В 1763 году Эмануэле Конельяно, 14-летний еврей из Ченеды, был обращен в католическую веру под именем Лоренцо Да Понте, будущего священника и поэта. Ему еще предстояло открыть для себя мир просвещения, религии, литературы и театра, а в это самое время семилетний Вольфганг Амадей Моцарт уже выступал перед европейскими монархами, получал первые гонорары и создавал свои первые шедевры.
Спустя двадцать лет они встретились в Вене: 34-летний аббат, сделавший стремительную карьеру театрального поэта при дворе Иосифа II и в течение года получивший всеобщее признание, и 27-летний композитор, достаточно известный, но для Вены все еще автор одной оперы Die Entführung aus dem Serail («Похищение из Сераля»), в которой, по выражению императора, было «слишком много нот». Моцарт с нетерпением искал возможность вновь заявить о себе на оперной сцене — на этот раз, итальянской, поскольку в 1783 году Иосиф II принял решение вернуть Вене итальянскую оперную труппу. Однако для работы над оперой был нужен достойный соавтор.
Предложение сюжета исходило от пражских импресарио
Моцарт возлагал большие надежды на нового либреттиста. Из письма отцу от 7 мая 1783 года: «Я просмотрел с сотню, даже, наверное, больше либретто, только не нашел практически ни одного, которым бы остался доволен.<...> У нас тут в поэтах некий аббат Да Понте. Он сейчас страшно загружен корректурой в театре. Помимо этого, ему велено написать совсем новое либретто для Сальери — и оно будет готово не раньше, чем через два месяца. Потом он обещал написать новое и для меня. Правда, кто знает, сможет ли он тогда — и захочет ли! — сдержать свое слово?..»
Спустя три года в венском Бургтеатре состоялась премьера Le nozze di Figaro («Свадьба Фигаро»), первой из трех опер, за которые, по выражению Альфреда Эйнштейна, «Моцарт взял Да Понте с собой в бессмертие». Опера, несомненно, имела успех у искушенной венской публики, но не изменила дипозиции между Да Понте и Моцартом. Если либреттиста после премьеры буквально завалили заказами на новые сочинения, то Моцарт по-прежнему оставался не самым востребованным и желанным автором на столичной оперной сцене. Спустя полгода «Фигаро» в Бургтеатре сменила Una cosa rara («Редкая вещь») испанца Мартин-и-Солера на либретто Да Понте — и именно на ее долю достался самый большой триумф, какой только могла вспомнить оперная Вена тех лет. «Фигаро» был забыт, а венские дамы выстраивались в очередь за нарядами и прическами à la Cosa rara.
В то же самое время триумф настиг и Моцарта с его «Свадьбой Фигаро» — но в Праге, втором по значению городе империи Габсбургов. «Здесь ничего не играют, не поют и не насвистывают, кроме «Фигаро». Никакая опера не интересует толпу, кроме «Фигаро». Ничего, ничего, только «Фигаро». Конечно, это большая честь для меня», — пишет Моцарт своему венскому другу барону Готтфриду в январе 1787 года. Паскуале Бондини, управляющий Пражского театра, воспользовался визитом композитора, чтобы заказать новую оперу Моцарта/Да Понте. Гонорар предложил не меньше, чем в Вене (100 дукатов), да и в случае громкой премьеры новая опера наверняка привлекла бы внимание столичных театралов. Моцарт принял решение писать Don Giovanni («Дон Жуан») для Праги. В этот раз, в отличие от «Фигаро», выбор темы не принадлежал Моцарту, предложение сюжета исходило от пражских импресарио.
И он заперся в кабинете с бумагой и чернилами
Для Да Понте ситуация сложилась таким образом, что от него одновременно ждали либретто своих будущих опер Сальери, Моцарт и Мартин-и-Солер — и ни одному из композиторов он не мог, да и не хотел, отказать. На вопрос императора, неизменно остававшегося в курсе всех театральных дел: как он собирается успеть в срок? — Да Понте отвечал, что напишет все три одновременно. «По ночам я буду писать для Моцарта, что будет моим «Адом» Данте. По утрам я буду писать для Мартина, он будет моим Петраркой, а по вечерам — для Сальери, который станет моим Тассо». И он заперся в кабинете с бумагой и чернилами, бутылкой Токайского и коробкой севильского табака.
Музой Да Понте стала 16-летняя служанка, дочка его домовладелицы. Он звонил в колокольчик всякий раз, когда иссякало вдохновение. «Она приносила мне бисквит или чашку кофе, или только свое милое личико, всегда веселое, всегда улыбающееся, словно специально созданное для того, чтобы вдохновлять поэтическое воображение и пробуждать во мне новые идеи. Я работал по 12 часов в день с короткими перерывами на протяжении двух месяцев, и все это время она провела в соседней комнате за шитьем и чтением, готовая прийти ко мне, как только зазвенит колокольчик».
В 63 дня две оперы были полностью закончены, а последняя готова на две трети. Премьера первой из них, L’arbore di Diana («Древо Дианы») Мартин-и-Солера, состоялась 1 октября 1787 года. Эта опера стала столь же популярной в Европе, что и «Редкая вещь». Когда граф Розенберг, не питавший добрых чувств к подчиненному ему театральному поэту, спросил, где тот находит вдохновение, Да Понте чувствовал себя достаточно уверенно для резкого: «За спинами своих врагов».
Говорят, они обсуждали срочные вопросы через открытые окна своих домов
В середине февраля 1787 года Моцарт с женой Констанцей вернулись в Вену, и он приступил к работе над оперой для Пражского национального театра. Занимаясь «Дон Жуаном», он находил время и для прочих дел — совершенствовал английский для предполагаемой поездки в Лондон, а также согласился взять нового ученика, который приехал в Вену специально, чтобы учиться у него композиции, — 16-летнего Людвига ван Бетховена.
28 мая в Зальцбурге умер Леопольд Моцарт. Ни собственная болезнь, ни смерть отца не заставили Моцарта выказать окружающим эмоций больше, чем по поводу кончины домашнего скворца. Впрочем, эти события (пожалуй, кроме гибели скворца) оставили свой след в творчестве композитора — так же, как и смерть отца Шекспира во время его работы над «Гамлетом».
К сентябрю Моцарт был готов к поездке в Прагу вместе со вновь беременной Констанцей (их предыдущий ребенок умер через месяц после рождения, незадолго до пражской премьеры «Свадьбы Фигаро»). Композитора ждали для репетиций новой оперы, премьера которой была назначена на 14 октября, к празднованию свадьбы Марии Терезии Австрийской и саксонского принца Антона. Однако постановка не была готова вовремя, и ее заменили «Свадьбой Фигаро», которая снова имела успех — в этот раз Моцарт сам дирижировал спектаклем. 9 октября 1787, сразу же после венской премьеры L’arbore di Diana, Да Понте приехал в Прагу, чтобы вместе с Моцартом завершить работу над «Дон Жуаном». Он снял квартиру неподалеку от театра и от апартаментов Моцарта. Говорят, они обсуждали срочные вопросы через открытые окна своих домов, расположенных через улицу друг от друга.
Основная часть музыки к приезду Да Понте уже была написана; композитору оставалось закончить финал второго акта, дуэт Церлины и Мазетто и арию Мазетто «Hocapito». Да Понте в это время репетировал с певцами, а также вносил в текст либретто некоторые правки по желанию композитора. Однако в самый разгар репетиций, спустя всего восемь дней, поэт был срочно вызван императором в Вену.
«Нашутившись досыта, он ушел в свою комнату и за несколько часов закончил шедевр»
Нетрудно усмотреть в образе Дон Жуана многие черты, которыми обладал (или желал обладать) сам Да Понте, однако еще очевиднее сходство с другом и знаменитым соотечественником либреттиста, Джакомо Казановой. Они встретились в Праге во время написания «Дон Жуаном», и Казанова был посвящен в работу над оперой более, чем другие, — в его библиотеке позднее были обнаружены наброски ко второму акту: «сцене бегства» Дон Жуана, которая во многом напоминает одну из его собственных венецианских проделок.
Итак, премьера была назначена на 29 октября, партитура была готова за одним исключением. История о создании Моцартом увертюры в ночь перед премьерой разошлась во стольких вариантах, что из анекдота, в числе прочих рассказанного супругой композитора Констанцей для лейпцигской Allgemeine musikalische Zeitung, превратилась в еще один сюжет из обширной моцартовской мифологии. Наиболее достоверной выглядит версия чешского музыкального критика Франца Ксавера Нимечека, который жил в то время в Праге и мог иметь сведения из первых рук: «Моцарт написал эту оперу в октябре 1787 г. в Праге; она была закончена, разучена и должна была исполняться через день, отсутствовала лишь увертюра. Казалось, Моцарта забавлял боязливая озабоченность друзей, возраставшая час от часу. Чем больше их охватывало смятение, тем легкомысленней вел себя Моцарт. Наконец, вечером, накануне премьеры, нашутившись досыта, он около полуночи ушел в свою комнату, начал писать и за несколько часов закончил удивительный шедевр — знатоки ставят его даже выше, чем увертюру к «Волшебной флейте». Копиисты лишь с трудом успели переписать партии к представлению, и оперный оркестр, искусность которого уже была известна Моцарту, великолепно исполнил увертюру с листа».
«Мои пражане понимают меня»
День 29 октября 1787 года навсегда остался в истории Праги как один из самых счастливых. С тех пор давать «Дон Жуана» 29 октября стало традицией, воскрешавшей невероятный успех первого спектакля, которым дирижировал сам композитор. За последующие сто лет опера прозвучала в Праге 532 раза. «Знатоки и музыканты говорят, что Прага никогда не слышала ничего подобного», — писала пражская Oberpostamtszeitung. Историк Альфред Мейснер так описывает премьеру «оперы, которой не было равных во всем музыкальном мире»: «Мир страстей, любви, гордыни, страха, отчаяния — такой, каким только Моцарт мог его описать, был представлен публике и награжден нескончаемыми овациями». Именно в тот вечер Моцарт произнес знаменитую фразу, которая стала предметом гордости для целого поколения: «Мои пражане понимают меня».
Мейснер также описывает возбужденный гул публики, наблюдавшей, как оркестру были розданы партии увертюры перед самым выходом дирижера. Впрочем, оркестр сыграл ее так, что Моцарт, по легенде, шепнул музыкантам во время интродукции первого акта: «Некоторые ноты были не на своих местах, это правда, но в целом всё прошло блестяще».
Вынужденный присутствовать в Вене на премьере новой оперы Сальери, Да Понте узнал о пражском триумфе «Дон Жуана» лишь по рассказам очевидцев, прежде всего, самого Моцарта, который отправил ему ставшее апокрифическим письмо: «Наш «Дон Жуан» был представлен вчера блестящей публике. Принцесса Тосканская присутствовала вместе со всей свитой. Успех нашей работы был настолько полным, как мы только могли желать. <...> Прощай, мой дорогой друг, и готовь новую оперу для твоего друга Моцарта!». Этой «новой оперой» стала Cosi fan tutte («Так поступают все женщины»), завершившая в 1789 году трилогию совместных работ великого композитора и великого либреттиста.
Текст: Анна Фефелова
***
Премьера оперы «Дон Жуан» в постановке Ромео Кастеллуччи и Теодора Курентзиса и при участии musicAeterna откроет основную программу Зальцбургского фестиваля 2021 26 июля.
