Дневник Анны Достоевской рассказывает о том, как молодожены проводили первый год своей семейной жизни. Ни тяжелое безденежье, ни игорное безумие, ни ссоры с родственниками, ни сложные поиски общего языка, ни даже новость о беременности не могли отвлечь их от чтения книг. Чтение стало одной из связующих скреп семейной жизни. Впрочем, и в отношении книг у них встречались разногласия.
Благодаря стенографическим Дневникам Анны Григорьевны Достоевской, расшифрованных только в конце 50-ых годов прошлого века (и всего несколько раз в полном объеме издававшихся с тем пор) мы может многое узнать о личной жизни великого классика, и в первую очередь о его нелегкой семейной жизни в первые несколько лет после заключения брака с Анной Сниткиной, которые они вместе провели за границей. Именно в это время дипломированная стенографистка Анна и вела свой дневник, в котором никто, кроме нее не мог разобрать ни единого слова (ведь стенографические записи в то время не понимал почти никто). Одним из открытий, которые исследователи сделали, изучая дневник, стало то, насколько много молодожены читали в первый год их совместной жизни.
Герцен, Огарев, Денис Давыдов, Гюго, Мольер, Евгения Тур (графиня де Салиас), Диккенс, Поль де Кок, Флобер, Шарль де Бернар, историки Соловьев и Жан-Филипп Шаррас, Бальзак, Жорж Санд, Дюма, Фенимор Купер, Вальер Скотт, философ -материалист Фейербах и хиромант Деборроль... Все эти книги вряд ли бы уместились на одной книжной полке. А ведь прочли их молодожены (чаще всего, читая по очереди) за каких-то шесть месяцев совместной жизни за границей. Только представьте себе, что кто-то из Ваших родственников или друзей, выехав в свадебное путешествие на несколько месяцев куда-нибудь в Болгарию или Чехию, потом сообщает Вам, что успел прочесть два тома Улицкой, три книги Петрушевской, пару книг Дафны Дюморье, толстую новую книгу Фаулза, воспоминания о Великой Отечественной, пять выпусков журнала Михаила Ходорковского, два тома диссидентской прозы, несколько томов Чандлера, книгу Устиновой и сборник статей об альтернативной истории Фоменко. Могу очень ошибаться, но "в пересказе" на современный литературный язык, "читательский список" молодоженов мог выглядеть очень похожим на приведенный выше. Многие бы, наверно, восхитились подобной начитанностью, но в глубине души заподозрили бы, что у пары есть скрытые проблемы, и они отчасти стараются уйти в чтение от реальной жизни. Да и список бы показался "тяжеловатым" и мало напоминающим о светлой и радостной стороне бытия.
В первый месяц совместной жизни за границей (в Дрездене) молодожены перечли несколько "революционных сборников" Герцена и Огарева ("Колокол"и "Полярная звезда"), переполненных описаниями несправедливости и гнусности российской жизни; исполненный трагизма и протеста против угнетения "малых мира сего" первый том "Отверженных" ("Miserables") Гюго; воспитательного и разоблачительного "Николаса Никкльби" Диккенса, драматические и исторические "Былое и думы" Герцена. Федор Михайлович "разбавлял" это остросоциальное и гуманистическое чтение еще философом-материалистом Фейербахом. Анне Григорьевне, вероятно, тоже следовало приобщаться только к "высокой литературе" (чего от всей души желал Федор Михайлович), а еще хорошо бы было проникнуться благородными идеями гуманизма и социального осознания. Но ей было явно сложновато в такой "разреженной"атмосфере.
И когда Фёдор Михайлович, уехав на несколько дней в Гомбург сыграть в рулетку с целью выиграть денег, вдруг начинает слать отчаянные письма о полном проигрыше и невозможности вернуться домой, молодая жена , сильно приуныв в одиночестве от всего этого, выбирает совсем другие книги , явно повеселее - сборник легкомысленных французских пьес , скандальные и запрещённые придворные «Записки Екатерины второй», авантюрные и фривольные романы Поль де Коко, а еще тенденциозные и шаблонные романы Евгении Тур.
Но вот возвращается с рулетки расстроенный Достоевский, за пару дней приходит в себя - и .... опять отправляется по библиотекам и книжным лавкам. И Анна Григорьевна, даром , что живут они теперь с все более ограниченными средствами и в каком-то «безвременье» , так как часы Фёдор Михайловича проиграны на рулетке и время они определяют наугад, опять приобщается к миру «высокой литературы» и гуманизма. К усердно читаемым драматичных и душещипательным «Отверженным» Гюго прибавляются ещё несколько книг другого великого писателя Диккенса- по очереди Фёдор Михайлович с женой погружаются в перипетии сюжета «Николаса Никльби», «Копперфильда» и «Лавки древностей». Достоевский умудряется ещё параллельно читать (ибо читает с необыкновенной быстротой) «Былое и думы» Герцена .
На втором томе «Отверженных» Гюго ( "Сегодня я весь вечер читала " Mis", и когда пробило 1/2 двенадцатого - обыкновенное время, когда я отправляюсь спать, то Федя меня погнал ложиться, сказав, что я могу дочитать и завтра ее. Я простилась с ним и отправилась в другую комнату, где и дочитала главу <...> " - запись в Дневнике от 5 июня) и ближе к концу «Николаса Никльби» Диккенса Анна Григорьевна определённо понимает, что беременна. Они и радуются этому - и у Фёдор Михайловича это будет первый ребёнок - и очень опасаются за будущее. Денежные обстоятельства их совсем стесненные - долги Достоевского кредиторам почти 10 тысяч рублей, Катков не торопится высылать очередную часть аванса под «Идиота» (и так много выдано), а роман пока не пишется никак (Фёдор Михайлович давно привык писать в одиночестве и своём кабинете). Никакие опасения и радости, впрочем, не могут отвлечь будущего "оплота русской литературы" и его супругу от чтения книг - наутро после новости о беременности жены они вновь спешат в библиотеку ("Пошли на почту. Писем нет. Отобедали и, взяв из библиотеки книги, пошли домой..." - стенографирует Анна Григорьевна 7 июня).
Впрочем, некоторые изменения в библиотечных предпочтениях Анны Григорьевны происходят (многие знают, что у беременных меняется характер и даже вкусовые предпочтения) - в библиотеке молодая женщина все больше смотрит на рыбок и черепах ("Пошли обедать, а потом в библиотеку. Здесь у Hainze есть акварий, в котором находится очень много маленьких рыбок золотых, головастиков и улиток, так что, когда мы приходим, то я всегда очень интересуюсь ими и долго их рассматриваю. Сегодня прибавились две черепахи, очень миленькие, которые выползли из воды и сели на камень" - пишет Анна Григорьевна 14 июня).
Скоро ее невинные увлечения закончатся. 18 июня они получат долгожданный денежный перевод от издателя Каткова, и еще через несколько дней, сдав увесистую стопку книг в библиотеку, они отбудут в игорный Баден с тем, чтобы, как надеялся Федор Михайлович выиграв там какую-то недостающую для нормальной жизни сумму, переехать на некоторое время в Женеву. Так что далее Анне Григорьевне придется описывать в дневнике катастрофические 5 недель на рулетке, даже во время которых, как Вы уже, вероятно, успели предположить, они не переставали приобщаться и к "высокой литературе", и к просто литературе, и к публицистике.
О том, какие книги Достоевский и его жена читали в последующие четыре месяца своего первого путешествия за границу, в моей следующей статье.
При подготовке статьи использованы материалы из книги "Воспоминания" Анны Григорьевны Достоевской, а также из ее расшифрованного в середине пятидесятых годов 20-го века стенографического дневника (Достоевская А.Г. Дневник 1867 года / Изд. подг. С.В. Житомирская)