Ужасен и опасен демон был в этот 2014 год, наделённый определённой, но придельной властью вредить мне. Я, связанный грубо по рукам и ногам моим уставшим, лежал на ржавой каталке; голова, точно седёлкой спи́на лошади, была стянута крепко накрепко кожаным ремнем с видимыми следами чёрной плесени, которая в нос проникала неприятным запахом. Я дышал тяжело, и от страха судорожно немели голосовые связки. Демон же в это время включил на старом японском магнитофоне Sanyo MR X-850 с функцией приёма радиоволн красивую песню с мелодичной музыкой, слова которой мне казались до боли родными и до сердца близкими. Я не сразу понял, что слова песни той были стихами моими в пути к Богу написанными.
- Мы бы на Новом радио послушали эту песенку, её весь год безумно крутят, но волны к твоему сожалению не добивают до этих мест, от Бога далёких мест. Так что слушай запись. Приятная музыка, а какие слова! Не правда ли? – демон ложно восхищался, я же не понимал, что за Новое радио – Да, ещё мороз убил Лето с пистолета. Это похоже на правду. Я действительно убил много Лет, и сегодня продолжу это занятие.
Слегка похлопав мне по груди, он вкруг меня затанцевал, страстно потирая руки. Запрокидывал время от времени голову к сводам высокого потолка, откуда свисали цепи, кружился, и злорадно улыбался. У него праздник. На многих местах стояли парафиновые свечи, даруя мрачному помещению пламя душного света. Наконец он меня смог подловить! Радость-то какая! Затем, остановившись, он наклонился надо мной и посмотрел в мои голубые глаза чёрными сводами глаз своих.
- Скольким ты семьям помогал?
Я не могу даже звука произнести, так страшен был он навредить мне.
- Сейчас я посчитаю! Раз - семья – воскликнув красиво, взял острый крюк, на котором обычно вешают свиные туши, закреплённый к железной цепи, которая в свою очередь была вмонтирована на правой стене под потолком, и вонзил в запястье правой руки. Кровь брызнула. Я закричал, и слёзы полились потоками горных ручейков.
- Одной ли только семье? – заорал он в ответ на мой крик, истекая невыразимой злобой. – Нет! Два - семья!
Взял второй крюк и вонзил с наслаждением в другое запястье. Кровь для него красиво брызнула – он любовался.
- Только двум? – спросил вновь, я не ответил, а только кричал и только плакал. – Не двум семьям, насколько я знаю.
Взял третий крюк и вонзил в ногу, а затем, дико расхохотавшись, вонзил и четвёртый в другую ногу. Я терял сознание, но ещё держал стойко его в себе. Но силы не безграничны, и сознание было потеряно, как будто навечно. И, чтоб я прочувствовал в полной мере моё страдание, демон взял пятый крюк и вонзил в подбородок. Крюк туго разрывал плоть мою, видимо остриё было тупым. Демон торопился доставить себе удовольствие, а мне невыразимую боль, и ладонью правой руки вбил его в меня. Я, расширив от агонии глаза, наконец, ушёл. Демон засмеялся и затанцевал, подняв окровавленные руки к верху. Видя, что сознание покинуло мой странный разум, одел диэлектрические перчатки, зачерпнул ржавой кружкой святую воду с алюминиевой фляги и на лицо моё плеснул. Я чуть приоткрыл глаза, и слух восстановил звуковой приём.
- Ты пятью семьям помогал, придурок! А где твоя семья? Где твой ребёночек? Где? –
нахмурив брови угольных глаз, из которых исходил чёрный дымок, он позлорадствовал; ну а потом, наклонив страшное лицо к моему окровавленному лицу, продолжил. – Что? Что молчишь, подкидыш? Тебе их жалко? А они тебе помогли в твоём деле? Что?
Он заорал с пеной на уголках рта. Я зашевелил губами.
- Что?
Он ухо поднёс близко к моему рту, но слов разобрать он не смог, ибо я говорил не ему, а Богу: « Приими́, Господи, дух мой». Затем демон, опомнившись, продолжил насыщать свои желания.
- Так ты ещё, падло, молишься Богородице! О! Это сверх моих сил смотреть на это! - он подскочил на месте, точно ужаленный в пятую точку бодрой осой, рванул на себя оставшиеся два крюка, что свисали, закреплённые крепко к сводчатым потолкам психлечебницы, и одновременно вонзил в грудь мою. - Вот тебе ещё два крюка к полному комплекту.
И засмеялся, танцуя, а я выпал в мир другой, в мир Начала, в мир к солнечной девочке.
«Цветы к лицу, улыбка тоже —
Всё это будет в радость схожа!
Тут вечер поздний неприглядно
Оставит роз колючих пятна»