощущение ускользающего времени, им захотелось от души посмеяться.
В ответ на шутку Горна Роланд слегка наклонил голову и улыбнулся:
- Мне кажется, что на такой трюк больше способны женщины. Для мужчины подобный предлог улизнуть из кабака, не заплатив, может иметь последствия.
Затем святой отец стал серьёзен и, слегка наклонившись к Горну, тихо сказал ему следующее:
- Я уже давно хотел с тобой поговорить, но что-то всегда мешало этому. Оглядываясь назад, мне даже кажется, что так и должно было случиться. Однако сейчас я обязан сказать тебе то, что считаю нужным и правильным.
Поняв, что Горн внимательно его слушает, клирик продолжил:
- Когда-то давно нам довелось узнать друг друга, и мы стали хорошими боевыми товарищами. В болотах, сражаясь с огромным аллигатором, или же в мрачных пещерах под маяком - я всегда знал, что ты будешь защищать мою спину, ибо ты честный воин. Ты всегда держишь своё слово – это качество отличает горцев от людей равнин. Но беда в том, что на пути к своей цели ты забыл, кто ты есть на самом деле!
Пока Горн, удивлённо вскинув густые брови, готовился возразить, Роланд поспешил объяснить:
- Выбирая путь воина, легко забыть о том, насколько ценна любая жизнь. Смерть проходит всегда слишком близко и, чтобы не сойти с ума, воин начинает безразлично относиться к страданиям и смерти других. Убивать становиться всё легче, броня внутри – всё толще. Так, капля за каплей, уходит из любого существа вся радость, любовь, доброта и сострадание. Он уже не идёт по пути воина, так как истинный воин старается избежать схватки, если это возможно. Он идёт по пути смерти, и ей лишь служит, отдавая каждый раз обильные жертвы – а смерть всегда рада! Сколько её ни корми, ей всё будет мало, уж тебе ли не знать?
Клирик кашлянул, затем продолжил:
- Я и весь мой орден, как умеем, противостоим ей. И так уж случилось, что мы быстро умеем различать – когда кто-то всё дальше и дальше уходит по чёрной тропе. Ты, Горн, идёшь по ней, не замечая и не зная, ибо мерилом всех твоих поступком давным-давно стал ты сам. Никто не сможет тебя остановить, образумить, или наставить – правым всегда будет лишь один, и это – ты сам. Так будет до тех пор, пока ты не свернёшь с тропы. Смерть вцепилась в тебя своими когтями, но свернуть можно всегда. Надо лишь захотеть вспомнить, что ты воин, а не убийца. Вот и всё, наверное, что я хотел тебе сказать…
Напускное, на самом деле, веселье оставило Горна, пока он слушал Роланда, а слушал он внимательно.
- Ты прав, Роланд, я видел мало добра. Может, папаша с мамашей радовали, да и то, папаша больше радовал по голове, когда перебирал виски. Много всего было, а, главное, нужно было выживать, а вот там - не до сантиментов, - тут Горн вздохнул. - Но если думаешь, что я упиваюсь смертью, убийствами - тут ты неправ. Это просто как делать свое дело - ты лечишь, я - убиваю, для дела, не для удовольствия, - тут он помолчал. - А сострадание? Вот Грета, лошадь моя, тут у меня нет вопросов, она не подведет, не бросит, не предаст, к ней есть сострадание. А к людям или дварфам? Слишком много я видел от них от всех плохого, чтобы сострадать. Скажи мне, Роланд, ты готов положиться так же на тех, кто рядом?
- Ну, положим, братья по оружию не предадут, - продолжил он. - Ну так на то и договор, негласный. Только вот опять грязную работу-то кто делать будет? Не подходите вы для Фронтира, - усмехнулся Горн, кивнув на халфлингов, и, повернувшись к Роланду, добавил, - нет тут места для добра. А нужны тут такие, как я.
- Хотя и привязался я как-то к вам за это время, - пробормотал он задумчиво.
- Ты вовсе не упиваешься убийствами, Горн! – горячо ответил Роланд, затем вновь понизил голос:
- Ты сам говоришь, что убиваешь для дела, а не удовольствия. Но в этом и состоит негласный договор, который ты, сам того не зная, заключил. Ты давно перестал разделять грань, когда ещё можно избежать прерывания чужой жизни, так как проще дойти до цели напрямую. И если на пути есть препятствия – ты просто их убираешь. Можно пройти коротким путем, через чащу, срубив вековые деревья, а можно обогнуть бор, потратив больше времени, но сохранив природу. Я призываю тебя сохранять деревья!
Ты сострадаешь живым существам – значит, душа твоя не очерствела окончательно, но нельзя говорить обо всех тех, что причинили тебе зло – будто и остальные такие же! Нет – говорю тебе я, и хороших на порядок больше, чем злых. Просто недостойные слишком уж выделяются – как грязь на белой рубахе.
Путь воина – это не простой путь. Многое об этом сказано, ещё больше тебе предстоит самому понять. Даже здесь, во Фронтире, в суровом и опасном краю, нужны совсем не только те, что делают «грязную работу». Именно это нужно постичь прежде всего! Я говорю тебе – не будь убийцей, будь воином! Верность, справедливость, и мужество – вот три природных его добродетели. Вспомни о них, и ты вновь вернёшься на свой путь.
Горн, который в общем-то считал себя обычным рубакой, пусть и не лишенным известного шарма, приосанился - убийцы, в его понимании, были типами опасными и таинственными, и то, что Роланд причислил его к их племени, было даже почетно, хотя и не понятно, почему. Но вот что касается пути воина, тут Горн нахмурил брови и стал возражать:
- Не вижу, почему меня мой путь завел куда-то не туда. Вот ты, Роланд, говоришь о справедливости. Вот я, скажем, победил двоих соперников на арене в честном бою и получил за это награду- справедливо? Я считаю, да. Или вот мой щит - он когда-то принадлежал главе вражеского клана, и я добыл у него щит в бою - я победил, а мог бы проиграть, теперь справедливо, что щит мой? Да. Вот это и есть путь воина - побеждает сильнейший и забирает то, что его по праву! - подвел итог дварф.