Летняя активизация военных в Афганистане, выход отрядов запрещённого в России движения «Талибан» к границам стран Центральной Азии – Туркменистана, Узбекистана и Таджикистана – породила ряд панических прогнозов и предположений. Мол, не сегодня – завтра воинственные джихадисты перемахнут чрез Аму-Дарью и Пяндж, «взорвут» бывшие советские республики Средней Азии с их слабыми коррумпированными режимами, двинутся на Киргизию и Казахстан, а там уже и до Астрахани и Омска недалеко. В общем, «шеф, всё пропало, гипс снимают, клиент уезжает», что делать – совершенно непонятно.
Но есть ли основания для алармизма? Попробуем разобраться.
Прежде всего, надо заметить, что война в Афганистане длится уже не первое десятилетие. После вывода к 1989 году советских войск и падения через три года режима Наджибуллы дорвавшиеся до власти моджахеды ввергли страну в перманентную гражданскую войну, усугубляемую пёстрым этноконфессиональным составом страны. Движение «Талибан» (буквально – ученики религиозных училищ) зародилось в 1994 году в лагерях афганских беженцев в Пакистане, отражая стремление основного – пуштунского – этноса к восстановлению централизованного государства. Придя к власти в Кабуле в 1996 году, талибы начали восстанавливать порядок достаточно жёсткими методами, основанными на радикальных религиозных установлениях.
Военная интервенция США и НАТО в 2001 году привела к военному поражению движения «Талибан» – как оказалось, временному. Многолетняя поддержка американцами и их союзниками марионеточному режима в Кабуле вовсе не означала отказа от контактов с их противниками. В феврале 2020 года администрация Трампа достигла соглашения с талибами о постепенном выводе из Афганистана американских войск, и нынешние события во многом связаны с переносом сроков завершения этого процесса. Немаловажно и то, что движение «Талибан» не является некоей однородной массой. Специалисты по региону выделяют как минимум три (а то и больше) объединений по племенному принципу, степени религиозного радикализма, внешнеполитической ориентации и т.д. Также имеются основания полагать, что за десятилетия частичной американской оккупации они завоевали определённые симпатии за пределами традиционного пуштунского ареала – в частности, среди таджиков на северо-востоке Афганистана. Это и некоторые другие обстоятельства ставят под большой вопрос возможное воссоздание так называемого «Северного Альянса», поддержавшего на рубеже 1990-х – 2000-х годов американскую интервенцию в Афганистане.
Да и политический контекст с тех пор серьёзно изменился. Заявления ряда американских экспертов о конце движения «Талибан» имели откровенно глупый, пропагандистский и несерьёзный характер. В начале 2020 года соглашение с американцами подписали в столице Катара Дохе представители так называемого «умеренного» крыла талибов, опирающихся, тем не менее, на серьёзную вооружённую силу; они же ведут активные переговоры в Москве и Тегеране, уверяя своих собеседников в отсутствии каких-либо планов внешней экспансии.
Как отмечает специалист по региону, доктор исторических наук Александр Князев, смысл наступления талибов состоит в том, чтобы приобрести в ходе намечающихся переговоров о переделе власти в Афганистане побольше дивидендов. Возможно, они намерены диктовать свои условия формирования будущего коалиционного правительства. При этом, обращает внимание эксперт, несмотря на очевидные успехи, противникам официального Кабула
«не удается захватить ни одного крупного города, тем более ни одного города имеющего большое политическое, экономическое и военно-стратегическое значение и не удалось установить серьезного контроля над основными коммуникациями в стране».
Что касается американцев, уход которых в реальности носит условный характер (в Афганистане остаются частные военные кампании), то перед ними никогда не стояло задач по установлению полного мира в стране, известной как «кладбище империй».
«Для них важно, чтобы Афганистан оставался умеренно нестабильной территорией, но желательно, – с их точки зрения – чтобы эта существенная конфликтность как-то управлялась с американской стороны»,
– полагает Александр Князев.
Какова в этой достаточно запутанной и быстро меняющейся ситуации логика действий Москвы? С одной стороны – это постоянный контакт с Ташкентом, Душанбе и другими партнёрами в Центральной Азии, в рамках как ОДКБ, так и двусторонних военно-политических связей. С другой – выяснение намерений талибов, в том числе путём непосредственного диалога с этим афганским движением, пользующимся поддержкой значительной части населения страны. Напомним, московская переговорная площадка по Афганистану предполагает участие самых разных сил – от бывшего президента Карзая до представителей катарского офиса движения «Талибан», неоднократно посещавших российскую столицу. Так, в ходе мартовской конференции в «Президент-отеле» за одним круглым столом можно было увидеть самые разные лица, включая посланцев «Исламского Эмирата Афганистан» (так называют свою страну те самые талибы).
«В Афганистане стоит выбор между ИГИЛ (запрещено в России) и этим радикальным движением, – отмечает исламовед Роман Силантьев, имея в виду «Талибан». – Других сил там не осталось. В такой ситуации выбор очевиден. «Талибан» организация хоть и террористическая, но менее опасная, чем ИГИЛ».
Добавим к этому, что иная исходящая из Афганистана опасность наркотрафик (с которым талибы в своё время боролись), значительно возросший за годы американской оккупации страны. И как бы ни относиться к тем или иным силам, претендующим на власть в Кабуле и в стране в целом – очевидно, что действовать предстоит исходя из реально складывающейся обстановки. Ведь направлять в Баграм и за Гиндукуш очередной «ограниченной контингент», воспроизводя как неудачный позднесоветский, так и куда более провальный американский опыт, теперь уже никто явно не собирается.
А что думаете о внешней политике РФ на афганском направлении вы? Пишите комментарии, будьте в курсе, подписывайтесь на наш канал!