Герасимиада ч.3
Сын
Пришла весна. Сошли снега. Вокруг избы взошла трава. Такой травы, в этих местах, никто не видел никогда. Жена посмотрела на траву, погладила шелковистые стебельки и ласково прошептала Герасиму на ухо:
- Это на счастье, любимый муж мой!
- На счастье, красавица моя, - обнял Герасим на девятом месяце беременную жену и добавил задумчиво, - на счастье!
С тех пор, как прошлым летом Герасим с четверыми своими спутниками, Бывалом, Осаном, Ковыром и Лукьяном, искусившись мыслями о свежей лосятине, причалили в устье Кайсарова ручья, прошёл уже почти год. Ушлый вождь племени местных амазонок, Волог, хитро заманил добродушных киевских мужиков, использовав в качестве наживки домашнего лося, по прозвищу Рог. Затем Волог соблазнил изголодавшихся не только по свежему мясу, но и по женской ласке мужчин женитьбой на местных девках, из которых практически поголовно и состояло лесное племя. Герасиму, как старшему в небольшом отряде, вождь предложил на выбор двух своих дочерей — Вологну и Вологду. Герасим выбрал младшую — Вологду. Лукьян взял себе старшую. А Осан с Ковыром женились на крепких молодых бабах — Шограше и Златухе. Мужики срубили новые избы по киевскому обычаю — светёлками к улице. А в данном случае — главной лесной поляне, где стоял дубовый истукан Велеса, покровителя лосей, волков и кабанов, которому поклонялось племя. В красных углах изб русичи повесили иконы с образом Исуса Христа, надеясь принести Свет Истинной Веры в дремучие головы аборигенов. Вскоре жёны, первыми обращённые к Богу, понесли первенцев. В вымирающем от недостатка мужчин племени появилась надежда на выживание в этом суровом крае. Люди ходили со светлыми лицами и улыбались друг другу.
Вологда родила двойню. Счастливый отец сам принимал роды. Мрачная тень упала на лицо Герасима и у него поседели остатки волос в бороде, когда он перерезал калёным ножом вторую пуповину — один из младенцев звонко сучил копытцем по досчатому столу, служившему нехитрой родильней. Всё его розовое тельце покрывали густые чёрные волосы, напоминающие то ли кабанью щетину, то ли козлиную шесть, а на низком лбу двумя бугорками выпирали маленькие рожки.
Герасим никогда не спрашивал жену, как они обходились в племени без мужчин до их прихода. Не спрашивал, потому что в мыслях почему-то всплывал домашний лось Рог, со своей губастой мордой и мутными глазами. Герасим гнал прочь такие мысли, веря в непорочность жены и её верность. Но что он, до этого отшельник и затворник, мог понимать в женщинах? Практически ничего! Однако, как истинный христианин, Герасим перекрестил детей, перекрестился сам, и признал обоих. Старшего он назвал Зосим, а младшего — Козлён. Про второе имя, думаю, причины объяснять не нужно?
Показывать людям Козлёна было никак нельзя. Набожные мужики могли принять того за отпрыска самого дьявола, а местные — легко принести в жертву кровожадному Велесу. Герасим солгал жене, что второй младенец не выжил, такое случалось тогда часто, а сам схоронил сына в хлеву, где тот на удивление быстро рос и на глазах креп. Герасим кормил его репой, крапивным листом и козьим молоком. Выводил гулять только по ночам. С тревогой замечал, что мальчик совершенно не боится темноты. Любит темноту. Так и проходили месяц за месяцем, год за годом — дни Герасим проводил в деревне и с Вологдой и Зосимом, а ночи — в молитве и в лесу с крепчающим Козлёном.
Шло время. Племя разрослось и богатело. Волог совсем уже состарился, но всё ещё правил крепкой рукой. Трюк с лосем на берегу реки без осечки срабатывал много-много раз. Десятки десятков христиан осели на северных берегах неспешной реки. В деревне назревал раскол — большинство было недовольно безмолвным истуканом на главной поляне и хотели жаловаться самому князю, в Киев. Но Волог пока ещё пресекал недовольство. Когда щедрыми подарками, а когда и плетьми. Пресекал, пока не случилось вот что.
Однажды, лунной ночью, Герасим возвращался домой. В тусклых лучах уже виднелся дым родной избы. Под ногами мягко шелестела густая трава. Вдруг он почувствовал на горле холодную сталь. Шесть мрачных силуэтов вышли из-за деревьев и кустов. Это были тати, безжалостные разбойники и убийцы.
- Старик, гони сюда кошель, - прохрипел тот, что прижимал клинок к горлу Герасима, - если хочешь явиться домой живым!
Изо рта злодея смердело болотной тиной. Но Герасим не успел ничего, ни ответить тому, ни протянуть руку за висящей на поясе калитой. Огромная рогатая тень, казалось состоящая из самой тёмной темноты, накрыла всех, заслонив собой полную луну. Герасим узнал Козлёна, повзрослевшего сына. Тот поднял на рога воняющего болотом татя и перекинул его через себя. Копытами разметал по кустам оставшихся пятерых, но злобно рыча они снова кинулись на неожиданного заступника.
- Беги отец, спасайся, - сын широкой спиной прикрыл Герасима от наступающих разбойников, - не бойся, я справлюсь!
С этими словами он вновь кинулся на выставленные ножи, низко наклонив рогатую голову. Схватка была жуткой. Хрипы в темноте. Рычание. Жалобный вой кого-то. Хруст костей. Предсмертные стоны. Сын сражался, как чёрт. Он в тот момент и был чёртом. Он был самой смертью.
Неожиданно наступила тишина. Потерявший дар речи Герасим на дрожащих ногах подошёл к бранному полю. В лучах луны Козлён медленно опустился на колени посреди шестерых растерзанных тел. Лицо его было бледно, даже сквозь густо растущую шерсть. Герасим сделал ещё один шаг к сыну по увядающей на глазах траве.
- Отец, - тихо прошептал тот и завалился на бок, - отец, прости меня! Отец!
- Сынок, - Герасим бросился к Козлёну, с ужасом замечая рукоятку бандитского ножа, торчащую из под левой лопатки, - держись, сынок!
Но тот уже испустил дух. Герасим похоронил его прямо тут, на этой залитой кровью поляне. А на месте могилы принялся рубить часовню. Потом поставил небольшую деревянную церковь. Ничего не знающие про ночную схватку мужики довольно кивали головами. Помогали. Дело спорилось. Вырос храм. Вот только прежде густая трава уже больше никогда не вырастала в округе.
Когда Герасима спросили: «Как назовём мы сей дом Божий?» Он ответил: «Храм на Козлёне! Он будет стоять тут вечно!» И в его голосе было столько уверенности, что никто не решился ему перечить. И даже вопросов не возникло.
Люди начали приходить и молиться Исусу Христу. От Велеса все отвернулись, несмотря на кровавые жертвы Волога. Да и кого тот мог принести в жертву — кроликов, да куропаток? Тайная жертва на месте новой веры была во сто крат сильнее. Кровавая жертва шестерых злодеев и собственного сына. А когда Волог умер, то деревянный истукан и вовсе порубили топорами, да и сожгли на проводы зимы. Напились под это дело и объелись блинов. Так и повелось с тех пор сжигать на проводы зимы бесполезное уже чучело.
А христианство прижилось в этих землях и греет теплом Истинной Веры и по сей день. Греет надёжнее северного солнца. Потому что оно не только снаружи, но и внутри. Потому что в основе его не только сам Бог, но и Его Сын! СЫН!!