Всем утра доброго, дня хорошего, вечера уютного, ночи покойной, пламенная гамарджоба, или как вам угодно!
Из-за предстоящего небольшого отпуска, который – по понятным причинам – будет проведён в... нет-нет, совсем не в Турции, и даже не в "отдыхайте в здравницах Крыма", а так... патриотичненько... в сокровенных глубинах Ленинградской области, августовский выпуск нашего традиционного цикла «Однажды 200 лет назад...» выходит немного раньше положенного, не застав своего календарного предназначения.
И снова – те же проблемы: ничего сколь-нибудь знаменательного или судьбоносного в России в этом месяце не произошло! Ну в самом деле – не присоединение же Миссури в состав Северо-Американских штатов нам обсуждать! Можно, конечно... но как-то не хочется! Да и новость эта потрясающая наверняка пришла в Россию не раньше октября. Раз так – действуем по устоявшейся схеме. Так – где наши неутомимые корреспонденты – столичные почт-директоры братья Булгаковы?
А немного же они переписывались в августе! Пожалуй, познакомлю вас, уважаемые читатели, с одним любопытным пассажем из письма московского брата Александра, прибывшего 9 августа по некоторым , неизвестным нам надобностям в волостной город Велиж Смоленской губернии.
«...Здесь стоит конная гвардия, я этого и не знал. Одевшись давеча, зашел я к Алексею Орлову, который очень мне обрадовался; долго болтали, с тем отпустил домой, что приду обедать... Все перебивают, писать не дают, да скоро и обедать пора. Прощай покуда...
Я сейчас от Орлова. Славный задал обед. После обеда травил на дворе медвежонка собачкою-бульдогом, который одержал победу и так втяпался мишке в ухо, что насилу могли его оторвать. Потом играли его трубачи; музыка удивительная: я думал, что ничто не может превзойти трубачей польской гвардии великого князя, коих слышал в Варшаве, но эта еще превосходнее. Они играют все арии Каталани с ее пассажами. Офицеры и полк его обожают; он добр со всеми, но очень строг. Все разошлись, мы остались двое, очень долго болтали о всякой всячине. Он малый благородный, здраво очень судит о вещах...»
Если с Александром Булгаковым мы за полгода познакомились, фактически перлюстрируя его переписку с Константином, самым близким образом, то фигура Алексея Орлова появляется в нашем сериале впервые. Внебрачный сын одного из знаменитых братьев Орловых, Алексей храбро бился во французской кампании 1805-1807-х годов, в битве при Бородине получил семь ранений, к августу 1821-го уже был генерал-адъютантом, командовал бригадой Гвардейской кирасирской дивизии, совмещая эту должность с обязанностями командира лейб-гвардии Конного полка.
Пройдёт каких-то три с половиною года, и Алексей Фёдорович, отменно проявив себя в известных событиях 14 декабря по отношению к молодому Государю Николаю Павловичу, будет возведён в графское достоинство, продолжит свою звёздную карьеру как главноначальствующий III отделения Собственной Е. И. В. Канцелярии и шеф жандармов, закончит же - постом председателя Государственного совета и председателя Комитета министров. В момент же описываемой встречи с Александром Булгаковым Орлову 34 года, он молод, успешен, и, несмотря на довольно высокое положение, как видим – склонен слегка поозорничать, и вообще – славный малый. А я – в очередной раз – лишь подивлюсь на то, как узко и тесно высшее дворянское общество той поры: все знают всех, и даже случайная встреча где-то в глубинке Империи – уже есть повод для основательного застолья.
А вот погода – в отличии от хлебосольного Алексея Орлова – в августе 1821-го совсем не баловала ни москвичей, ни обитателей столицы. В Первопрестольной среднемесячная температура достигла всего лишь 15-ти градусов. Но это ещё ничего: в Петербурге горожане, вероятнее всего, откровенно мёрзли... и немудрено – всего-то 13.6 градусов! Вот так подумаешь... может, нашу нынешнюю жару есть повод просто перетерпеть?
А раз так – давайте вообразим себя каким-нибудь петербургским чиновником средней руки, растопим камин (в тринадцать градусов, да в холодной Северной Пальмире – самое то!), да полистаем свежий вторничный выпуск "Санкт-Петербургских ведомостей» от 2 августа 1821 года. Характерные особенности пунктуации и орфографии того времени сохранены - по возможности.
Прямо на первой странице – вести из уездного города Данкова Рязанской губернии. Очень актуальные – применительно к летней российской действительности и аномальным погодным катаклизмам. Всё, как и всегда! «Минувшего июня 30 числа, при сильном ветре шел здесь проливной дождь с весьма крупным градом, коим побито на корне множество разного хлеба; а в селе Кочурах громовым ударом убит один человек, а другой лишился чувств и к выздоровлению которого не предвидится никакой надежды».
Таможенные новости интересуют? Есть и такие: «ВИЛЬНА, от 4-го июля. В течение прошедшего июня месяца привезено в Виленскую таможню из за границы товаров, а именно: бумажных, галантерейных, льняных, металла, напитков, рыбы, полушелковых, шерстяных и шелковых изделий, всего на 330 725 рублей».
Жидковато? Тогда – для любителей гигантских, поражающих воображение цифр, есть новость такая... заграничная! Тут уже другие расчёты!
«ГАВАННА. От 30-го апреля. Вчера отправился отсюда испанский фрегат La Pronta с 7 ½ мил. долларов, и с 3 военными кораблями в Испанию, кои провожают 55 испанских купеческих кораблей, нагруженных сахаром, кофе, кошенилью, ванилью и пиастрами. Некоторые полагают цену всего груза до 100 миллионов». Вот это размах! Чиновники Виленской таможни, должно быть, зубами скрипели, читая эти строки... Господа, чем мы тут занимаемся, чёрт возьми? А нельзя ли, знаете ли, хоть один кораблик, да как-нибудь через Вильну пустить, а?.. Пётр Васильевич, голубчик, помилуйте: где же в Вильне море-то видели?
В самой столице жизнь тоже не стоит на месте. Вот, например, некоторая «г-жа Мекгольд имеет честь известить, что она в августе месяце будет представлять в Галерной улице в доме Коммерческого клуба разные доселе еще неизвестные Физические и Механические опыты, будучи уверена, что еще никакая женщина таковых не показывала, а потому и приглашает всех любителей искусств, надеясь, что каждый окажется доволен представлением». Ах, как любопытно! Остается только догадываться – что же там такое демонстрировала загадочная г-жа Мехгольд, да и ещё и в привязке к гендерной принадлежности? Будем надеяться, что хотя бы нечто стоящее внимания...«любителей искусств».
А напоследок – и вовсе уморительное: «Продается семи лет лошадь безо всякого порока. Спросить на конюшне 1-го Кадетского Корпуса». Гадать не возьмусь, но любителей экзотики и апологетов суровой морали абсолютно «непорочная» лошадь наверняка могла заинтересовать!
Привезённый в мае на обучение в Нежинскую гимназию двенадцатилетний Николай Гоголь-Яновский пишет 14 августа трогательное письмо родителям (орфография сохранена совершенно):
«Дражайшие Родители
Папинька и Маминька.
Весьма опечалился услыша что вы приедете еще в октябре Месяце. Ах! как бы я желал естлиб вы приехали как можно поскорей и узнали б о участи своего сына. Прежде каникул писал я что мне здесь хорошо а теперь напротив того. О! естлибы Дражайшие родители приехали в нынешнем месяце тогда бы вы услышали что со мною делается. Мне после каникул сделалось так грустно что всякой божий день слезы рекой льются и сам не знаю от чего, а особливо когда спомню об вас то градом так и льются.
И теперь у меня грудь так болит что даже не могу много писать. Простите мне за мою дерзость но нужда всё заставит делать.
Прощайте дражайшие родители далее слезы мешают мне писать»
Двумя неделями позже Николай пишет вновь, демонстрируя поистине удивительную привязанность к родителям:
«Долгое время не получаю я от вас никакого известия и начинаю уже думать что вы как-нибудь потревоженны. Ах как бы я желал чтобы вы были в совершеном здравии и благополучии дай бог чтоб он принял желание вашего сына Которой навсегда с истиным почтением и преданностию навсегда останется вашим послушнейшим и покорнейшим сыном .
Николай Гоголь-Яновский»
Не знаю, как тебе, дорогой читатель, а я, читая эти послания, так прямо вижу сходство с финалом будущих "Записок сумасшедшего":
"...Матушка, спаси твоего бедного сына! урони слезинку на его больную головушку! посмотри, как мучат они его! прижми ко груди своей бедного сиротку! ему нет места на свете! его гонят! Матушка! пожалей о своем больном дитятке!.. А знаете ли, что у алжирского дея под самым носом шишка?"
Кажется, пора ввести в наш бесконечный исторический сериал ещё одного нового персонажа – будущего поэта, дипломата и чиновника Фёдора Ивановича Тютчева, обучающегося о ту пору в Императорском Московском университете.
Желая поступить (будучи, между прочим, всего-то семнадцати лет от роду) на службу в Государственную коллегию иностранных дел, Тютчев в мае 1821-го пишет прошение на имя попечителя Московского учебного округа князя Оболенского:
«1816 года вступил я в оный Университет для слушания лекций Словесного факультета профессоров вольным слушателем. В 1819 году произведен студентом, а в прошлом 1820 году удостоился при публичном испытании получить похвальный лист.
Ныне же, желая вступить в службу Его Императорского Величества, покорнейше прошу Ваше Сиятельство позволить мне держать экзамен для получения аттестата.
Студент Федор Иванов сын Тютчев»
Видимо, будучи не в состоянии решить самостоятельно столь сложнейший вопрос, Оболенский пересылает прошение на согласование с Министром духовных дел и народного просвещения князем Александром Голицыным. К 20-му августу следует ответ... оцените сложность слога и всевозможные строгости, предшествующие ещё бОльшим строгостям грядущей николаевской эпохи:
«Господину попечителю Московского учебного округа кн. А.П. Оболенскому
По уважению отличного засвидетельствования Вашего Сиятельства о способностях и успехах в науках своекоштного Студента Московского университета Тютчева, я согласен на допущение его к испытанию для получения степени действительного студента, так как недостающий к числу лет обучения его в студенческом звании год можно заменить тремя годами бытности его вольным слушателем. Но как таковое позволение может послужить поводом к послаблению общих правил в отношении к другим, не имеющих подобных достоинств, то впредь допускать сего не следует, а должно стараться склонять вольных слушателей скорее записываться в число студентов, чем всякое сомнение прекратить и по имеющимся за таковыми надзору большее число молодых людей будет выслушивать весь курс, и приобретать все нужные познания».
Однако, всё хорошо, что хорошо заканчивается, осчастливленный Тютчев экзамен держит, сдаёт его и покидает Россию, отбывая в Мюнхен в качестве внештатного атташе Российской дипломатической миссии, теперь мы долго о нём ничего не услышим... А впереди его ждёт завидная государственная и поэтическая карьера и... дружба с одной из самых интересных фигур России XIX века – князем Петром Андреевичем Вяземским. Впрочем, об этом уже писалось здесь...
А в августе 1821-го злой и остроумный Вяземский, пребывая в отставке в своем остафьевском поместье, пишет эпиграмму на Михаила Магницкого, бывшего когда-то прогрессивным по взглядам сподвижником знаменитого реформатора Сперанского, а ныне – в качестве попечителя Казанского университета – уволил оттуда лучших профессоров за «безбожное направление».
Подлец, вертлявый по природе,
Модницкий, глядя по погоде,
То ходит в красном колпаке,
То в рясах, в чёрном клобуке.
Когда безбожье было в моде,
Он был безбожья хвастуном,
Теперь в прихожей и в приходе
Он щеголяет ханжеством.
Как видим, способность «переобуваться на ходу» - свойство не только нынешних чиновников и деятелей культуры. Вот только вяземских в нашу эпоху едва ли где сыщешь... А самому же князю подобное вольнодумство обойдётся недёшево: на службу он вернётся очень и очень не скоро..
Таким – или примерно таким – выдался этот месяц. До встречи в сентябре в рубрике "Однажды двести лет назад...", и - не забудьте полюбопытствовать, почитать авторские "Литературныя прибавленiя...", последующие буквально вдогонку сегодняшней статье.
ЗДЕСЬ - предыдущий июльский выпуск "Однажды 200 лет назад...»
Все статьи цикла «Однажды 200 лет назад...», литературные прибавления к нему, а также краткий гид по каналу «ЛУЧШЕЕ» - ЗДЕСЬ
С признательностью за прочтение, не вздумайте болеть и, как говаривал один юрисконсульт, «держитесь там», искренне Ваш – Русскiй РезонёрЪ