Дорогие читатели!
Ниже вы можете прочесть записки учителя. В 1995 году, едва мне исполнилось 18, я пришла работать учителем в одну из московских школ. Да-да, в 90-е такое было возможно. Эти записки о том времени. Главная героиня - образ собирательный. Это не только я, но мои любимые коллеги.
Начало истории здесь.
Роман "Инстинкт У". Часть вторая.
Глава восьмая,
в которой на суд читателя представляется обычная рабочая неделя обычного учителя-предметника, обычного председателя методобъединения и обычного классного руководителя двух классов в одном лице (дело происходит в обычной московской школе) (начало)
Если вы только учились в школе, но никогда в ней не работали, то плохо представляете себе жизнь учителя. АлиСаннин муж, когда они только поженились, смотрел на то, что собой являют работа и жизнь его жены, и поражался. Ему до этого и в голову не приходило, что всё так запущено. А чтобы и вы поняли, каково это, быть учителем, я сейчас не поленюсь и расскажу. На АлиСаннином примере, конечно.
Итак, глава под кодовым названием «Чтобы знали».
Начнём, пожалуй.
На работу АлиСанна приходила часов в семь утра. Охранник школы, милейший, интеллигентнеший, добрейший Вячеслав Сергеевич, химик-технолог из небольшого среднерусского городка, вынужденный податься на заработки в Москву, каждый раз, открывая ей дверь, заботливо восклицал: «Алиса Александровна, милая вы моя, опять вы ни свет ни заря! Давайте я вам в тренажёрном зале матрас положу! Не придётся время на дорогу тратить. Хоть высыпаться будете!»
АлиСанна на это каждый раз улыбалась и разводила руками: «На всех матрасов не хватит! Да и места в тренажёрном зале тоже». Если уж на то пошло, то, чтобы уложить спать всех её регулярно выползающих с работы не раньше двадцати двух часов коллег спать, понадобилось бы застелить матрасами спортзал или, на худой конец, прямо вестибюль первого этажа. А ведь далеко не все жили по соседству со школой.
Так вот, одним из самых больших удовольствий для АлиСанны была возможность спокойно поработать часок до того, как школьные коридоры наполнятся голосами, смехом, беготнёй, хлопаньем дверей и бесконечными: «Здрасьте, АлиСанна!» В странной, завораживающей тишине она готовилась к урокам, проверяла недопроверенные тетради, планировала день…
На улице зима, темно, холодно, а в кабинете яркий тёплый свет и так уютно. АлиСанна любила свой кабинет и свою школу. И по утрам чувствовала себя совершенно счастливой.
Ага. Вот и первые, самые нетерпеливые, самые ответственные или просто доставленные к школьному крыльцу опаздывающими на работу родителями ученики. Пока их голоса далеко, на первом этаже, и до АлиСанниного третьего долетает лишь уютный неровный гул. Но уже слышны и шаги по лестнице: кто-то несётся вприпрыжку, кто-то еле-еле ползёт, перетаскивая себя и портфель с одной ступеньки на другую. Пока мимо, на четвёртый этаж, не к АлиСанне. Но вот и до её кабинета дошла очередь. Кто это там топчется под дверью?
Надо сказать, что АлиСанна почти с окончания института работала исключительно, как это в школе принято говорить, «на старших классах». Плюс ко всему, как вы уже знаете, вела русский язык и литературу и одновременно руководила методическим объединением учителей-словесников. Поэтому к тому времени, которое я описываю, в школе она была, не постесняюсь громкого слова, — авторитет. Или, как говорили её любимые обормоты, «в авторитете».
Это, конечно, приятно. Но и довольно обременительно. Почему? Да потому что почти у каждого из её двухсот с лишним непосредственных учеников были младшие братья и сёстры. Но это ведь хорошо? Правда? Замечательно, нет спору. Тогда в чём же загвоздка? А в том, что буквально каждый из этих «младших», которых ей обязательно рано или поздно представляли их «старшие», немедленно начинал гордиться знакомством «с училкой старших» и всячески это знакомство поддерживать. В меру своего понимания.
Кто-то ограничивался бесконечными радостными и чрезмерно звонкими «Здрасьте, АлиСанна!» по десять раз на дню и абсолютно везде: от столовой, где она с немыслимой скоростью пыталась сжевать хоть что-нибудь съедобное, пока есть возможность, до, простите, туалета, куда АлиСанна имела неосторожность заглянуть в поисках пропавшей с законного места урны. Кто-то считал своим долгом на переменах или после уроков забегать к ней в кабинет и «говорить за жизнь». Кто-то, поздоровавшись на улице, громко и торжественно шептал ей вслед: «Это учительница нашего Антона! Она русский у них ведёт!» и радостно оглядывался по сторонам, наблюдая, как люди на рынке или у метро оборачиваются и пытаются понять, о ком же только что шла речь.
Приходилось и АлиСанне соответствовать. Давясь булочкой, когда у неё над ухом раздавалось очередное громогласное приветствие, нежно улыбаться, судорожно запихивая недожёванное тесто за щёку, чтобы ласково пожурить: «Здравствуйте-здравствуйте! Только я ведь здесь не одна», делать страшные глаза и косить в сторону других учителей, с которыми воспитанные детки поздороваться просто забыли. Радостно восклицать, в спешке роясь в памяти, чтобы опознать здоровающегося третьеклассника и не обидеть его тем, что запамятовала: «Доброе утро (день, вечер) Вадик (Петенька, Оленька, Сашенька и т.д.)! Как твои дела?!» Кстати, после этого необдуманного неосторожного вопроса АлиСанна обычно имела удовольствие выслушивать подробные отчёты о том, что на «матише» сегодня всем классом ловили залетевшего в окно воробья, а по «руссишу» (ой, простите, Алиса Александровна, по русскому языку, конечно!) проходили жуткую вещь «спряжения» этих, как их там, глаголов, и совсем-совсем ничегошеньки не поняли (АлиСанна, а можно я к вам с продлёнки приду, и вы мне всё объясните? А то мой брат говорил, что вы так хорошо объясняете, что всё-всё понятно становится? Можно? Ой, спасибо! Только я не один, а с Васькой и Алинкой, потому что они тоже ничего не поняли, а я им объяснить не смогу, а это ведь не честно, что я буду «пятёрки» получать, а у них «пары» будут по контроше по этим самым спряжениям?!)
А ещё АлиСанна была очень рада тому обстоятельству, что жила в сорока минутах езды от места работы. Потому что, когда говорят о том, как тяжела жизнь звёзд и сочувствуют им, напрочь лишённым возможности жить обычной жизнью, не испытывать повышенного внимания окружающих и спокойно ходить по улицам, мало кто думает о том, что и жизнь обычного среднестатистического учителя в чём-то сродни звёздной. Не подумайте, что в плане зарплаты. Просто, если он, учитель, живёт рядом со школой, то тоже напрочь лишён возможности ходить по окрестностям спокойно.
Поэтому учителю лучше жить подальше от работы. Ведь так приятно идти по улице и не здороваться поминутно, панически вспоминая, с кем имеешь удовольствие общаться.
В первое время, только начав работать во второй своей школе, вечерами после работы АлиСанна частенько заходила на небольшой рыночек возле метро, чтобы купить чего-нибудь поесть, поскольку в её родном спальном районе, не имеющем собственной станции метро, после десяти не работали даже супермаркеты. А раньше десяти вечера АлиСанна выходила с работы ох как не часто. Но все её попытки закупить продукты на ближайшем к школе рынке заканчивались плачевно. Либо хлебом торговала мама одиннадцатиклассника Вити Китаева, либо в очереди за рыбой перед ней стоял словоохотливый папа отличницы Лены Петренко, либо в тот момент, когда АлиСанна, обвешенная сумками с тетрадями и продуктами, отчаянно балансируя, пыталась влезть на подножку автобуса, сзади раздавался радостный голос: «Алиса Александровна! А как мой старшенький сегодня? Сочинение написал? А что получил?»
Приходилось, рискуя получить по шее от тех, кто стоял за ней в очереди, чтобы купить хлеб, выслушивать жалобы на «оболтуса» от мамы Мити. По полчаса беседовать с папой Лены. Ему-то до дома две минуты, а АлиСанне ещё на автобусе или метро ехать, а потом пешком двадцать минут через мост или снова на автобус, да и мужа было бы неплохо всё-таки ужином накормить! Выбираться из автобуса (а счастье было так возможно!) и объяснять, что «старшенький» нормально, сочинение написал, но оценки будут только через три дня. Почему через три? Да потому что сочинения писали три класса. А это почти девяносто человек. И классы-то десятые и одиннадцатые. И сочинения многостраничные. А спать-то иногда всё же надо даже таким закалённым людям как наши отечественные, огонь и воду прошедшие учителя. Они же пока всё-таки не биороботы, а живые люди.
Через пару недель такого насыщенного общения с учениками и их родственниками АлиСанна поняла, что жить подальше от работы – великое благо. Как хорошо, что ей хватило ума не пойти работать в школу под окнами!
Простите, я что-то увлеклась… Продолжу. Итак, утром, около восьми, возле дверей АлиСанниного кабинета начиналось привычное ей, «авторитету», копошение. АлиСанна знала, кто это. Вариантов не так много. Или родители кого-нибудь из учеников, или жаждущие общения и не знающие чем себя занять до звонка на первый урок младшие братья и сёстры её любимых обормотов. Все остальные не топчутся смущённо за дверью по несколько секунд. Её драгоценные старшеклассники, стукнув для порядка пару раз в косяк, радостно влетают в кабинет, зная, что, если она внутри, то можно входить, не дожидаясь звонка. У них любовь, доверие и взаимопонимание без излишнего чинопочитания.
Ещё, конечно, с утра пораньше вполне может заявиться завхоз Джулия Альбертовна. Но она, как и большинство школьных завхозов громогласная, шумная, абсолютно уверенная в своей незаменимости, начинала вопить ещё из другого конца коридора, и голос её приближался по нарастающей:
- АЛИСА АЛЕКСАНДРОВНА! ТАМ МЕЛ ПРИВЕЗЛИ! ПРИСЫЛАЙ ДЕЖУРНЫХ, А ТО НЕ ДОСТАНЕТСЯ! Я САМА ВАМ КОРОБКИ РАЗНОСИТЬ НЕ НАНИМАЛАСЬ!
После этого она с немыслимым грохотом распахивала дверь и, не понижая голоса, вопрошала:
- ПОНЯЛА?! ТОЛЬКО ПУСТЬ ОНИ РОВНО В ВОСЕМЬ ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ПРИДУТ! ПОТОМ Я УЕДУ ЗА ПАРТАМИ И СТУЛЬЯМИ! КСТАТИ, ПАРТЫ ЕЩЁ НЕ НУЖНЫ?!
Не слушая ответа, щуплая и малорослая обладательница мощного голоса Джулия Альбертовна семенила дальше по своим делам, забыв закрыть дверь. И АлиСанна видела, как уже на лестнице мелькал её синий халат.
Больше вариантов нет: АлиСаннины деликатные коллеги по утрам заходят редко. Им некогда, как и самой АлиСанне. Все заняты подготовкой к предстоящему дню.
Но вот звонок. Ровно в восемь тридцать, как всегда. АлиСанна у доски. Её великовозрастные дети за партами. В школе тишина. Идёт работа. Скрипят ручки, шелестят страницы, стучит о доску в нетерпеливой руке кого-нибудь из учеников мел. Или от двадцати до тридцати пар глаз, устремлённых на АлиСанну, смотрят, не отрываясь. У некоторых даже рты от удивления или напряжения приоткрыты, как у малышей. Ах, да, они ведь тоже ещё дети. Хоть и ростом уже давно выше АлиСанны...
Идёт урок. И АлиСанна рассказывает о Ростовых и Болконских, читает Пастернака или объясняет пунктуационное правило. А после урока они, эти самые дети, встают, иногда потрясённые, удивлённые, озадаченные. И нет большего счастья, если они выходят из кабинета медленно, тихо переговариваясь, и АлиСанна слышит, что говорят они о литературе. Или если подбегают к её столу, несогласные, шумные, разгорячённые начатым на уроке спором, и оглушают АлиСанну своими размышлениями, и теребят, и требуют внимания, и даже дёргают, как маленькие, за рукав. В такие минуты АлиСанна обожает свою работу.
Не меньше обожает АлиСанна свою работу и когда видит, что и её коллеги выходят из кабинетов красные, с блестящими глазами и вымученной улыбкой. Не потому что орали на своих учеников, а потому что «был процесс».
Часто говорят об «экранной химии», о магии кино. Да что кино! Вы приходите в школу. И там обязательно поймёте, какой невероятный, простите за вульгарность, кайф, когда детям интересно и «идёт процесс». Какие потрясающие ощущения испытываешь, когда в конце дня понимаешь, что всё удалось, что нереально длинный список дел, достойный Золушки, которые непременно нужно было выполнить, подходит к концу и что ты «круче» этой самой Золушки. Потому что всё успел: и тетради проверить, и дежурство по школе достойно выдержать, и генеральную уборку актового зала осилить, и родительское собрание с блеском провести, а если ещё и на уроках «был процесс»! Какой кураж возникает в таких случаях!
АлиСанна обожает, когда их невысокий седой математик Эдвард Мгерович хватает её, пробегающую по коридору по делам, за руку, и радостно, торопливо сообщает:
- Твои-то что учудили сегодня! Такую задачку решили играючи, что я, старый пень, глаза вытаращил! Ну, молодцы! Ну, умнички!
«Твои» – это какой-то из АлиСанниных классов. Эдвард Мгерович, знает, что классному руководителю всегда очень приятно услышать про «своих» что-нибудь доброе, хорошее. Вот он и спешит порадовать АлиСанну и порадоваться ещё раз сам. Хотя как раз АлиСанна-то, к её величайшему стыду, почти всё позабыла из школьного курса алгебры и геометрии. И достижение её детей – это вовсе не её заслуга. Но, честное слово, как хорошо и весело сразу становится! И она уже не так горячо распекает «своих» за разбитый горшок и едва не погубленный фикус и посиделки в туалете в начальной школе вместо ОБЖ. Хотя, конечно, распекает. Куда ж без этого в воспитательном процессе?