Этот судебный процесс 1812 года, вернее, его кровавый финал, произвёл на современников столь неизгладимое впечатление, что Лев Толстой подробнейшим образом описал произошедшее в своём романе «Война и мир».
Летом 1812 года наполеоновские маршалы уже рвались к сердцу России. В это время по Москве начали гулять рукописные копии, так называемые списки переводов материалов из иностранных газет, запрещённых российской цензурой. Некто перевёл речи Бонапарта, адресованные к прусскому королю и князьям Рейнского союза, и распространял их среди жителей Москвы. В текстах утверждалось, что обе столицы Российской империи падут к ногам императора Франции до начала зимы.
Слухи о списках речей Наполеона дошли до тогдашнего военного губернатора Москвы – графа Фёдора Ростопчина. Он распорядился, чтобы смутьянов нашли и арестовали. В награду посулил золотые часы. Награда досталась квартальному по фамилии Спиридонов, который вычислил злодеев. Ими оказались сын купца второй гильдии профессиональный переводчик Михаил Верещагин и его приятель — губернский секретарь Пётр Мешков.
На допросе выяснилось происхождение «зловредных листков». Верещагин признался, что перевёл речи Наполеона из франко-немецкой газеты Journal du département des Bouches de l'Elbe. А Мешков рассказал, что сделал с перевода Верещагина список и распространил его по знакомым.
Губернатор Ростопчин настаивал на том, что Верещагина с Мешковым надобно повесить — демонстративно, в обход тогдашних законов. Императору Александру I было направлено соответствующее прошение, но самодержец от участия в экзекуции уклонился, а суд вынес достаточно мягкий приговор. Верещагина было решено сослать в Нерчинск на каторгу, а Мешкова — лишить дворянства и отправить на войну солдатом.
Ростопчин же таким вердиктом был недоволен. 2 сентября 1812 года, за несколько часов до вступления передовых отрядов наполеоновской армии в Москву, губернатор собрал толпу у своего дворца на Лубянке. Туда же он велел доставить и Верещагина. Спустившись во двор, куда привели арестованного, он крикнул народу: «Вот изменник! От него погибает Москва». И отдал приказ драгунам из конвоя: «Руби!» Первый удар пришёлся Верещагину по лицу, второй разрубил шею. Толпа добила несчастного и долго ещё глумилась над убитым, волоча его тело по столичным улицам.
Этот эпизод Лев Толстой запечатлел на страницах своего романа.
Император Александр I, по свидетельствам современников, был шокирован произошедшим и попытался сгладить последствия. Соучастника Верещагина — Мешкова — государь простил и помиловал. С отцом убитого — Николаем Верещагиным — Александр I лично встретился в 1816 году. Они долго говорили, а на следующий день царь пожаловал ему перстень с бриллиантом и 20 тысяч рублей золотом.
«Я считаю, что процесс по делу Верещагина ещё не закончен, — комментирует адвокат по уголовным делам правового центра «Человек и Закон» Дмитрий Панфилов. — Граф Ростопчин единолично принял решение казнить Верещагина, именем государя, между прочим. И это сошло губернатору с рук. Нужно разрешить эту юридическую коллизию, дать официальную оценку процессу, осудить действия Ростопчина, реабилитировать Михаила Верещагина. Понятно, что в советское время юстиции было не до этого. Но наше поколение должно уже поставить точку в этом уголовном процессе».