Эта соблазнительная мысль возникла спонтанно, внезапно, как-то вдруг - и уже не покидала ни на минуту.
Исчезнуть! Навсегда, сразу, со всех радаров. Насовсем!
И сделать это было несложно. Сложность состояла в другом: исчезнуть из памяти тех, кто меня знал. Вот чтоб проснулся однажды мир без меня, и жил себе так, будто я и не существовала вовсе. Никогда. Нигде.
Сложно? Да. Но нет ничего невозможного. По крайней мере, так мне объяснили в Институте Нового Времени, куда, устав от навязчивой идеи, я пришла на консультацию.
Желающих было немного. Еще бы: только-только закончились первые испытания, и говорить со стопроцентной уверенностью об успехе не решались даже самые безнадежные оптимисты . Экспериментальная группа добровольцев исчезла всего неделю назад, бесследно, даже из памяти, но что такое неделя? Гарантий, что белые пятна вместо людей останутся незамеченными, не было. И всё же...
В небольшом кабинете, чистом до какой-то нездоровой стерильности, миловидная барышня выдала мне огромный бланк с кучей вопросов. И приложение, от которого, как объяснила все та же барышня, зависит успех полного исчезновения. На тридцати страницах мне предстояло вспомнить всех, с кем я когда-либо контактировала. Для облегчения этой задачи документ был четко структурирован: семья, родственники, друзья, учителя, одноклассники, одногруппники, коллеги, знакомые, приятели, родители приятелей, случайные связи, разовые контакты, клиенты, продавщицы, менеджеры банков и страховых... Мне предлагалось вспомнить всех - и значит, всё. По сути, прожить жизнь заново, чтобы вспомнить. Вспомнить, чтобы меня забыли.
После небольшого инструктажа миловидная барышня перевернула огромные песочные часы и оставила меня в кабинете одну.
Время остановилось. Остановилось для всех, кто меня знал и помнил. Точка "ноль" была зафиксирована.
***
Вот уже неделю после прохождения всех необходимых процедур и соблюдения юридических формальностей я жила в небольшом деревянном доме на склоне живописной горы. В полном одиночестве и забвении. Телефон со стертыми контактами валялся на диване и не издавал ни звука, почта была девственно чистой. Где-то в далеком прошлом осталась в памяти фраза: одиночество - это когда не приходит даже спам. Удивительное состояние: никто о тебе не знает, никто о тебе не помнит, никто о тебе не думает. Ты никому не нужен, ты - абсолютное ничто для всего внешнего мира.
Впрочем, конечно, это было не совсем так. Справедливости ради надо сказать, что обо мне помнили и знали те, кто вычеркнул меня из жизни. Благодаря им два раза в неделю у порога дома появлялся электрокар без водителя: он доставлял мне продукты и необходимые для быта вещи. Без изыска, без фантазии - ничего лишнего. Как непритязательного человека меня это вполне устраивало.
Тишина, покой, камин, библиотека, пианино, музыкальный центр - и никого на сотни километров вокруг. Каждый вечер я забиралась с ногами в свое любимое кресло и поднимала бокал: за ничто! И чувствовала себя абсолютно счастливой.
***
Первый тревожный звоночек прозвенел через месяц после моего полного исчезновения. Прогуливаясь вечером по склону, я немного отклонилась от обычного маршрута и неожиданно сквозь густой ельник увидела оранжевый свет. Маленькая, но раздражающе яркая точка острым скальпелем полоснула по глазам. В ее отблеске отражался дом, один в один похожий на мой.
На душе стало смутно и неспокойно: совсем рядом кто-то жил. Совсем рядом. Это было невозможно! По условиям контракта с моим исчезновением прерывалось всяческое общение с людьми, исключались знакомства и даже случайные контакты. Меня не существовало, нигде и никогда. Даже сейчас. Тем более - сейчас. Списать это на простую недоработку не получалось, и все, что я могла сделать, - это больше не появляться на том месте, откуда проглядывал освещенный оранжевым светом дом.
Я стала реже выходить наружу, а спустя пару недель и вовсе оставила попытки заставить себя покинуть свое пристанище - страх появиться для мира снова держал меня в пределах стен надежнее тысячи засовов.
Со временем тревога пропала, а я научилась любоваться закатом с балкона и слушать шум леса и пение птиц из открытого настежь окна.
И снова стало хорошо и спокойно, пока...
***
(Продолжение, наверное, следует...)