Гора.
Вышел, пошёл, далеко-далеко пошёл, хрустел под ботинками песок и камни, сминалась под подошвами трава. Поднималось над горою солнце, мысли спутались в клубок, червяками вылезая по одной, плавно уплывая, растворяясь в бесконечности, так и не оставив след в этом мире, быть может они не нужны, быть может, в таком виде это были и не мысли, может это были именно что черви, скушавшие мозг, разложившие его на атомы, молекулы, ионы. Хорошо, что они уползают, с пустой головой, наверное, лучше, чем с головой, полной червяков.
А ещё в моей голове живёт она. Неосознанно. Нечаянно. Она просто там есть, просто там живёт. И я этому рад, должен же жить хоть кто-то в моей голове, если от прежнего меня, в голове только черви, да и те разбегаются, устали.
А я иду, шагаю, я иду, не отрываясь гляжу вперёд, где-то далеко я вижу её, она похожа на свечу, огоньком ей служит солнце, замечательное зрелище, я давно не был там, наверное, с того момента, как мир перевернулся и что-то хрустнуло в области мозжечка, я слышал это и потом ещё долго пытался поднять руки, вскинуть их над головой, сложить «козу», запеть под скрежет гитары Рудольфа Шенкера, под дробь бас-гитары Стива Харриса и бой барабанов Ларса Ульриха. Но время ушло, я проводил их всех, я пожелал им удачи в бою, я помахал им платком и, наверное, эта эра ушла, я закрыл дневник той эпохи, я сел у камина и пил кофе-вино. Огонь сжигал года.
Хочется лететь, лететь над землёй, вдыхая воздух майского леса, хочется раскинуть руки, хочется прямо, чтобы к звёздам, взлететь, опалить себе крылья и упасть на землю снова, чтобы встать и побежать, чтобы вылечить крылья, чтобы снова взлететь, приближаясь к горе. К той горе, к которой я иду. Но в небе только чайки, а мне подрезал кто-то перья, приходится идти, в ботинках, по траве, камням и грязи. Я иду и тереблю ключи в кармане, пригодятся ли ещё? Дом пустой, лишь записи о каждодневной жизни, моей и её, той, что в моей голове. Если бы только мир изменился и стал бы легче... Что бы было? Наверное, всё осталось бы так же, только, может быть, я нашёл бы у кровати веточку рябины.
Я сел у ручья, отдохнуть и напиться воды, я смотрел в прозрачную воду, я видел камушки на дне, я видел, как плыли листья, как менялось время года, с мая на октябрь, как пламя листвы сдувало ветром и гасло пламя, рассеивалось по планете, чтобы превратиться в тлен. И я смотрел в ручей, как в реку, что несла свои воды на запад, и я искал её лицо в отражении своего лица, потому что, я думал, что она увидит мой взгляд и даст мне знать о себе, хоть на секунду, хоть подмигнёт, хоть уронит волосок, плеснёт водой мне в лицо или быть может, улыбнётся сквозь прозрачные воды.
И сотни дней текла река, и что угодно – только не ложиться спать, и каждый раз я находил её в реке, холодную, застывшую, как восковая фигурка в музее, как призрак, что ждёт избавленья. Говорят, что тело было найдено в реке, тогда же, в то же утро, но я не знал об этом и знать, конечно, не хотел, я склонен был думать, что просто было нужно ей спрятаться на дне.
Я прошёлся ботинками по ручью, я разбил отражение на куски, пока не стали слышны голоса, прошлого голоса. Я снова устремил свой взгляд на гору, она уже совсем близко, рядом практически, я ускорил шаг, я смотрел на гору, я слышал, как гора говорит «нет», я только не знал почему.
Я посмотрел на небо. Я увидел снег, я увидел, как в небе кружатся ангелы и чайки, я слышал, как она шептала мне что-то про кувырок назад, как она пела мне слово «невозможно», я видел, как с неба падали перья, как в небе вспыхивали звёзды, как дышит тишина и как уползает последний червь мысли. Я стоял у подножья горы, которая говорила мне «нет», я был чист, и только она жила в моей голове, я смотрел на вершину, я знал, что буду там, потому что теперь мне ничто не мешает подняться, все, что мешало уже далеко, уже не во мне, уже где-то там, где можно всё это снова подобрать, лишь сделав кувырок назад. Зачем тогда гора, если на неё не забираться?
Я сделал первый шаг, чтобы подняться в гору, я стал карабкаться вверх, оглядываясь изредка, чтоб поглядеть на мир, который изменился, стал легче, стал другим, стал без меня, как раньше он стал без неё. Я видел города огни, я видел, как горят костры, как летят самолёты куда-то, на курорт, на север, на восток, я видел, как падают звёзды, как шепчет ветер океану странные слова, я тоже слышал, я знал их, раньше я и сам шептал их, раньше я шептал, ты помнишь, та, что живёт в моей голове?
Я забрался на гору, на самый её пик, ветер трепал мне волосы, а я смотрел вниз и, всё пропало, там была только пустота, пустая пустота. Где-то, в глубине сознания, я понимал, что всё это без шансов и без вариантов. Но всё же я надеялся, что гора даст мне ответ. Она дала мне этот ответ, гора сказала – «нет»!
И смысла нет спускаться. И смысла нет стоять здесь дальше. И ввысь никак. С горы есть только один путь – вниз, стремительно или не очень, не важно, затащил ты камень в гору или просто поднялся на неё с ледорубом или с пустой головой, в которой кто-то живёт. Выбирай, коль забрался – падать или медленно спускаться. Отпусти меня, я расклеился, живи в голове, но отпусти, я хочу свалиться с горы, отпусти меня, я запутался, просто отпусти, ну пожалуйста, вокруг очень темно, слишком темно, темно уже много лет, с тех пор, как тело было найдено в реке. Я знаю, тебе не всё равно, что думаю я. Я знаю, ты соскучилась, ты хочешь, чтобы я тебя обнял и пьёшь где-то на своей горе кофе-вино. Наверное, ты – чайка, а может быть ты – ангел, а может быть ты просто та, кто живёт в моей голове и не помнишь, что было вчера, и не знаешь, что было вчера, ты - невозможная, немыслимая, неправильная.
Я слышу тревожные струны, гитары или чьей-то души. Своей? Твоей?