Репутация создателя Шерлока Холмса менялась у русской аудитории рубежа XIX-XX веков более резко и драматично, чем восприятие его героя. Поначалу публицисты и литературные критики видели в Артуре Конан Дойле британского милитариста, колониалиста и «бульварного романиста». А позже пресса подчеркивала его «разностороннее и сильное дарование» и интерес к России, выяснила преподавательница Школы филологии НИУ ВШЭ Мария Кривошеина.
Из британских шовинистов — в русофилы
Артур Конан Дойл отражает в прозе интересы «бриттов известного типа» — «войну, разбой, охоту с гончими, кулачный бой», писал в 1901 году публицист Сергей Ольденбург. Речь шла о книге «The Green Flag and Other Stories», которая не входила в шерлокиану, а рассказывала о войне и спорте. Критика начала ХХ века «рифмовала» Дойла с Редьярдом Киплингом, причем в нелестном контексте. Обоих писателей считали представителями «хищного» британского колониализма и национализма. Их подчеркнутая «английскость» вызывала раздражение.
Однако через несколько лет тональность статей о Конан Дойле начала меняться. В Первую мировую войну, когда Британия стала союзником России, о писателе говорили если не комплиментарно, то с уважением. Его причислили к живым классикам — и практически к русофилам.
Мария Кривошеина изучила русскую прессу конца XIX — начала XX веков о неканонических произведениях Артура Конан Дойла. Это то, что находится за пределами холмсианского цикла. Например, историческая проза — серия «Подвиги бригадира Жерара…» о наполеоновских войнах, хоррор (неоготический рассказ «Пропавший поезд» и т.п.), мистика, приключения, медицинская проза.
За исследуемые 20 лет, с середины 1890-х до середины 1910-х, в русских журналах публиковались переводы и вольные пересказы самых разных произведений писателя. Некоторые сочинения сэра Артура выпускались в качестве «отрицательного примера». Прежде всего те, в которых критики видели пропаганду британских ценностей. А часть рассказов были изданы главным образом потому, что имя их автора гарантировало журналам высокие продажи.
Дар шести писателей
Начнем с середины литературной судьбы Конан Дойла в России. Тогда отечественная критика уже не считала его «шовинистом», как в конце XIX — начале ХХ века. В то же время, его явного общественного признания в стране тоже еще не было. Однако тон статей о британском писателе уже был весьма показательным.
В 1909 году, к 50-летию Конан Дойла, русский журнал «Природа и люди» посвятил ему развернутый панегирик. Редакция отметила его сыщицкие новеллы, но больше сосредоточилась на тех текстах сэра Артура, которые не входят в холмсианский канон. Обильные похвалы достались самым разным произведениям: и историям о Жераре, и «Михею Кларку» об английских религиозных распрях, и «Изгнанникам» об эпохе Людовика XIV.
За этим славословием совершенно терялась его предыстория, когда русские критики называли Конан Дойла «самым заурядным писателем» и порицали его политические пристрастия. Ничто не напоминало о временах, когда в нем видели воплощение «коварного Альбиона».
В юбилейной статье анонимный автор восклицал: «Что может быть злободневнее приключений Холмса, где разоблачаются закулисные тайны уголовной хроники наших газет? Или серии медицинских рассказов “Вокруг красной лампы”? Или “Торгового дома Гердлстон”, где вы погружаетесь в самую гущу промышленной жизни Англии?».
Столь разностороннего дарования, как у Конан Дойла, «с избытком хватило бы и на полдюжины известных писателей», заключал журналист.
Литератор в фокусе
В это время шла «детективная эпидемия»: графоманы, вдохновленные успехом рассказов о сыщике с Бейкер-стрит, наперебой писали о «квази-Холмсах». Подобные сочинения выходили в самых разных изданиях и, по-видимому, раскупались. Все эти подражательства сметет «волна времени», прогнозировали критики и при этом явно разводили Конан Дойла и его эпигонов. Когда бум имитаций пошел на спад, голос писателя стал слышней, отмечает Мария Кривошеина.
Конан Дойл, которого, казалось, еще недавно критика совсем не жаловала, теперь воспринимался в России как классик. Или, по меньшей мере, как крупная фигура — и литературная, и общественно-политическая. Пресса публиковала не только его рассказы, но и выступления. Так, в 1915 году, в разгар Первой мировой, газета «Раннее утро» перепечатала из «Daily News» интервью c писателем об идеях для пропагандистских плакатов.
Показательны и другие кейсы.
- Так, у петроградского «Аргуса» был особый договор с Конан Дойлом: он предоставлял русскому журналу эксклюзивные права на публикацию свежих переводов.
- Знакомство русских писателей с британским коллегой освещалось в прессе. Алексей Толстой и Корней Чуковский рассказывали о своей лондонской встрече с сэром Артуром. Толстой в лондонском травелоге (1916 год) писал о своих беседах с Дойлом, причем не на литературную, а на военную тему. «Он [сэр Артур] сам носит рекрутский значок, а сын его дерется во Франции солдатом», — с явной симпатией замечал автор травелога.
- Толстой упомянул и историю англо-бурского конфликта, написанную Конан Дойлом в самом начале 1900-х. Тот участвовал в войне в качестве военного доктора, а фактически стал ее первым историком. Именно книга «The War in South Africa, Its Case and Conduct» принесла писателю рыцарское звание сэра, подчеркивал Толстой.
- Любопытно, что ранее, когда перевод этого труда только вышел, русская критика восприняла его совсем иначе.
Из ястребов в голуби
Англо-бурский конфликт явно продемонстрировал настроения русского общества. Оно сочувствовало бурам. Тот факт, что «The War in South Africa...» быстро перевели на русский язык (в 1902 году в Одессе), свидетельствовал о двух вещах. Во-первых, о внимании к самой войне. Во-вторых, об интересе, хотя и двойственном, к сочинению британского «колониалиста» Конан Дойла. Это был тот самый «отрицательный пример», о котором следует знать, но решительно отмежевываться.
Рецензент, некто Н.Орлов, отмечал: «Всему придана такая окраска, что будто бы права англичан неоспоримы, а поступки идеальны». По сути, именно «британскость» Конан Дойла и была камнем преткновения.
В годы Первой мировой, когда Россия и Британия стали союзниками, патриотизм Конан Дойла уже не вызывал у русского общества неприязни. Это качество расценивалось, скорее, как положительное.
В 1916 году британского писателя чуть не причислили к русофилам. Он написал открытое письмо, начинавшееся словами: «Дорогие русские друзья и братья!». Это обращение републиковалось не только в нескольких газетах, но и в виде отдельной листовки «Когда и как будет заключен мир». Конан Дойл, ранее порицаемый за «милитаризм», невольно оказался в русской печати символом мира.
Такой Дойл им не нужен
Поначалу (примерно до 1905 года) репутация писателя была неустойчива не только из-за политического контекста, но и из-за «неуверенного отношения русских читателей к импортному детективу». Он пойдет в массы чуть позже.
В начале 1900-х некоторые критики довольно презрительно отзывались об «уголовных романах» Конан Дойла. Одна из статей прогнозировала, что его произведения исчезнут из «книжных лавок», как только «вкусы [нового читателя] разовьются».
В 1905 году публицист «Всемирного вестника» Н.Гор характеризовал писателя как «пошлого <...> бульварного романиста». При этом журналист признавал умение Конан Дойла лихо закручивать интригу.
Так или иначе, его произведения Гор оценивал с почти марксистских позиций. Интеллигенции и «пробуждающейся народной массе, рвущейся <…> неудержимо <…> к умственному и духовному развитию», Конан Дойл не нужен, заявлял журналист.
Касса искупает все недостатки
На репутацию Конан Дойла в России серьезно повлияло и суворинское «Новое время» (вернее, приложение к нему). Издание обратило внимание на литератора, когда он еще не был так широко известен в стране. Но главным героем приложения стал вовсе не сыщик Холмс, а кавалерист Жерар. Отношение к представителям сыска, пусть и частного, все же было двойственным. В дальнейшем издание тоже предпочитало не шерлокиану, а мистические повести Конан Дойла.
Но по мере роста популярности писателя в печати начали появляться самые разные его произведения. Имя писателя стало брендом и обещало высокие прибыли.
Когда шерлокиана уже была массовым чтением, тексты Дойла переводились с завидной регулярностью. Английская и русская версии выходили почти синхронно. Так произошло уже с «Собакой Баскервилей», перевод которой лишь на месяц отстал от «Стрэнда».
Конан Дойла публиковали даже женские журналы — например, «Модный свет». В нем вышли пять рассказов – в основном, исторических и мистических. И лишь один был посвящен Холмсу. Писатель, которого сегодня иронически называют «биографом» гениального сыщика, был известен в имперской России как намного более разносторонняя и противоречивая литературная фигура.
IQ
Автор исследования:
Мария Кривошеина, преподаватель Школы филологии НИУ ВШЭ.
Автор текста: Ольга Соболевская