– Николай, у вас так много регалий, так много званий – и главный Щелкунчик страны, и артист Большого театра...
– Это все в прошлом.
– А все же. Сегодня вы ректор Академии. Что сейчас для вас комфортнее?
– Жизнь – это настоящее... Вообще, вы знаете – каждый раз, когда объявляли мои регалии, звания, мне всегда было неудобно, потому что это надо каждый раз подтверждать.
Когда к тебе приходит осознание, чем ты являешься, кем ты являешься, что ты делаешь – и почему я вам сказал, что все это в прошлом, потому что если ты зацикливаешься хотя бы на чем-то, чем ты не являешься сейчас на данную минуту, в эту секунду, то ты смешон, ты глуп, ты не актуален.
Так получилось, что пока я завтракал, я посмотрел очень хороший документальный фильм. Это моя юность, я был еще очень молод, когда начались телемосты с Америкой, и замечательный журналист Пивоваров сделал про это фильм, и там много интервью и американской стороны и нашей русской. Вы знаете, слушая это, ты понимаешь, как иногда люди, которые не понимают, чем они занимаются, не осознают, и вообще у них нет сознания, они не соответствуют действительности.
Если бы мне не пришлось поменять кардинально жизнь, кардинально профессию, не стать ректором вдруг ни с того ни с сего, когда ты каждый день должен общаться не только с учащимися и родителями, но и просто с сотрудниками, с преподавательским составом, с техническим, с обслуживающим персоналом, и ты не готов принимать решения моментально, – то вот эти все твои звания, которые ты когда-то где-то получил, они не нужны.
– Все сметается сразу...
– Когда у вас прорвало трубу, вас не спасет, что вы народный артист и т.д. и т.п. Потому для меня жизнь, она только сейчас.
– И все-таки статус у этого звания есть. Артист балета или управленец? Комфортнее где?
– Вы знаете, артист балета – это очень серьезная пахота была физическая. Я никогда никому бы не пожелал этого. Я человек очень ленивый. Я сам не понимаю, как я вообще попал в своей жизни на такую голгофу, потому что ты просто каждый день должен очень много физически работать.
Ты – раб лампы. И для того, чтобы держаться на уровне – на том, на который тебя занесла судьба, ты должен пахать, пахать, пахать. Я ждал окончания всего этого как заключенный. Вы не представляете, с какой радостью я завершил свою карьеру. Потому что – да, это все было прекрасно. Я обожаю каждую свою роль, я обожаю тот период, который я провел, но это было физически уже безумно сложно.
– Но тем не менее это все навсегда с вами, и мне кажется, разве артист балета...
– Это навсегда с историей... Со мной уже другие вещи.
– Ну так вот, сейчас вы управленец, администратор, как удалось прижиться, что ли, в этой новой для вас роли, когда прорывает трубы..
– Очень просто. Вы знаете, для себя понял одну вещь. Вот если я премьер Большого театра уже навсегда. Ну, так случилось, мое имя записано большими буквами, это большая часть истории культуры нашей страны и достаточно яркая страничка в мировой культуре. Но все, что касается моей управленческой деятельности, это должен помнить каждый менеджер и каждый чиновник – это на время.
Потому я прекрасно понимаю, что это на время, я все время пытаюсь не быть чиновником, а быть человеком. Нормально выслушать, нормально понять.
Каждый раз, когда мне приходится ругать ученика за что-то, а их часто приходится ругать, я вспоминаю себя в этом возрасте, на этом месте, я так же шалил, я так же выпрыгивал из окон, залезал на деревья, клал кнопку педагогу на стул и т.д., намазывал доску каким-нибудь там составом, что мы тогда изготавливали...
– Что невозможно отмыть...
– Чтобы нельзя было потом на ней писать и так далее. И шпаргалки писал и все такое прочее. Я просто себя ставлю на его место и понимаю, что нужно поговорить так, чтобы прозвучало не то, что я хотел услышать, а что бы меня вразумило.