Он проявился в ходе недавних экспериментов по организации труда, когда управляющие останавливают конвейер, бригады рабочих сами ставят задания, и время от времени рабочие осуществляют смену деятельности, вместо того чтобы делать постоянно одно и то же. Инновации подобного рода могут широко распространиться только при наличии прошедших перевоспитание рабочих и граждан. А такое предположение лежит в основе понятия «воспитание» в наставнической системе.
Велико расстояние, отделяющее веру Адама Смита в эффективность разделения труда от веры наставнической системы в производительность прошедших «воспитание» новых людей. И тем не менее ни Смит, ни его последователи в рыночной идеологии никогда не забывали полностью об индивидуальных стимулах. Действительно, большей частью обычная аргументация рыночной системы зависит от постоянно действующих, конкретных и сильных индивидуальных стимулов в денежной форме. За последнее время как движение за «человеческие отношения в промышленности», так и возродившийся интерес среди профессиональных экономистов к источникам экономической эффективности и инновации вновь усилили внимание личной изобретательности и творческим способностям27. Известное и в остальном мире представление наставнической системы об энергии и находчивости как результате «воспитания» не может быть отвергнуто как нечто нереальное. Оно ставит своей задачей революционное преобразование человеческой энергии путем эффективного использования того, что в других системах во многом не учитывается.
Гуманная система?
Время от времени реально существующие системы, в рамках которых находится место для наставнического видения, также прибегают к жесточайшему насилию. Например, в середине 70-х годов новые коммунистические правители Камбоджи осуществляли насильственные массовые перемещения населения, применяли принудительный труд, совершали политические убийства, уничтожали поголовно целые деревни. СССР и Китай уже оставили позади самые худшие акции подобного рода — но, может быть, и нет. В любом случае все они продолжают практиковать поголовное устрашение населения. Обладая монополией на коммуникации и повсеместно охватив население своими посланиями, наставническая система имеет такой потенциал тирании, который до сих пор не был в полной мере использован ни Сталиным, ни Гитлером, ни Мао Цзэдуном.
Можно быть циничным в отношении самих наставнических устремлений — ведь во всем мире те, кто жаждет власти, ищут новые способы замаскировать это желание. В комментарии о тенденциях к «демократии участия» на западных торгово-промышленных предприятиях звучит восхищение революционными последствиями такой демократии: «Получившая широкое развитие... инициатива по проблемам производства со стороны рабочих и профсоюзных деятелей равнозначна настоящей революции в вопросах организации. Она требует, чтобы менеджер думал и действовал в терминах лидерства, а не власти и контроля». Но из заключения становится очевидным обман: «Это не означает, что он [менеджер] сейчас в меньшей степени контролирует организацию, чем раньше»28. Если уж власть на либеральном конституционном Западе укрывается за риторикой об «участии» и инициативе, стоит ли удивляться тому, что она замаскирована в наставнической идеологии.
И тем не менее следует отдать должное некоторым очевидно гуманным элементам наставнического видения социальной организации. Несмотря на массовые казни в начале пребывания у власти, Мао Цзэдун в своей позднейшей практике перевоспитывал, а не казнил снятых лидеров; маоистская мысль делает упор на спонтанность и сознательность, а не на технологию29. Трудно считать простой риторикой высказывание Мао Цзэдуна: «Самое ценное на свете — человек»30. В некоторых отношениях столь же гуманное, как любое другое великое видение человека в истории человеческих устремлений, видение «воспитанных» граждан привлекательно во многих отношениях — в некоторых аспектах более привлекательно, нежели человек рыночной системы, даже если в Китае эта тенденция уже идет на спад.
Если воспринимать наставническую систему как набор устремлений, ее надо сравнивать с либеральными демократическими устремлениями к правлению путем убеждения, так как либеральные демократы считают свое туманное видение ненасильственного правления особо ценным для саморазвития индивидуума. Мы увидим, что они тоже постулируют появление «нового человека», который формируется не исключительно государством, но рождается из соревнования идей.Организация политико-экономической системы, опирающейся на власть, а не на рынок, в определенных аспектах является достаточно негибкой. Я не высказываю здесь оценку, поскольку эффективность власти во многих других отношениях можно значительно повысить, а эффективность рынков — нет. Но требуется понять, каковы же те конкретные черты власти, которые можно назвать негибкими. Те, кто понимает данную проблему, обходятся без эмоциональных высказываний на тему капитализма и социализма. Рассматривая эти аспекты, мы заодно проведем предварительное изучение коммунистических систем. Эти отличительные черты — все равно, что рука с одними большими пальцами («начальниками»), — характерны для коммунистических систем. Сравнимые, хотя и иные недостатки рыночных систем будут рассмотрены в следующей главе. Таким образом, этот раздел книги составляют вместе нечто вроде вводного курса по известным нам слабостям авторитарной и рыночной систем; по прочтении данных глав ваше представление об этих системах будет гораздо более четким*.
Мы начнем с простой, но широкой и абстрактной характеристики двух ключевых проблем политико-экономической организации. Конкретно речь идет о том, что во всех обществах перед людьми стоит как общая проблема рационального выбора, так и частная проблема выбора экономического. Давайте теперь конкретизируем этот тезис.
Общая задача рационального выбора
Мозг человека не всегда успешно справляется с проблемами1. Поэтому для решения проблем людям нужна помощь в виде приборов, процессов и институтов — таких, как бумага, ручка, письменность, наука, специальные приемы вроде двойной бухгалтерии, административный аппарат, законодательные представительства и рынки.
На одном уровне социальные проблемы кажутся простыми. Чтобы накормить голодного ребенка, не требуется изощряться в искусстве решения проблем. Но люди усложняют процесс. Не все хотят кормить голодных, те же, кто хочет, желают свести принуждение к минимуму (как и налоги, за счет которых оплачивается то, что должно быть сделано). Бывает и так, что никто не хочет ничего делать, если эти действия усилят власть государства или причинят какое-либо из многих возможных неудобств. Таким образом, в любой политико-экономической системе возникают бесчисленные возражения против какого бы то ни было возможного решения проблемы. Выражаясь цветисто, все решения должны удовлетворять множеству критериев. А это чрезвычайно трудно.
Для того чтобы справиться со сложными ситуациями, представители иерархии и бюрократии расчленяют проблему на несколько более мелких, в решении которых можно опереться на знания специалистов, и рационализируют порядок решения вопросов, применяя к различным категориям проблем стандартные решения. Новые быстро развивающиеся математические и компьютерные методы, помогающие принимать рациональные решения, расширили возможности иерархии-бюрократии.
Тем не менее иерархия и бюрократия не справляются. Возможности человеческого мозга остаются прежними. Даже при условии специализации навыков должностные лица, принимающие решения по конкретным узким вопросам, не в состоянии обработать большое количество необходимой им информации. Им все так же не хватает способностей для разработки соответствующей политики. Мешает им и сложность оценки альтернативных вариантов. Например, Комиссия по торговле между штатами США, в функции которой входит регулирование тарифов и услуг на транспортные перевозки между штатами, не в силах предсказать последствия изменения структуры тарифов для страны. Комиссия не сумела разобраться во внутренних экономических взаимосвязях США и не смогла подготовить для конгресса рекомендации о рационализации транспортной системы. Она еле-еле справляется со сложнейшим вопросом о том, из каких ценностей должны исходить США при регулировании транспортной политики, и каковы должны быть внутренние взаимосвязи между этими ценностями.