Не могу остановиться, продолжаю. Мне там хорошо. Я уже писал где-то об этом: если человек начинает вам рассказывать о прошлом, выслушайте его. Он не рассказывает о прошлом, он еще раз живет там. Вы потратите всего 20 минут, а он за это время проживет еще раз пару своих счастливых лет. Вам жалко потраченных на него минут? Выслушайте его, прошу вас!
Люди Мадагаскара. Я уже что-то писал о них. Продолжаю.
Мы с Сашкой пришли в банк менять доллары. Все местные деньги уже проели или пропили. Служащий выдал нам по пачке местных бумажек. И еще, в довесок, положил на прилавок большую красивую копейку. Там были баобабы, или звери какие-то, не помню. Но мы оба положили на нее глаз. Сашка – он, конечно, спецназ, успел ее прикрыть рукой первым. Я пытался оторвать его руку от копейки, но безуспешно. Служащий посмотрел на нашу борьбу, и полез под прилавок. И вывалил на него целую горсть всяких разных других красивых монет. Берите, плиз!
Мы с Сашкой уже спокойно разобрали эту кучу. Потом вопросительный взгляд на служащего. Мы должны что-нибудь? Ноу проблем, господа! Я рад, что эти копейки вам понравились.
Они, правда, очень мало, что стоили. Но были очень красивыми.
Отвлекусь. Тащит меня по жизни сразу во все стороны и во все места, где я был. Когда-то я должен был умереть в Мозамбике. Сняли меня с рейса и там оставили. Если бы я улетел в Антарктиду, там бы я точно умер. А здесь почему-то выжил. И, когда снова научился ходить, жил на свои деньги. ЮАРовский магазин, где я за продукты отдавал доллары, а сдачу получал копейками ЮАР. Там были и рэнды, и разные центы. Тоже красивые, с разными зверями. К моменту отлета домой я накопил их целый мешок, ведь их в том магазине обратно не брали. Только доллары. Пролежали они у меня дома 10 лет, потом я снова пошел в Антарктиду. Через ЮАР. Дома всех разных зверей по штуке я отложил, остальное взял с собой. Мешок.
Когда мы пришли в ЮАР, валюту нам в первый день не выдали. Пошли на дело с моим мешком. А вдруг, а если? Вывалил их в магазине на прилавок. Красивая негритянка удивленно посмотрела на меня, потом начала их считать. Государство ЮАР всегда отвечало за свои деньги, даже вышедшие из оборота. Могу я сдать сейчас у нас ржавые павловские копейки или кучу мелочи, которая накопилась у меня с 90-х годов? Вряд ли. Там я получил за этот мешок несколько литровых бутылок прекрасного пива. Очень крепкий портер, и очень вкусный. Причем, я потом с трудом выкинул эту бутылку. Пальцы приклеились этим портером к стеклу. Еле оторвал.
Возвращаюсь на Мадагаскар. В свое кафе я ходил только поздно вечером. Порт Тулеар. Собственно, порт – это круто сказано. Там одно мелководье. И рядом с глубиной сделана была огромная плоская бетонная площадка. Это и есть порт. От него насыпана дорога, до городка полчаса ходу. Я не знаю, какой там вообще градус, но днем мне до городка не дойти. Один только раз дошел, но чуть не сдох по дороге. Поэтому в кафе - только вечером. Обратно – в кромешной темноте. Освещения никакого нет, что- то освещают только огни отдельных домов. Иду сытый, довольный, слегка пьяненький. Вдруг сзади – быстрые шаги. Кто-то пропрыгал мимо меня, и – “Бонжур, месье!” Шаги упрыгали дальше. Догнал я ее возле богатенького освещенного дома. Мелкая мелочь. Где-то первый класс. Очень короткое платьице и косички с тряпочными бантиками. Ничего удивительного. Встретился добрый человек по дороге, надо поприветствовать, она ведь уже хорошо воспитана.
Девочка! Мне так кажется, что ты тогда до дома добралась спокойно. Сейчас тебе уже за двадцать. Как ты живешь? Семья, муж, дети? Или ты там, среди красавиц, о которых я писал в своей прошлой статье? Я не могу тебя порицать, потому что вы все тогда были очень хороши. Удачи тебе, девочка!
Напомню. Тогда был 2006 год. В России взрослой девушке тогда было сложно пройти одной где-то в сплошной темноте. Тем более, маленькой девочке. Таков печальный итог.
…..
Возвращаюсь к своим баранам. То есть, к работе. Тот, плешивый мой напарник из прошлой статьи, – это что-то. Я писал уже, что начальник мой принимал на работу людей с интеллектом только ниже плинтуса. Я, и еще один парнишка после меня потратили все свои интеллектуальные силы, чтобы заставить его отличать ноутбук от мясорубки. Что-то получилось, но не сразу.
Начало первого в этом рейсе профиля. Я – на магнитке, с ней тяжелее. Он – на гравике.
- Все в порядке?
- Так точно!
Справился со своим. Подхожу к нему. На экране вместо спокойно плывущей куда-то линии – меандр. Вы помните, что это такое?
Я знаю эту программу сбора, я знаю все ее кнопки и команды. Что он, в бога-душу, там нажал, чтобы получилось вот это? До сих пор не понимаю. За несколько последних минут я все перезагрузил, включил, и получил настоящую гравику.
Он был поэтом. Когда-то мы их сменили, и после него остались разбросанные по полу черновики. Читали.
- Судно бьется по причалу…
Мы с Сашкой тут же начали соревноваться на эту тему. Но победил я. Он спецназ, но я зато на одну капельку ближе к поэтам.
Судно бьется по причалу, на колу висит мочало,
Чья б корова ни мычала, сказку начинай сначала.
Там у меня было немного не так, но я не могу дать вам здесь оригинал. Низзя!
Слава – так звали этого поэта. Я против него ничего не имею, я с ним справился, и даже поставил его на службу обществу. Нельзя давить слабых. Это – не по-русски.
Однажды, на рейде порта к нам подплыла шаланда, полная кефали. Кроме кефали там, у мужика была куча местных сувениров. Слава что-то захотел. И спустил мужику на веревочке банку пива с примотанной к ней бумажкой в пять долларов. Спустил с борта, а мужик, видимо, подумал, что с неба. Господи, благодарю Тебя за милости Твои!
Мужик пиво выпил, бумажку спрятал за пазуху, взялся за весло и был таков. Слава бегал по судну, и такого плача Ариадны, наверное, не слышала даже сама Ариадна.
Пока все.
