Все происходящее в сельском хозяйстве Казахстана – результат неправильных мер.
В казахстанских СМИ появилась информация о том, что премьер-министр страны Аскар Мамин дал поручение оказать помощь фермерским хозяйствам в Мангистауской области, пострадавшим от засухи.
Что сейчас происходит на селе, и какие меры необходимо предпринимать? Об этом рассказывает аграрный аналитик Кирилл Павлов.
– Важно понимать, что проблема не только в засухе. Это – системный сбой. Засуха же, как и зима, пришла внезапно, неожиданно. Несмотря на то, что всех предупреждали о возможности засухи, она свалилась внезапно, если судить по тому, что происходит. У властей нет чёткого плана, как реагировать на такие стихийные бедствия, нет плана, позволяющего снижать риски. Кругом только и слышно: «фермеры виноваты, зачем они в зоне рискованного земледелия занимаются этим земледелием», «страхование у нас не любят, не практикуют, резервы формировать – тоже», «кооперация не заходит».
– Хотелось бы, чтобы вы дали обзор того, что происходит в реальности.
– Мы не можем целиком объективную картину построить прямо вот сразу, потому что по Мангистау, по моим подсчетам, падеж скота составил 0,24%. Эта цифра не критична абсолютно, но здесь важно понимать, что эта цифра может иметь прямо дикую динамику сейчас.
Мангистау не самый животноводческий регион. Там как раз слабый потенциал в этом отношении. Печальные новости приходит из северных областей. Люди не дают умирать скоту, они его продают. Продают мясом, продают как племенной. Если не могут продать как племенной, то продают мясом.
– Согласна, что нынешняя ситуация у нас – это системная проблема. К сожалению, со времени распада СССР у нас никакие уроки не извлечены и нет никакой системной работы на селе.
– Не только никакие уроки не извлечены. То полезное, что можно было взять из советской плановой системы, не берется. В свое время мы очень хорошо продавали корма, потому что была не проблема – готовить их в 3-4 раза больше, чем тебе нужно. Техника есть, люди имеются. А при рыночной экономике это – доход, хорошие деньги. Почему мы должны пренебрегать такой практикой? И все были довольны вокруг, что можно купить в любом случае.
– Вот смотрите, часть пастбищ роздана. Президент Токаев говорит, что надо вернуть тем, кто реально работает на земле. Но на местах идет откровенный саботаж указаний президента, если уж на то пошло. Как вот с этим бороться?
– Нам нужно для пастбищ определить место, как-то отдельно их выделить. Объясню, почему. Сейчас пастбища даются на условиях аренды земли. Ну как бы такие большие территории можно и выкупать, но люди не особо горят желанием выкупать эти огромные территории, так как за них надо платить большие деньги. А поскольку земля чужая, арендованная земля – это не твоя земля, это чужая земля, то из нее стараются по максимуму выжимать. Вот выделил 500 миллионов долларов Всемирный банк на развитие пастбищных территорий. Куда эти деньги пошли, непонятно. Я помню, что, когда эту программу разрабатывали, вопрос стоял, крупным выделять фермерам или ЛПХ-шникам. И тогда тогдашний Минсельхоз стоял на позиции ЛПХ (личное придворное хозяйство). Но мы прекрасно понимаем, что частнику любые деньги отдай на улучшение пастбищ – это будет телевизор, лэндкрузер, айфон в любом случае, но только не посев многолетних трав, не улучшение состояния пастбищ. Ну, такие мы, ничего не сделаешь.
– Кирилл, чего нам ожидать от этой зимы?
– Я думаю, прямо такого голода не будет, но мясо 4 500 тенге будет в цене где-то к декабрю.
Комиссия из людей, которые могут принимать решения
– Что сейчас на ваш взгляд человека, много лет занимающегося сельским хозяйством, и наблюдающего за процессом, который там происходит, необходимо предпринять, например, государству?
– Я бы на месте государства создал спецкомиссию, но не псевдо-комиссию, куда входят руководители существующих только на бумаге союзов фермеров и тому подобное. Надо, чтобы в такую комиссию входили люди, которые реально могут принимать решения и изменять ситуацию, те, кто знает, что происходит на самом деле. Ведь у нас все проблемы Минсельхоза – из-за отсутствия данных. У них нет актуальных данных: что с капустой было это, что с картошкой, что с яйцом фактически. С яйцом там несложно было получить данные, но почему-то они в них запутались. Что с картошкой, с мукой, за всем этим – элементарное неумение работать с цифрами, отсутствие данных с мест. Важно взаимодействовать с общественностью, работать с экспертами. Все они горят, хотят всегда идти на встречу. Им отвечают: «Давайте, встречайтесь с нами, объясняйте, рассказывайте. Мы готовы». Но фермер такой человек, ему легче гектар земли вручную вспахать, чем десять слов правильно сказать акиматовскому человеку. Поэтому они делегируют полномочия экспертам, общественникам, которым доверяют. А предыдущий министр, ну он ни разу перед южными крестьянами не появился.
– Доктор экономических наук Толеутай Рахимбеков, специалист в аграрном хозяйстве, предлагает создавать кооперативы. Как вы относитесь к этой идее?
– Уже было это. Мы все это прошли, проходили. Все, что можно было, давно скооперативилось, объединилось. А все остальное только вызывает отторжение. Увы, уровень коррупции огромный. Здесь, на юге, были попытки объединить овощеводов для экономии воды, то обещали такие кооперативы до 80% субсидировать. Я общаюсь с сельчанами, они не знают, как выйти из этих кооперативов, потому что от этих положенных 80% в лучшем случае получают 10%. Все остальное оседает в карманах кого-то. Отсюда главная проблема – у нас нет доверия граждан к стране, к власти и к тем решениям, которые она принимает.
– То есть, концепция Токаева о «слышащем государстве» не работает?
– Ну, оно же слышащее, а не слушающее, понимаете?
– Кирилл, одно время, помните, носились с идеей кластеров. Как вы думаете, кластеры в сельском хозяйстве необходимы?
– Вы знаете, у нас де-факто кластеры существуют. Просто они называются не кластеры, и организовались сами по себе. Почему? Потому что даже по животноводству мы видим: Туркестанская область – лидер. Но молодняк растет весь в северных регионах. Потом скот перевозят на юг и ставят на откорм. Каждый делает свою работу. У нас сейчас идет более-менее распределение. На севере молодняк хорошо растет, а потом фермер заберет его на юг и здесь откормит. Сердце мясного рынка в Центральной Азии – Карабулак, маленький поселок, в который белорусы приезжают продавать свою продукцию мясную. А узбеки и россияне приезжают покупать. Крестьяне сами себе помогают, у них какие-то телеграм-чаты, они обращаются на сторону вне условного кластера, когда совсем уже проблема.
– Кирилл, вернемся к тому, что сейчас у нас есть в реальности. Вы сказали, что по Мангистау ситуация не критическая. А, если в целом всю республику брать, как засуха скажется вообще на сельском хозяйстве и будет на следующий год?
– Отвечу, что существует вопрос формулировок. У нас говорят: сколько пало скота, падет из-за засухи. Нужно считать динамику изменений в целом, потому что гибнет скот у совсем уж нерадивого фермера. Тот, который с головой, поймет ситуацию еще на стадии, когда у него начнет терять вес скотина. Он ее быстро-быстро продаст, потому что зачем ему экономически постоянно в минусе быть. Здесь нужно считать не столько еще падеж, сколько вынужденный забой был. И не то, чтобы вынужденный, а внеплановый. Но в любом случае по падежу озвучивали цифры, вроде 2500 голов по всей стране. Это меньше чем пять тысячных процента от поголовья.
Необходим системный подход
– Кирилл, вы еще упомянули, что об ожидающейся засухе было известно давно. То есть у нас, помимо того, что вообще нет системного подхода к развитию сельского хозяйства, не принимаются и превентивные меры?
- Абсолютно. С превентивными мерами ерунда полная, потому что максимум – это потушить пожар, который сейчас горит. А так из превентивных мер, вот предыдущий министр нам очень хорошо запомнился запретами, ограничениями, квотами. Да, это тот инструмент, который активно у нас государство применяло. Но, к сожалению, он не рыночный и он работал против фермеров. Помните, сколько капусты перепахали в полях? Видели, что творилось с картошкой – это все вот результат неправильных мер.
– Кирилл, то, что засуха будет, взято из многолетних наблюдений и из-за того, что у нас все имеет цикличный характер. Зная это, предполагать можно, что засуха будет примерно в таком году?
– Все крупные, особенно зерновые холдинги, не стану рекламировать их, называть, но они молодцы. Они подключили математиков еще, по-моему, года три назад. И оказывается, в мире уже давным-давно куча моделей разработано математических, в которые просто можно внести данные последних лет наблюдений. И они очень четко прогнозируют, показывают ситуацию. Да, там много нюансов, там вся команда математиков должна поработать, но это то, что государство может позволить себе.
– Иначе говорят, нужно не тушить пожар, а не допускать его?
– Конечно. Это все легко можно спрогнозировать. А имея на руках качественные прогнозы, можно понять, как выстроить дальше линию работы, какие принимать решения. В Советском Союзе, к примеру, был кормовой фонд. Мы ругаем Советский Союз, а есть хорошее, что можно брать оттуда. Создайте резерв в каждом регионе, или привезите из другого региона, потратьтесь. Не получилось – пожалуйста, отдайте на экспорт. Желающих купить корма предостаточно. Китайцы, к слову, готовы люцерну брать составами, просто мы ее не выращиваем и не хотим им продавать. И таких примеров масса. Можно правильные решения принимать. Просто нужно работать.
– То есть, возвращаясь к началу нашего разговора, все упирается в системный подход?
– Да, конечно. Сейчас многие опять ругают фермеров, говорят «фермер мог бы застраховать посевы и не так почувствовал бы удар от засухи». Но, ребята, 5 лет назад я впервые пробовал застраховать скот, обязан был сделать это по договору. И я год потратил на то, чтобы потом изменили процедуры внутри страны, чтобы этот скот можно было страховать, потому что там такие сроки выставлены, что пока ты все справки раздобудешь, у тебя уже первая справки станет недействительной.
– Все ясно, Кирилл. То есть требуется системный комплексный подход: не тушить пожар, а предупреждать его?
– Конечно.