О том как все начиналось, можете прочитать здесь.
– Олег, есть работа. – по металлическому пламени в глазах Владимира Владимировича я понял, что работа серьезная, а не ерунда по «непосредственным обязанностям». – Кофейню на проспекте Мира знаешь, напротив Сбербанка?
– Так точно, знаю. Поступила жалоба оттуда?
– Нет. Но нужно, чтобы поступила. На владельцев. Я подключу своего человека из Роспотребнадзора, чтобы он проверочку организовал, а твоя задача припугнуть хозяев. Спусти на них шпану с Перловки, ну тех, которые у гостиницы работают. Не думают же они, что их просто так за пятую точку тогда не взяли.
– А смысл? Это же в натуре шпана, чего они могут?
– А не важно, пусть наедут, а мы посмотрим, кто за коммерсов впишется.
Володя вдруг снял очки, чтобы те не глушили его металлический огонь.
– Ты о чем задумался, Шарапов? Безгрешных коммерсов не бывает, у каждого есть темное пятно в биографии. Каждый торгаш что-нибудь да украл. А вор что? Правильно – должен сидеть в тюрьме!
Ничего себе логика, – скажете вы, – бред это, а не логика. А вот и нет, типичная ментовская логика: вор должен сидеть в тюрьме, а вор тот, кого поймали, то есть взяли за ж..., а взять за ж... можно любого, если получится. Ну это старая фишка, уже сотни раз воспетая и отечественным автором, и самим Голливудом: не спрашивай, почему человек так сделал, – он сделал так, потому что смог.
А кому достанется кафе, если его отжать у владельцев? Тому, кто отжал – Владимиру Владимировичу. А кафешек там целая сеть, а значит, и тому, кто в команде Владимира Владимировича достанется кусочек. А может, и не кусочек, может, кусманище нехилое. В общем, тупить времени нет, надо работать. Есть работа, короче, как мне и было сказано.
Тут еще что повлияло. Я не психолог какой-нибудь, чтобы копаться в глубинах собственной души или еще чьей-нибудь, но и я не так прост. Выложу я еще карту на стол. До того, как стать студентом юрфака, я закончил театральное училище имени… Ладно, не буду позорить свою альма-матер, актера-то из меня не вышло. Ну то есть я тогда думал, что не вышло.
Тут ведь какая штука – когда я работал ментом, мне казалось, что я мент. А глядя на своих коллег, я убеждался в том, что я вполне типичный, среднестатистический мент. Всё просто: ты тот, кто ты есть. Если ты подходишь к зеркалу и видишь, что ты в ментовской форме со звездами на погонах, если ты вступаешь во взаимодействие с людьми в роли милиционера и следователя, если ты говоришь, как милиционер, действуешь, как милиционер и получаешь ментовскую зарплату, то скорее всего ты и есть милиционер. Смекаете?
Но где-то глубоко, в так называемой душе я всегда оставался артистом. Или даже так: в душе я был Артистом. И артист во мне сразу же размечтался о собственном музыкальном кафе – что-нибудь вроде «Хард Рок Кафе» – с живой музыкой, с живыми музыкантами и с живым баблом, которого хватило бы чтобы никогда больше не работать в вонючем УВД и не допрашивать вонючих подозреваемых по «бытовухе». Вот такие светлые и чистые мечты.
Оценили глубину (или высоту – это как посмотреть) цинизма? По-грязному отмести у чуваков кафе чисто из любви к искусству! Как там говорил Достоевский? Широк русский человек, надо бы сузить. Не уверен, что могу говорить за «русского человека» как такового, но сказать «широк мытищинский мент», опираясь на собственный опыт, могу. Да и сказал уже.
Ну и началась работа. Владимир Владимирович подключал своих людей из различных ведомств – это были люди так или иначе повязанные с ним по разным темным делишкам – крупным и не очень. Все они были чем-то обязаны Владимиру Владимировичу и поэтому делали свое дело – без особого рвения, но делали. Я натравливал на хозяев кафе мелких уголовников, районных ментов, устраивал жалобы жильцов домов, где располагались кафешки, словом, тоже делал свою работу, как мог.
Развязка наступила внезапно, как всегда она наступает. Но не в том смысле, что нам удалось взять за ж... хозяев сети кафе, а в том смысле, что за ж... взяли нас. Оп-па, нежданчик! Меня и Владимира Владимировича взяли, конечно, не в здании УВД, а каждого у подъезда своего дома – в один и тот же день, точнее, вечер. Опера ФСБ нас посадили в свои черные «бэхи» и вывезли в Москву «для разговора». Разговаривали с нами по-отдельности. Не знаю, как прошла беседа с фсбэшниками у Владимира Владимировича, а у меня нормально: мне спокойно, по-деловому, не повышая голос, даже не произнося угроз, показали папку с материалами по моему делу.
В папке были фотографии, свидетельские показания и некоторые специфические документы, указывавшие на то, что я оборотень в погонах, взяточник и, пользуясь служебным положением, вымогаю у честных коммерсантов собственно их бизнес. Отрицать было бессмысленно, как мне показалось, но можно было попробовать поторговаться. Я решил свалить всё на своего начальника, и тут впервые мне дали понять, что я крупно пожалею, если буду переводить стрелки таким образом. Тут впервые мне стало страшно: меня явно подписывали паровозом по этому делу.
Сеанс общения с «федералами», скажу по-западному, по-америкосовски, простите меня граждане либералы, закончился также внезапно, как и начался: мне выдали бумажку с подписью дежурного офицера, чтобы я смог покинуть офис ФСБ.
– Вам пора. Завтра вы выходите на работу, и без глупостей – мы с вами еще не закончили.
– Мне еще было потом страшно и не раз – они действительно не закончили, кто бы сомневался. Но когда я услышал «завтра вы выходите на работу», я почувствовал безумную радость, которую не можешь не испытывать всем своим существом, но которой не веришь ни на копейку. Не опишешь это чувство – радуешься, как никогда в жизни, просто счастлив, но при этом не веришь, что вообще жив. Клёвое ощущение, кстати, не дай Бог, конечно, его еще раз испытать. Вообще-то, мне пришлось еще раз испытать подобное, но об этом позже, я еще с фсбэшниками не разобрался.
Итак, меня отпустили. Да ладно, так не бывает, – скажете вы, – раз ФСБ схватило за горло, то уже всё, суши вёсла, то есть сухари! Не знаю, как оно обычно бывает в ваших головах, это, наверное, зависит от того, какой вы сериал смотрели про ФСБ, ФБР, ЦРУ, ГРУ и так далее. А я вам говорю, как у меня дело было. Понятно, что они не просто так меня отпустили, это чуваки не простые, они еще продуманнее моего Владимира Владимировича (заметьте – МОЕГО Владимира Владимировича, а не того, чье имя лучше не произносить).
В общем, прихожу я утром в УВД, и сразу в кабинет начальника: так и так, что делать будем?
– Сухари сушить! – юмор у майора оригинальностью не отличался. Зато информации по нашему делу у него было достаточно, и какой-то ее частью он со мной сразу поделился.
Дело в следующем: у одного из хипстеров, владельцев кафешек, на которые мы положили глаз, муж сестры оказался не последним человеком в Конторе. Видимо, сестра этого парня умеет быть убедительной, и фсбэшники взяли рэкетиров из Мытищинского УВД в разработку. Но и с этим оказалось не так всё просто: пока люди в сером собирали информацию, чтобы покрепче ухватить ментов, они нарыли ниточку от черных риелторов с несколькими нераскрытыми делами по убийствам, тянущуюся куда-то в кабинеты нашего же скромного УВД. А главное – к ниточке, по их прикидке, должна быть привязана крупная сумма денег.
– Поэтому ты и на свободе еще, Шарапов. Да и я, кстати. Сигнал о рэкете рестораторов пришел к ним по частному каналу, ниточку от риелторов раскопал тот же черт – муж сестры этого обсоса. Короче, денег он хочет, и в свой карман, а не в государственный.
– Они это вам в конторе объяснили? – как-то этот рассказ у меня не укладывался нормально в голове.
– Ага, так они и раскроют свои карты! Нет, ну намеки кидали, вопросы, типа, может, решим всё по-тихому и всё такое. Ладно, ты не парься пока, я попробую разрулить ситуацию, может, скормим им кого-нибудь, чтобы у них голод унялся на время. Ты иди давай, работай, мне подумать надо.
Да какая-тут работа, я ходил, как в воду опущенный, всю неделю. Что-то, конечно, делал, с кем-то разговаривал, продолжал писать отчеты, но всё как на автопилоте, не помню почти ничего. На третий день в кабинет начальника прошли два человека. Я с ними разминулся в коридоре и успел их разглядеть: один полный, в очках в золотой оправе (ну или в позолоченной, не суть), костюм на нем сидел мешковато и даже производил впечатление помятого, как будто он в нем спал прошлую ночь;
другой высокий, с худым и нервным лицом. Бывают такие люди, которых даже когда видишь впервые, производят впечатление, что тусуются тут всегда – ходят с недовольным лицом, всё подмечают, докладывают начальству и от этого постоянно проблемы. Вот такое впечатление производил этот второй: мы буквально на несколько секунд пересеклись в коридоре, а он успел оглядеть меня с головы до ног и зашел в кабинет начальника, и такое осталось впечатление, что он там сразу же скажет какую-то гадость про меня.
Как они ушли, я не видел.
– Олег, зайди! – голос начальника не предвещал ничего хорошего. Да и какое там, хорошее!
– Пиши по собственному желанию, если не хочешь на тюрьму.
– Но Владимир Владимирович…
Продолжение следует.