Тогда еще никто не мог предположить столь грустный финал. Помню, как в 1990-е, уезжая в очередную командировку или просто к друзьям и родственникам в Москву, я обязательно набирал в подарки «кедровскую» продукцию.
Столичные друзья ненавязчиво и как бы в шутку намекали: даже не суйся к нам без ваших иркутских «Байкальской» или «Посольской». И мне было приятно привезти через всю страну несколько бутылок крепкого напитка прекрасного качества, который ценили и на просторах бывшего СССР, и в десятке стран зарубежья.
А уж заграничные лаборатории – особо в Японии и Австралии – состав импортных продуктов изучали под микроскопом и разбирали на молекулы. Но любые претензии к качеству иркутских «кедровок», в том числе и из-за байкальской воды, на которой они делались, полностью отсутствовали.
Сейчас, по прошествии двух десятков лет, эта фраза звучит уже как-то не так. Но иркутяне гордились тем, что на улице Рабочего штаба стабильно действует и выпускает продукцию мирового уровня завод «Кедр».
Успех завода и его золотые годы
связывают с личностью одного человека. Он приехал в Иркутск в 1982 году по направлению Росспиртпрома поднимать отстающее предприятие. Во второй половине 1980-х это предприятие стало образцовым. И даже когда в 1990-х в стране началась разруха, завод оставался оазисом благополучия. Благодаря запасу прочности, который создал директор – Вячеслав Пиманов.
- Он приехал из Куйбышева (сейчас Самара), где работал на местном водочном заводе. Там он хорошо себя проявил, и в Росспиртпроме ему предложили на выбор три отстающих завода. Вячеслав Павлович выбрал Иркутск. Почему? Потому что Байкал, вода. Как он сам говорил, первое время не мог напиться из-под крана, удивлялся, какая она чистая, - в беседе с нашей коллегой Елизаветой Старшининой вспоминает Борис Черемушников.
Борис Иванович – один из старожилов завода. Инженер-механик. Он пришел на ликероводочный завод в 1982-м и проработал до самого закрытия в 2008-м. И потом еще лет восемь при арендаторах. Практически вся жизнь.
- Перед переездом Пиманов поставил условие, чтобы в Иркутске производить водку на экспорт. Но для начала нужно было привести в порядок основное производство, ведь все оборудование дышало на ладан, многие операции делались вручную, - продолжает Черемушников.
В Иркутске у Пиманова не было ни связей, ни поддержки,
поэтому он все снабжение завязал на Самару. Сам туда летал постоянно, меня посылал добывать дефицитную проволоку, подшипники…
Одновременно через Союзплодэкспорт Пиманов добился, чтобы заводу выделили оборудование для экспортной линии. Собрали, запустили и сразу начали зарабатывать валюту, которую вкладывали в модернизацию.
Для замены километров стеклянных труб стальными Пиманов нанял бригаду с Ангарского нефтеперерабатывающего завода. Один из этажей переоборудовали под посудный цех. Установили автомат, который помещал бутылки на ленту, дальше по стеклянной галерее они катились в основной цех.
Потом Пиманов принял решение строить новый корпус. Черемушников показывает на четырехэтажное здание из красного кирпича за высоким забором: «Вот он - экспортный цех». Полукруглые окна, фронтон, фризы, пилястры, карнизы проектировали с уважением к исторической застройке. Для начала 90-х это немыслимая роскошь, но таков был Пиманов.
Он строил на века
Оборудование для цеха закупалось преимущественно немецкое. Приехал наладчик из Германии, месяц все проверял и инструктировал. Если попадалась бутылка с небольшим браком, он убирал ее в сторону: «Нельзя». Поэтому бутылки тоже пришлось заказывать за границей, и этикетки, и пробки.
- Пиманов говорил: вы доживете до времен, когда люди будут не только на содержание бутылок смотреть, но и на оформление, - продолжает Черемушников. - Все, что было приобретено при Пиманове, исправно работало до самого конца. И наверное, работало бы и дальше.
Пиманов не только модернизировал и строил, он изменил статус коллектива. «Раньше к работникам «ликерки» относились свысока, мол, одни ханурики и пьяницы. А Пиманов говорил: «Вы должны гордиться нашей отраслью, потому что
мы даем 25% дохода в областной бюджет. Мы кормим страну»
И это было правдой. Цикл от изготовления до реализации «Байкальской» умещался в две недели. Всего! Для сравнения: на заводе тяжелого машиностроения этот срок составлял полгода. Разница огромная.
К директору «Кедра» все шли за помощью: у кого свадьба, у кого похороны. Он никому не отказывал, даже если ему ничего от человека не было надо. Уникальная личность. И он никогда не бросал слова на ветер. В 1982-м, когда он только приехал, первым делом объявил всем рабочим, что
закроет очередь на квартиры. И слово свое сдержал.
«Он нас вдохновлял, - говорит Борис Иванович, - мы его боготворили».
Когда началась приватизация, Пиманов сказал коллективу: «Вы вкладываете ваучеры в «Кедр» и не вздумайте продавать, какие бы вам деньги ни предлагали. Если продадите, то не будете владеть предприятием». Решили, что половина акций должна принадлежать государству, половина – коллективу. Акции распределялись в зависимости от стажа, должности и достижений.
Акции завода котировались по всей России.
В середине 1990-х «Кедр» уже планировал строительство завода по производству шампанских вин и пепси-колы. Для этого была готова вся документация. И конечно, построили бы, если бы не смерть Вячеслава Павловича в 1994-м...
Крах «Кедра» произошел
не сразу. Инерция, заданная Пимановым, позволила предприятию благополучно держаться на плаву еще целых десять лет.
Первый тревожный звонок прозвенел в 2004-м, когда на «Кедре» сменился менеджмент. Объяснялось это необходимостью усилить корпоративные связи. Однако в 2005-м «Кедр» остановился почти на целый год, и это тоже объяснялось необходимостью
что-то там улучшить и усилить.
Позже выяснилось, что под покровом «улучшения» большая часть зданий и имущества была благополучно продана.
В 2007 году завод перешел в собственность московской группы компаний «Гросс». Снова заговорили о возобновлении производства и возрождении традиций. Но уже в декабре 2008-го завод снова остановился. Представители «Гросса» успокаивали: «Всего на два месяца, пока идет реструктуризация бизнеса». Оказалось – навсегда. «Лента встала как вкопанная, все замерло, людей выгнали на улицу… Это был конец», - сказал нам напоследок инженер-механик завода Борис Черемушников.
Прошло уже более десяти лет, и до сих пор ничего непонятно. Как так получилось, что завод с вековой историей, именем, инфраструктурой, импортным оборудованием, эксклюзивными технологиями и популярными во всем мире марками
спустя четверть века пошел на дно?
Экономисты говорят: законы рынка, сильные выживают, слабые уходят. Но как-то все это не очень убеждает. Почему-то в западных странах, где всегда были рыночные отношения, действуют какие-то другие законы: чем старее винокурня или завод, тем дороже она ценится. Производители виски и джина с гордостью указывают на этикетках: компания основана в таком-то году…
Так, может, не в экономике дело, а в том, что «Кедр» кому-то сильно мешал? Ведь все прекрасно помнят, какое огромное количество контрафактного алкоголя в Иркутской области было изъято после массовых отравлений «Боярышником» и другими жидкостями. Речь идет о десятках тонн, миллионах литров. Действительно, если разобраться, легальный завод только путал карты всевозможным бутлегерам. Хотя… Это тоже лишь предположение.
Друзья, если вы дочитали и вам понравилось, - ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ и ставьте ЛАЙКИ. Этим вы поддержите наш канал и не пропустите следующие публикации
А еще вас могут заинтересовать эти статьи нашего канала: