Командир среднего звена Глава 4. ОТПУСК
1939 год. Первый отпуск на родине, в Донбассе. Не просто так достался в тревожное время. Ещё в марте отправили Николая в Москву для участия в параде физкультурников, который предшествовал Первомайской демонстрации трудящихся. Весь апрель загорали, переворачиваясь с боку на бок по команде, чтобы во всём белом прошагать загорелыми ногами по Красной площади.
Трудно, репетиции каждый день, а в город не пускают, как бы не заболел -- заботятся. Прошли! Зато теперь попутными, с аэродрома на аэродром, домой. . Новое качество жизни– командир.
Форма хорошо подогнана и выглядела очень красиво: гимнастерка перехвачена в поясе широким ремнем; бриджи с безукоризненной складкой; хромовые сапоги начищены; синяя пилотка чуть сдвинута набок; денежное содержание карман оттопыривает; знак отличия "За Хасан" грудь украшает. Заглядывались девчонки на сверкавшего улыбкой, сапогами и знаками различия Николая — значки на груди, рукав гимнастёрки украшен авиа шевроном — по-простому «курица». Память поколений не пустые слова. Первый отпуск в форме приехал , правда камуфляжной, но сапоги блестели не хуже. Парадную, там ,где служил, не то чтобы не носили -- даже не видели. И загар был офицерский: кисти рук, шея и лицо. Охранял Джунгарские ворота, типа привратник. Не скажу от кого, дабы дип отношения не портить. В общем , легко представить, ,как шёл он ранним утром от железнодорожной станции по залитым солнцем улицам родного городка, как заглядывались хозяйки, готовящиеся к базарному дню, как взлаивали за мелькавшими заборами собаки, тут же стихали, признав своего. Среднего роста, лицом «не мальчика, но мужа», в шитой на заказ форме и точёных, по ноге, сапогах, уверенно печатавший шаг в пыли улочек, шагал Николай домой. Вот и последний поворот налево, и огромный тополь на углу, и запах фирменного кулешика, утреннего супа с пшеном. Варят его, по причине лета, в летних же кухнях, открытых всем ветрам. Дом ещё не проснулся, ставни закрывают окна. А в беленькой мазанке — доме напротив, девчонка в холщовой рубахе ставни открывает. Да такая ладная, босая и пугливая, прогоныч ставен уронила и за забор запряталась.
Свою калитку открыл, а там пёс! Лает, подпрыгивает, и чему радуется? Тот самый Буян, что провожал в 35-м. Узнал! Из летней кухни сестра выскочила. Тоже узнала, но тут без слёз не обошлось. Через несколько минут вся Яковлевка — округа, микрорайон города Дружковка, знала --
Меренков из армии приехал. А у Диких переполох, Верка в дом влетела сама не своя, старшей сестры домашнее платье напялила и опять во двор. Только зря, в свой дом зашёл Он,
сестёр только насмешила, да маму рассердила. Весь день
во дворе вертелась, на соседний поглядывала, в магазин не выгонишь! И вовсе не напрасно. Вот он к калитке вышел, гостей встречает, с которыми футбольный мяч, из тряпок шитый, когда-то гоняли. Зашли во двор, обнимаются, весёлые. Им можно, они мальчишки. Сегодня старшая сестра подначила: смотри, смотри, скоро смеяться станут, со двора не уходишь. А как уйдёшь, вдруг на улицу выйдет, да уедет, и не увижу. Улица широкая, посредине в дожди ручей бежит, просто так не перейдёшь. А поглубже ручья неравенство, что в социальном статусе, что в возрасте. Да стоит на дома поглядеть! Начинали одинаково, сложены из саманного кирпича — сырца, из глины и соломы с кизяком. Николая дом в два раза больше, невесток поселять, да полы деревянные! А родимый дом низенький, пол земляной, правда, не совсем убогий, крашенный. Всё равно, упорхну через все разницы! Важнейшим итогом отпуска эта ещё не родившаяся любовь оказалась. Много выпало обоим отчаянных минут, когда удерживала в жизни надежда на встречу. А поселила её в сердцах молодых старшая сестра, которую так и звали — Надя. Она о чувствах младшенькой Николаю, якобы, проболталась, и Верке уши нагрела, наплела.