Лягушачья кожа, потрескивая, догорала в печке, распространяя тонкий запах паленой шкуры.
Василиса, не мигая, смотрела на ее тлеющую кромку. От необратимости произошедшего перехватило дыхание, сердце как будто поставили на паузу. Постепенно мир вокруг снова начал приобретать цвет...
Она вдруг вспомнила, как увидела свою шкурку в первый раз - новенькую, на три размера меньше, мягко отливающую малахитом.
"Вот , дочка, - сказал Кащей Бессмертный, застегивая на животике маленькой Василисы золотистую молнию. - теперь никто не скажет, что ты премудрая и прекрасная только потому что ты дочь самого могучего и ужасного волшебника в нашем лесу, теперь тебе самой придется хорошенько потрудиться, чтобы обрести подлинное мастерство и стать Настоящей Волшебницей.
Ну и это, как его... В страданиях душа совершенствуется, терпение и труд перетрут из чего хочешь конфетку, и вообще, мал золотник - а блестит. Вот."
Василиса быстро оценила приобретение и его защитную силу. Теперь можно было свободно наслаждаться построенными мирами, не опасаясь, что их обнаружат и оценят. Одноклассники поняли, что она "на своей волне", отличница, но не задавака, дружелюбная. но в любой компании вечно улетающая мыслями куда то в подпространство, и оставили ее с миром в покое. Даже прозвища у нее в классе никакого не было. Василиса обожала весь прекрасный внешний мир изнутри своей кожицы, оставаясь для реальности недосягаемой. Ее царством была районная библиотека. Она знала, что когда вырастет, будет Волшебницей.
Она ею почти уже и была, с рождения, не хватало только чуть подучиться и получить диплом. Но мудрый Кащей рассудил - Волшебник, это, конечно прекрасное состояние души, но никак не профессия, одни только грезы, и гораздо круче научиться делать не чудеса, а Настоящие Табуретки. Ведь хорошо известно любому головастику, что хороший табуреточник запросто может стать волшебником, а вот наоборот - практически невозможно. "Я так горжусь тобой, дочка", - сказал он с чувством, когда Василиса поступила в Большой Табуреточный Университет.
И кем только не побывала лягушка-царевна в своей жизни, пробовала себя и там и сям и как правило небезуспешно. Единственное, что она так и не научилась делать - это были Табуретки. Ну и еще Чудеса, мечты о которых становились все призрачнее.
Но зато многие другие вещи по-прежнему давались ей легко, ну там, например, Ковры или Хлеба.
Фокус был в том, что для выполнения такой работы Василиса научилась потихоньку от любопытных глаз принимать свой настоящий образ прекрасной царевны. Сначала, начитавшись теории, она прилежно каждый раз ударялась для этого оземь. Это была жесть, и скоро Василиса научилась пользоваться золотистой молнией на брюшке.
Одно было плохо - Василиса все никак не могла согласиться. что именно ковры, или вот выпечка, даже самая чудесная и есть ее Призвание. На самом деле она продолжала мечтать творить Чудеса, но понимала, что теперь, без диплома, это вряд ли ей по силам. А ковры и выпечка были хороши, даже прекрасны, но не были волшебными. Вот если бы она ткала ковры-самолеты или, откусив ее каравая, человек начинал понимать язык зверей и птиц…
Поэтому каждый раз постепенно она теряла интерес к тому, что делает, потом начинала халтурить, затем сомневаться в качестве, затем заботливо собирать и складывать по крупицам в шкатулочку критику, и обычно дело кончалось тем, что ковры становились действительно так себе - вода камень точит.
Тогда Василиса с удовлетворенной досадой квакала, замирала в летаргической спячке на пару лет, пока не находила себе новое поле для самовыражения.
Однажды прилетела стрела. Амур немного промазал, лягушка осталась цела, но встретила Ивана-царевича, который сразу оценил ее сверхспособности по изготовлению качественных ковров и хлебов. Василиса старалась, ей очень лестно было ловить восхищенные взгляды друзей и близких царевича - фигасе земноводное дает, что и не каждый человек сумеет. Но и царевичу тоже приятно было, что у него такая диковина. Он очень ценил Василису и гордился ею.
Вообще царевич был необыкновенный человек, что признавали все, кому он успевал это продемонстрировать. Василиса, конечно же, первая. Она с грустью и затаенной досадой наблюдала, как вокруг царевича увиваются принцессы, дюймовочки и разные феи, и уже не раз подумывала, а не показаться ли ему в своем истинном обличье, наконец. Но в голове звучал голос (Кащея ли? свой ли? или из "Аленького цветочка"?): "Полюби ж ты меня в образе чудища, и обернусь я тогда прекрасной царевной, которую каждый дурак полюбить может".
Но царевич плохо читал между строк, а возможно, совсем был не знаком с творчеством Аксакова. И когда на царском пиру он увидел Василису во всей ее неповторимой Прекрасности, среди озер и лебедей, то в счастливом изумлении бросился к ней, но опоздал. Доверия уже не было. Или так и не пришло.
А Василиса поняла, что чудеса на личном фронте ей тоже пока не удаются, ну и как водится - самоанестезировалась в анабиозе.
Прошло еще несколько лет. Мечта творить волшебное мерцала, но и обычная жизнь "как у всех" тоже оказалась ничего себе прекрасной (спасибо чудесам психотерапии). Василиса, конечно, продолжала искать себя.
Оказалось, что не менее успешно, чем ковроткачество у нее получалось преподавать. Она учила лягушат, кузнечиков и всех желающих прыгать выше головы. Теоретическая часть была так хороша, что некоторым удавалось.
Правда в практической демонстрации Василиса осторожничала, не любила это дело, но авторитет у нее был уже порядочный, к тому же с возрастом она и выглядела уже как изрядная лягушенция, которая уж конечно могёт и прыгнуть, поэтому ей доверяли и с удовольствием приводили детенышей учиться.
Вчера Василиса вела очередной МК по прыжкам для особо интересующихся, мотивированных и осознанных родителей. В zoom-окошечках мерцали три мамы-гусеницы и чья-то бабушка-змея.
Мк шел вяло, контакта не было. Василиса устало рисовала схемы и диаграммы, с тоской подумывая, придет ли кто-то на следующее занятие. Взгляд упал на золотистую молнию на брюшке, язычок которой она уже несколько минут рассеянно теребила лапкой.
Сердце ухнуло и забилось быстрее ... "Ах, да твою ж то налево! Ну сколько ж можно-то тварью то дрожащей!" - молнией сверкнуло в голове, и Василиса потянула за язычок...
Гусеницы ох...нули и включили запись на перемотку. Потом одна из них опустила глаза на свое мохнатое брюшко и осторожно нащупала среди ворсинок одну за другой три крохотные пуговки...
Василиса Прекрасномудрая, уже не лягушка, а самая настоящая царевна- волшебница, улыбаясь, смотрела в монитор. Это было Настоящее Чудо - ликующие, яркокрылые бабочки, свободно порхающие в своих мирах. И бабушка- змея в новенькой чешуе, удивленно взирающая на сброшенный чехол.
Эпилог
Ну вот и все.... Василиса поставила точку, отложила перо и посмотрела на стопку исписанных листов. Фрирайт говорите... Хех... И это могём... Типа трансформирующая сказка, да. И она типа изменит мою жизнь. Ну и отлично. Теперь заживем... Теперь Чудеса пойдут.
Только это, как его... Ну разве может быть Настоящее Чудо по шаблону? По алгоритму то есть. Конечно, нет. Что там обещали в анонсе - "удивите друзей и знакомых неожиданным творческим контентом на страничках в соцсетях" - ну, пожалуй, что да. А трансформация еще вся впереди. Но зато (!) у меня есть список книг - я наконец точно знаю, чему всю жизнь хотела учиться. Долго еще, конечно, и много еще работы впереди, но мне не привыкать вкалывать, и первый шаг-то сделан. Ура...
А пока по факту, что мы имеем - банальную "терапевтическую историю". Про поиск себя - бла-бла-бла. Сколько я их похожих в ленте за эти две недели прочла. И везде одно и то же - искал- искал и нашел, боялся- боялся и преодолел, терпел- терпел - и послал... Тоска... Да, кстати есть над чем и тут поработать - симптом-то у нас кожа, а я с ней так и не поговорила и не поблагодарила и вот это все. Да...
Короче.
Сжечь (,) нельзя (,) публиковать.
Царевна-лягушка вздохнула, взяла стопку бумаги со стола и подошла к пылающей печке. Пламя вильнуло всеми хвостами как голодный пес.
Не горят, говорите... поглядим.
Картинки невыдуманной истории промелькнули перед глазами. Моя история. Одна единственная. Черновик без права переписки. Другой не будет...
Коротким движением она бросила в огонь лягушачью шкурку.