Сегодня творчество Михаила Фёдоровича Шемякина основательно подзабыто. Не утрачено, не недооценено и не пылится в подвалах эгоистов-собирателей, нет. Его картины встречаются в государственных и частных галереях, их котируют эксперты, а коммерческий спрос указывает на их актуальность, выдержавшую проверку временем.
А вот пишут о Михаиле Фёдоровиче крайне редко и до обидного скупо. Земной поклон сотрудникам нижнетагильского художественного музея, давно и плодотворно исследующим его наследие. А также, Музею русского импрессионизма города Москвы, организовавшего выставку работ художника три года тому назад. Но увы: это не совсем то, что может вернуть интерес большой аудитории к его работам как к самостоятельному феномену отечественного изобразительного искусства. И поэтому сегодня мы решили внести свой скромный вклад и сделать в данной статье акцент на биографии. Очень не любим изображать из себя филиал Википедии, но ей-Богу: популяризация замечательных картин Михаила Фёдоровича того стоит.
Итак. 1917 год застал сорокадвухлетнего художника в зените сил и славы. Чему способствовал не только врождённый талант живописца, но и крайне удачное развитие карьеры. Потенциал студента Шемякина разглядели В.Д. Поленов и А.Е. Архипов. Широкий, смелый и обобщённый стиль выпускника художественного училища сформировался в мастерских В.А. Серова и К.А. Коровина. А страсть к наполнению мимолётных мгновений глубокими смыслами бытия родилась в ходе стажировки в городе Мюнхене, где наш герой проникся классикой Диего Веласкеса и Рембрандта Харменса ван Рейна. По возвращении на Родину молодое дарование с распростёртыми объятьями приняли в стан художников-передвижников. Тем более что из турне молодой человек вернулся не с пустыми руками. Чего стоит один только рисунок, изображающий католического монаха. Мрачноватого облика служитель церкви, буквально «нанизывающий» зрителя на остриё своего подозрительно-оценивающего взгляда, привёл коллег в совершенный восторг.
Шло время. Дом четы Шемякиных сделался местом встреч талантливейших музыкантов и певцов, художников и поэтов. Его стены, оглашаемые музыкой и детским смехом, украсились портретами Рахманинова и Скрябина, а восхищённый его творческими находками Игорь Грабарь даже прозвал его «художник музыкантов».
И в самом деле: принимаясь за каждый новый портрет, тонкий наблюдатель Шемякин отыскивал в давно знакомых образах некие свежие штрихи, что помогали ему раскрывать характеры моделей в неожиданном свете. Словно все вокруг давно знали об этой стороне личности портретируемого, но почему-то никогда о ней прежде не задумывались. И только кисть нашего героя смогла уловить этот мотив и «вплести» его в живописный облик персонажа, делая целостным и полностью завершённым.
Что же до импрессионизма Шемякина, то со временем он интегрировал в себя всё новые и новые элементы реализма, при том (по духу и смыслу) оставался верен заветам французских отцов-основателей течения. Маяковский однажды сказал Шемякину: «Вы — импрессионист — кубист — реалист!». Что же, это — парадоксально, но вместе с тем — логичное определение для того, кто вечно находится в поисках новых методов изображения реальности, но так же постоянно отсылает аудиторию к непреходящей теме уникальности и красоты самой жизни, выраженного в пластике, геометрии и цвете... И вообще: первые годы нового столетия в творческой биографии нашего героя стали апогеем количества и качества гармоничных и проникновенных работ, полных симпатии к человеку и миру, к простым бытовым сюжетам.
А затем случился 1917 год, круто переменивший судьбы многих друзей художника. Но ни самого Михаила Фёдоровича. Ни двух его сестёр и троих братьев не коснулась беда. Наоборот: все потомки фабрикантов Абрикосовых-Шемякиных (происходившие, на минуточку, из семьи владельцев богатейшего кондитерского бизнеса, носивших официальное звание «поставщики императорского двора»), активным образом участвовали в становлении молодого СССР. Оказались в первых рядах научной и творческой элиты государства. Кстати говоря: позже все четверо детей Михаила Фёдоровича пойдут по их стопам, принеся неоценимую пользу в том числе фундаментальной советской физике.
С приходом Революции сменилась и тематика работ художника. Обратилась от частного к общественному; как любят выражаться некоторые наши коллеги: «отрефлексировала смену социальной парадигмы». Однако, мастер оставался всё таким же честным, эмпатичным портретистом и влюблённым в своих персонажей адептом жанровой живописи. Продолжал экспериментировать, развиваться, искать неожиданные, но точные колористические, фигуративные, темпово-ритмические способы отображения действительности.
До Победы в Великой Отечественной оставалось меньше года, когда Михаила Фёдоровича не стало. Он так и не успел закончить свою последнюю работу, которую назвал «Великая русская школа живописи». Символично, не так ли, дорогой читатель? Мастер, ставший истинным зеркалом искусства сразу двух эпох, в свои последние дни отдавал дань уважения тому, что их объединило...
В памяти поколений он остался живописцем, которого Константин Коровин когда-то именовал «Рафаэлем» нового времени. Маэстро, внёсшим огромный вклад в дело передвижников и вставшим у истоков новой, советской живописной школы. Сумевший сохранить и передать ученикам всё то лучшее, чем славилась русская живописная традиция ушедшего века и заложить основы для становления русского искусства новейшего времени. Ну а если Вы, дорогой читатель, хотите узнать побольше о самых знаменитых картинах Михаила Фёдоровича Шемякина — пожалуйста, напишите об этом в комментариях. С радостью рассмотрим самые интересные моменты, связанные с этими основательно подзабытыми, но не теряющими актуальности, шедеврами.
Автор: Лёля Городная