*******
В каждом из нас слишком много винтов, колёс и клапанов, чтобы мы могли судить друг о друге по первому впечатлению или по двум-трём признакам.
© Антон Павлович Чехов
Школа. Сколько воспоминаний с этим местом: хороших и плохих. Сегодня был как раз тот день, который показал мне, что дети жестоки. Одноклассники. Я перешла в эту школу в середине второго класса, мне казалось, что у меня получилось наладить хорошие отношения со всем классом. А может, мной пользовались, потому что я старалась хорошо учиться? Не знаю.
Это было в шестом классе, мне уже двенадцать лет. Почему-то в том возрасте я казалась себе уже большой и самостоятельной девушкой. Именно в этом возрасте была моя первая влюблённость в одноклассника. Ничего умнее, чем признаться ему в своих чувствах, я не придумала. А была ли влюблённость? Или мне он просто нравился?
Такое клише было: влюбиться в блондина с голубыми глазами, которого большую часть года не было в школе по разным причинам, а учителя просили ему помогать и периодически сажали его за мою парту. И я помогала, подтягивала по разным предметам, но всё было впустую.
В один из январских дней я призналась ему в своих чувствах, а он высмеял их. На следующий день поведал всему классу о моих чувствах. Все посмеялись, а потом и унижали меня за это. Была травля – они зло шутили, оскорбляли, обзывали. Я мечтала, чтобы тот день закончился как можно быстрее, хотела попросить перевода в другую школу и больше никогда их не видеть. При них я старалась держаться и не показывать, как мне это неприятно. Отвечала на их оскорбления, но это были жалкие попытки спасти своё самоуважение.
Вечером того ужасного дня, придя домой, я подошла к бабушке, которая сидела в кресле и смотрела телевизор, села на пол и положила свою голову ей на колени. Она гладила меня по голове, продолжая своё ласковое движение по моим длинным, русым волосам, а я плакала. В школе я не могла себе этого позволить. Нельзя показывать свои слабости. Этот класс был тем ещё серпентарием и, называя этих людей змеями, оскорбляю этим змей. Мои тихие всхлипывания прервал бабушкин вопрос:
– Дженни, деточка моя, что случилось? Почему ты плачешь?
– Бабушка, вот что я им сделала? Разве я не имею права выражать свою симпатию? За что они так со мной?
– Тебя обидели? – взволнованно спрашивает мой самый родной человек. Прости, бабуль, что волную тебя. Обещаю, эти минуты слабости скоро пройдут. Я попытаюсь со всем справиться.
– Всё хорошо, но я не понимаю, чем заслужила такое отношение к себе? Неужели это так плохо – чувствовать что-то хорошее к противоположному полу? Я не красивая? Урод? Не имею права чувствовать? Почему девочки так ополчились против меня? За то, что он мне понравился, и я сказала ему об этом? Понимаю, что это глупый поступок, но разве это плохо? – говорю и всхлипываю через каждое слово.
– Ты сказала мальчику, что он тебе нравится, а он рассказал всему классу? – расстроено произносит.
– Да, – тихо шепчу.
– Поплачь, солнышко, не стоит держать в себе плохие эмоции. Твои одноклассники – ещё такие глупые дети. Ты – моя сильная девочка. Они обидели тебя? Обзывали?
– Да, но я старалась отвечать на это, выглядело это жалко.
– И что, никто не заступился? Весь класс повёл себя так отвратительно?
– Нет, пара человек воздержались от такого поведения, но от этого не легче.
– Подними голову и посмотри на меня, – почти приказывает бабушка, и я повинуюсь.
– Ты – прекрасный человек, ты помогаешь и заботишься о своей семье. Ты – особенная для меня, моя самая первая внучка. И характер у тебя – мой, ты обязательно со всем справишься. Эти дети не стоят твоих слёз. Ну, прекрати плакать, – умоляет она и гладит по волосам, а после её слов слёзы текут ещё сильнее…
Я лежу в кровати и даже не пытаюсь открыть глаза. Чувствую влагу на своих щеках. Слышу, как телефон настойчиво трезвонит на прикроватной тумбочке, но я даже не пытаюсь выключить его, всё ещё находясь в дрёме. Этот сон или, точнее сказать, воспоминание заставляет вспомнить то, что хочется забыть, вычеркнуть навсегда. Свою слабость. Почему именно этот фрагмент моего прошлого пришёл ко мне через сон? Это глупое признание, травля от детей почти всего класса. Как я тогда с этим справилась и не сломалась? Ответ такой простой и все ещё причиняет боль. Бабушка.
Она была рядом, она – моя надежда и опора на протяжении всей жизни. Именно ей я плакалась о проблемах в школе и получала всю возможную поддержку во всех своих начинаниях. Она учила, не показывать людям свои эмоции, слабости. Ведь, именно туда ударят, в самое уязвимое место, если захотят причинить боль.
Люди, в большинстве своём, жестоки, умышленно или неосознанно, а дети – в особенности. Они не понимают, где грань добра и зла. И мало, кто им объяснит это, научит видеть эти грани. Если с самого детства не закладывать моральные ценности в ребёнка, то он, к сожалению, может вырасти моральным инвалидом.
Сейчас мои воспоминания, как ящик Пандоры, постоянно открываются в моих снах. И я просыпаюсь в слезах. Почему? Может, потому что я начинаю жить заново, чувствовать жизнь, но боль прожитых мною событий должна выйти из меня, отпустить, излившись потоком солёной влаги? Наверное так…
Краем сознания ловлю понимание, что телефон всё звонит, не переставая, и это не мелодия моего будильника. Кто же такой настырный? И сколько сейчас времени? Не хочется вставать. Воспоминания о бабушке отдаются болью в сердце. Я скучаю по ней, уже полгода без неё, а скоро ещё годовщина смерти дедушки. Может, поэтому это воспоминание было вытащено моим подсознанием?
Чувствую себя разбитой, будто и не спала совсем. Глаза слиплись от слёз. Хочется лежать в кровати и не вставать, выключить телефон и смотреть в потолок. И не думать. Надо переключиться на что-то приятное. Нельзя плакать. Соберись, Дженни. Она ушла. ЕЁ больше нет рядом. Ты должна доказать самой себе, что ты сможешь быть сильной, даже будучи ранимой и слабой. И здесь, на новом месте, у тебя столько шансов для этого и желания вновь обрести себя.
Неохотно открыв глаза, ищу телефон, чтобы всё-таки ответить на звонок. Перед глазами всё плывет, сразу отвечаю на звонок:
– Алло, Хо Дженни слушает, – голос хриплый, как будто сорвала его криком. Удивлена, что вообще получается говорить.
– Солнце, ты чего так долго не отвечала? И что с твоим голосом? Заболела? – начинает бодрым голосом оппа, постепенное меняя интонацию голоса. А на заднем фоне звучит музыка. Видимо, её делают тише, или же он отошёл куда-то, потому что через пару секунд её уже не слышно.
– Я спала, только проснулась, – лениво отвечаю только на первый вопрос, а второй игнорирую. Не знаю, как это объяснить.
– Ты просила разбудить тебя в десять вечера, а уже половина одиннадцатого. Я тебе полчаса звоню непрерывно, хотел к тебе уже подняться, так тебя будить. Кстати, зачем будить-то надо было? – Интересный вопрос? Будто я сама знаю на него ответ.
– Просто так, чтобы хоть немного во времени не потеряться, день-ночь не путать.
– О, хорошо. Тогда, Солнце, у тебя есть какие-то планы на вечер и эту ночь? – заискивающим тоном спрашивает Ван. Так не похоже на него.
– Да никаких пока не было, а у тебя есть какое-то предложение? – Что он задумал? Я не в состоянии сейчас поднять себя с кровати, а в зеркало вообще боюсь смотреть.
– Может, захочешь зайти ко мне? Вместе ведь, веселее. – Он выпил, что ли? Я думала, он вообще в лёжку будет весь день, или его отпустило уже? А гости, что, уехали? Или он решил меня с ними познакомить?
– Предложение заманчивое… Оппа, вот только скажи сразу: Бантаны тоже будут?
– Будут. Я хочу познакомить тебя с ними. Со всеми ними. Лидер дал согласие на знакомство с моей младшей сестрёнкой.
– Ммммм… – Я даже не знаю, готова ли я к этому сейчас.
– Дженни, Солнце, ты только не пугайся, ладно? Ну давай, а? – столько надежды в его голосе.
– Хорошо… Я согласна. Во сколько я должна быть у тебя и что нужно принести? – Ох, намучаюсь я, приводя себя в порядок.
– Как соберёшься, так и приходи. Да хоть в той милой пижамке. – Это он на майку с шортами намекает? Вот же оболтус.
– Хорошо, оппа. Раз ты так говоришь, то в этом и приду.
– Э-ээ, я пошутил, Солнце. Не надо в этом приходить! Но надень то, в чём тебе будет комфортно и удобно.
– Ван, в чём она не должна приходить? – слышу чей-то голос, возможно, Чимина?
– Хён, вот тебя это не касается! – отвечает ему слегка грубовато бдительный оппа.
– Оппа, да не переживай ты так, буду в лучшем виде и не опозорю тебя! Всё, пошла собираться, буду максимум через час.
– Отлично. И прекращай, ты меня никогда не позоришь! Но в том наряде смущать всех будешь. Всё, ждём тебя, – и отключается.
Я всё ещё лежу в кровати и по-прежнему хочу остаться в ней. Видимо, сказывается физическая усталость последних дней. А время бежит. Пора собираться, меня ждёт Ван. Эх, лень-матушка одолела, поэтому ничего умнее, чтобы окончательно проснуться, чем скатиться в одеяле на пол, я не придумала. Шмяк. Моя тушка упала на пол. Удар тела об пол был достаточно отрезвляющий, чтобы я вылезла из одеяла-кокона и потопала в ванну. Ну что, бабочка, пора расправлять крылышки, становиться красоткой. Посмотрев в зеркало — ужаснулась. М-да, физиономия опухшая, мертвенно-бледная кожа, глаза красные. Прям, одомашненный вампир, ей богу! Пойду Бантанов пугать: разить – так наповал.
После душа взбодрилась, теперь румяная, будто варёной свёклой всё лицо намазали. Ну, ё-моё, опять я сказочный персонаж! Марфушенька-душенька из Морозко собственной персоной! Ну не такой я бы хотела предстать перед Бантанами. Ладно, время ещё есть. Татуировка под плёнкой зудит, чешется, зараза. А чесать-то нельзя. Блин. Терпим, ещё немного осталось ходить с ней. Потом будет красота.
А пока надо выбрать, в чём появиться перед парнями, перед Бантанами? Вот она, глобальная женская проблема – что надеть? И ведь, полшкафа одежды, а надеть нечего. Ладно, будем выбирать хоть что-нибудь приличное. Ух, как это ответственно: не подвести оппу, встреча с Бантанами, впечатление о русских девушках, обо мне, в конце концов… Не паникуем, детка. Может, платье? Нет, почти ночь на дворе. Джинсы? Может быть. Футболка? Толстовка? Худи? К джинсам подойдёт любой верх. Будем исходить из температуры в помещении. В квартире тепло, значит, в толстовке и худи будет жарко. Остаётся футболка. А какая: чёрная? белая? А пофиг. Буду девушкой в чёрном. Остановила выбор на удобных чёрных джинсах с завышенной талией, чёрной футболке без надписей и балетках. Ну, не в тапках же идти, логично?
Пока одевалась и наносила макияж, обратила внимание, что похудела. Это успех! А вот из-за желтеющего синяка на поллба пришлось слой тоналки наложить, которую я недолюбливаю и использую только в крайнем случае. К счастью, проблема прыщей в подростковом возрасте обошла меня стороной. Возможно, девочки в школе не любили меня из-за этого ещё больше. Кожа без прыщей, высокий рост (самая высокая в классе, за что получила прозвище «каланча» и даже не видела смысла обижаться на них. Если я – каланча, то они – карлики), вдобавок, на приличном уровне игра в баскетбол с парнями из классов старше, которым возня мелких была безразлична, они ценили то, как у меня получалось играть. И мне это нравилось. Блин, опять отвлеклась на школьные воспоминания. Эти воспоминания не для сегодняшнего вечера.
Время. Рисую маленькие стрелочки, крашу реснички и прозрачным блеском легко покрываю губы. Вроде, неплохо получилось.
В гости с пустыми руками негоже в этой стране, надо хоть что-то найти в холодильнике. О, бутылка вина, купленная в день приезда, всё ещё стоит в холодильнике. И к вину даже есть парочка вкусных шоколадок с цельным фундуком. Эх, поесть не успеваю.
Так, всё. Контрольный взгляд на себя в зеркале, и можно идти. Почему-то страшно знакомиться с ними. Хотя, со всеми я уже, вроде как, знакома.. Вот, только помнят ли меня Джун, Юнги, Джин? Встречу в свой первый рабочий день без наставника с Джином и Юнги я не забыла. А уж встречу с Намджуном в Starbucks забыть ещё сложнее.
Всё. Готова. Подарочный пакет с вином и шоколадками в руках. Закрыла квартиру. Решила спуститься по лестнице, будто пытаюсь отложить неизбежное. Рано или поздно я встретилась бы с ними. Так пусть это случится сегодня. Хорошо, что ничего не ела, а то свело бы желудок от переживаний. Не такое впечатление хотелось бы оставить после себя. Волнуюсь жутко. Мандраж в коленках.
Вот и заветная дверь. Нажимаю на кнопку звонка.
Ваша Бубляша
