Посмертные маски — одни из самых загадочных ритуальных атрибутов. В России с середины XVIII века их изготавливали лишь для очень известных людей — от Александра Пушкина до Владимира Высоцкого. Сегодня заказать изготовление посмертной маски усопшего может любой желающий, правда, есть одна загвоздка: пересчитать тех, кто оказывает такие услуги в Москве и Подмосковье, можно по пальцам одной руки. Мне удалось встретиться с Алексеем Аносовым, одним из таких уникальных мастеров, и выяснить все секреты его древнего и таинственного ремесла.
Предыдущую часть интервью с Алексеем Аносовым можно прочитать здесь.
Раз вы делаете негативы дома у усопшего, наверное, вам нужно возить с собой массу всякого оборудования?
Алексей Аносов: Все оно спокойно помещается в большой туристический чемодан. Главное — это много альгината и гипсовые бинты, они и весят больше всего. Чтобы получить саму маску, негатив-форму нужно залить каким-нибудь материалом.
У скульптурного гипса есть недостатки: со временем он набирает влагу и легко раскалывается.
Вместо него я использую пластикрит — акриловую смолу, в которую добавляю мраморный порошок. Получается такой гибрид камня и пластика. Через 4–6 часов он застывает и готовую маску (позитив) можно вынимать — она готова.
Говорят, что в моду входят посмертные слепки рук, это так?
Такая практика есть, это правда. Негатив для них получается просто: рука покойного (ее держит мой ассистент, а самого усопшего для процедуры усаживают на каталку) опускается в емкость с разведенным альгинатом и спустя несколько минут вынимается оттуда, когда он застывает. И все — форма готова. Остается залить ее пластикритом — и получится слепок руки.
Лучше всего снимать негатив с руки покойного сразу после смерти, пока не наступило трупное окоченение. Тогда руке можно придать нужную форму — скажем, сложить ее так, как будто она держит ручку или карандаш. Если правая рука у покойного не повреждена, чаще снимают ее.
А еще любопытно, что посмертные слепки рук люди чаще держат дома, тогда как маски — в колумбариях, вместе с урнами. Думаю, это потому, что на маски смотреть психологически сложно, потому дома не все готовы их хранить.
А слепки с живых людей вы снимаете?
Я делаю слепки с ручек и ножек новорожденных и маленьких детей — на них есть спрос, а технология ничем не отличается от посмертных слепков. Правда, у этих слепков есть особенность: обычно клиенты заказывают их не из пластикрита, а из металлов. Я делаю обычный слепок-позитив и отдаю его литейщику, который по нему отливает свою копию из бронзы или латуни.
Потом гальванщик может покрыть ее золотом — и получится дорогая памятная вещь. Иногда таким же образом отливают и посмертные слепки, но это делается редко: ведь отлить что-то в металле стоит денег.
К примеру, если обычная посмертная маска стоит 60 тысяч рублей, то отлитая в латуни и покрытая золотом — уже 150 тысяч. Кроме того, отливка слепка в металле занимает много времени, и полностью готов он только к 40-му дню со смерти человека.
Были ли у вас какие-то «выдающиеся» заказы? Может, кто-то хотел маску из чистого золота?
Нет, такого не припомню — ни из золота, ни из серебра. Зато как-то раз ко мне приехал человек и попросил сделать его маску. Я удивился: зачем? Стал выяснять.
Оказалось, он захотел устроить розыгрыш на свой день рождения — загримироваться под покойника и лечь в гроб. А маска была ему нужна для антуража.
Я от заказа отказался: как-то это неэтично, что ли, — делать слепок для шутки. Хотя вообще маски с живых людей снимают: скажем, портрет композитора Листа как раз с такой писали.
Усы слепку не помеха
У снятия маски с каждого покойника есть своя специфика — к примеру, усы и борода требуют особого внимания: вначале их покрывают лаком для волос, и только потом — вазелином.
А вот прическа никакой роли не играет — на маске она все равно не отображается. Мусульмане из религиозных соображений заказывают только руки.
И у усопших детей посмертные маски тоже почти никогда не снимают: смотреть на такие изделия очень тяжело для родителей. Хотя недавно у меня было два таких заказа — может, новая тенденция, кто знает?
Есть ли такие покойники, с которых нельзя сделать слепок в принципе?
Бывает, что онкобольные после смерти практически моментально высыхают из-за так называемой раковой кахексии — резкой потери веса.
У них из-за этого может очень сильно деформироваться лицо, а кожа стать сухой, пергаментной. С таких покойников снимать маски не всегда получается — они будут просто не похожи на лицо при жизни.
Чтобы у клиентов не было претензий, я всегда фотографирую усопшего: в любом случае можно сопоставить снимок и маску и доказать, что искаженное лицо — это не моя вина.
Работая выездным бальзамировщиком, вы снимаете с покойных негативы на дому. А если тело увезут в морг, но поступит заказ — как быть?
Выехать в морг я всегда готов, но прошу представителей покойного договориться с санитарами, чтобы меня туда пустили. Понятное дело, что договориться — это значит дать денег.
Но даже если клиенты «договорились» с моргом, иногда санитары говорят мне «до свидания». Это интересная деталь: обычно ритуальщики друг другу так не говорят — мы используем слово «прощай».
Если сказали «до свидания» — значит, санитары хотят получить деньги — помимо тех, что уже получили от клиентов, — еще и непосредственно с меня.
Люди из-за кризиса стали реже заказывать маски?
Нет, на мою работу кризис никак не повлиял. В месяц у меня всего 1–2 заказа — совсем немного, но так было всегда. Правда, если заказ мне приходит — я сразу же выезжаю к клиентам, и не важно, днем это происходит или ночью. Ведь чем быстрее будет проведено бальзамирование и снят негатив с лица, тем лучше.
Были ли у вас какие-то знаменитые клиенты?
Богатые люди пользуются услугами собственных ритуальных специалистов. Если кому-то из элиты понадобится посмертная маска — просто пригласят известного скульптора, и он ее отольет. К примеру, маску с Владимира Высоцкого — ту самую, которую недавно продала Марина Влади, — снимал скульптор Юрий Васильев.
Экземпляр Влади отлит из бронзы с серебром, но это не первый слепок, а где-то четвертый. То есть вначале была первая маска, с нее сняли негатив, сделали вторую — и так четыре раза. Причем с каждым шагом мелкие мимические черты Владимира Семеновича — в том числе поры и морщины — постепенно терялись и на экземпляре Марины Влади уже сильно размыты.
Всего, насколько я знаю, есть еще 5–6 копий посмертной маски Высоцкого: одна — у его сына, Никиты, вторая — у Юрия Любимова, другие — у кого-то еще. Конечно, ритуальная маска известного человека — это большая ценность, но продавать ее, как мне кажется, дурной тон: это все же дань памяти человеку и семейная реликвия, а не способ получения дохода.
Если статья вам понравилась, ставьте лайк, подписывайтесь на мой канал, чтобы не пропустить следующие материалы. Спасибо, что дочитали эту статью до конца!
#посмертные маски #ритуальные услуги #похороны