Мои столичные друзья часто упрекают меня, что я сгущаю краски, когда пишу о проблемах современного образования. В Москве и Петербурге достаточно хороших школ, приличных центров допобразования, развивающих научно-технологичных детских комплексов. Правда, и в столицах в таких школах и центрах занимаются немногие дети - дети из обеспеченных, благополучных семей. А на окраинах и вокруг промзон в тех же столицах точно так же, как в нашей грустной провинции, растет гетто из ШНОРов - школ с низкими образовательными результатами. И гетто эти разрастаются так же быстро, как расширяющаяся вселенная.
Провинция, впрочем, красноречивее. По ситуации в регионах лучше видно, как деградирует социальная сфера и вместе с ней российское образование. Когда процесс настолько тотален, не получается отмахнуться отговорками, что все плохое - это лишь исключения.
В прошлом году я почти все лето провела в родной Перми. Жила с детьми в одном из спальных районов. На фото обложки - дом, стоящий прямо напротив нашего. Дом, из окон которого чаще всего мы слушали ругань, пьяные песни, полные отчаяния и беспросветности разговоры. А конкретно это фото сделано в момент, когда две немолодых подвыпивших женщины размышляют о судьбе своих детей.
- Дети? А что дети? - бравирует одна. - И для себя пожить надо! Чин-чин, что ли!
- А я своего оболтуса отправила к Анвару в ларек ящики таскать, - рассказывает другая. - Он ерепенился, а теперь фрукты домой приносит. Вот давай за то, чтоб всегда были фрукты!
Знаете, я бы очень хотела написать статью о том, что времена, как ни крути, меняются. И о том, как меняются дети, как меняется их жизнь. Но боюсь, меняются только конкретные судьбы. Иногда кому-то везёт, и этот кто-то вырывается в другую реальность.
Например, моя юность. Мне примерно 12-13. Я встречаю на остановке знакомую, она на класс старше. Мы за разговором заходим с ней в торговый павильон, она отсчитывает мелочь покупает две сигареты и бутылку пива. Пиво она выпивает, не прячась, по дороге к дому.
Осенью моей старшей дочери будет 17. Я не могу представить ее в подобной ситуации. Если очень попытаться, получается просто дико смешно. Так смешно, как однажды было, когда Диана, будучи, кажется, пятиклассницей, сматерилась и не поняла, что сматерилась, не поняла, почему я расхохоталась.
Но вот этот наш случай и есть скорее исключение, подарок судьбы.
А если взглянуть, например, на Пермь в общем - такие открываются картины жизни! Вот мальчик лет семи-восьми сидит в домике на детской площадке, слушает с помощью колонки что-то вроде "Голуби летят над нашей зоной". На лице умелое выражение драмы. Вот девочка лет пяти болтается на качелях, не качается, а только тихонько дергается - все внимание ее устремлено в смартфон, она смотрит видео, на котором кто-то без конца разворачивает шоколадные яйца.
Так не всегда и не везде. Но моим младшим неуютно на пермских площадках, даже когда мамы выгуливают в колясках младенцев. Что-то витает в воздухе.
Помню, однажды сын (ему тогда было девять) запросился домой, потому что захотел на планшете найти ответ на вопрос, который ему с утра не давал покоя. Я предложила погуглить ответ на своем смартфоне.
И вот я прерываюсь на полминуты, читаю, осмысливаю, и пытаюсь сжато пересказать прочитанное:
- Короче, дело такое, - начинаю я объяснение. - Нейтрино удалось обнаружить благодаря его взаимодействию с атомом, входящим в состав воды. При столкновении атома с невидимой частицей, электроны из его оболочки выскакивают с такой силой и скоростью, что в воде появляется голубое свечение.
На площадке устанавливается тишина. Я ловлю изумленные взгляды. Смотрят на нас, как... Я не знаю даже... Как на марсиан, что ли.
Времена меняются, да. Но не везде. И дети меняются. Но не все.
У меня обычные дети. Дети как дети, правда. Ну находит на них иногда. Но так ведь находит почтит на всех. Дети ведь и в самом деле, как губки, впитывают все. Услышат где-нибудь что-то невнятное про гравитацию и темную материю, или про эволюцию, или какое-нибудь смешное слово "синапс", и хотят узнать больше. Весь вопрос в том, найдется ли кто-нибудь, кто подыщет им интересный фильм BBC, подарит энциклопедию про космос, отведет в музей, или такого человека рядом, увы, не окажется.
А если не окажется, тогда что? Ничего. Ничего хорошего. Но дети это вряд ли поймут - им ведь будет не с чем сравнивать. Они вырастут, наберут долгов, будут тяжело работать за копейки, смотреть Малахова или передачи про НЛО, пить в выходные и... верить, что это и есть жизнь. Они не выбирали жить бедно и глупо, как не выбирали этого и их родители. Просто "так уж сложилось". Точнее, не сложилось.
Я сама росла в семье «не вписавшихся в рынок» — детство пришлось на девяностые. Семья моя жила не в бедности даже — в нищете. Мама работала телефонисткой, но попала под сокращение, отцу на заводе перестали платить зарплату, он переходил на другие предприятия — то же самое. Родители хватались за любую халтуру, но это ничего не меняло.
Всей семьей мы плели похоронные венки, брались за уборку рынков, распахивали бывшие колхозные земли под картофельные участки, потом осенью продавали эту картошку на базарах, помогали бабушке с дедушке с козами, гоняли их на выпас, родители косили, а мы с братом ворошили сено.
А кто-то в это же самое время ездил на море, за границу, делал в новых просторных квартирах «евроремонты». Дети из таких семей учились в платных гимназиях, посещали дорогие кружки.
Уже тогда было понятно, что таким, как я, придется таких, как они, догонять. И это было несправедливо.
Ладно, родители - взрослые люди, про них можно сказать, что они оказались недостаточно предприимчивыми, сглупили. Но дети что могли сделать в этих обстоятельствах, как они могли повлиять на свое будущее?
Но если мое детство было только трудным, у многих оно было еще и страшным. На мне родители не срывали злость за свои неудачи, меня не били, не унижали. В нашей семье было много книг, было даже принято их читать. В семье не установилась привычка смотреть по телевизору всякую дрянь. Несмотря ни на что, всегда существовала понятная система ценностей: учиться, трудиться, не врать — хорошо; бездельничать, обманывать, воровать — плохо.
А иные мои сверстники не сажали с родителями картошку, они ее воровали с чужих участков. Иные мои сверстники не пасли коз, они пасли на районе лохов, чтоб разжиться хоть чем-нибудь, пока родители пьянствуют.
Когда этим моим сверстникам было шесть-семь-восемь лет, это были дети как дети. Мы вместе играли, они так же звонко смеялись, что-нибудь веселое выдумывали, но со временем что-то менялось даже в их лицах — они делались грубее, злее... и — да, глупее. Из этих детей могли вырасти благополучные взрослые?
Могли. Все равно могли. Если бы только их поддержали. Поддержало бы государство и общество. Или если бы рядом оказался хоть кто-нибудь неравнодушный, кто бы мог приоткрыть дверь в другой мир, хотя бы просто показал, что он существует.