10.2
"Золотое море" вокруг Герна, и даже сама гора, разом куда-то исчезли, но исчезло и черное клубящиеся облако вокруг Нелли. Все пространство было заполнено золотисто-янтарным сиянием, в воздухе витал запах сосновой смолы, и даже, казалось, был слышен шум ветра ветвях. Кто-то подошел к нему сзади. Герн почувствовал, как мягкие теплые женские руки обнимают его, ощутил легкое дыхание на своей саднящей от раны щеке, увидел на своей груди белые узкие ладони с длинными пальцами, украшенными множеством тонких причудливых колец, широкие расшитые золотом белые рукава.
- Никто, - прошептал нежный, пронизанный теплом и любовью, голос у самого его уха. - Никто после меня не отдавал себя в жертву Великой Горе. Никто не был готов пожертвовать самой душой своей для Этого, и поэтому никто так и не узнал ее истины. И что стало с ними всеми? Жалкие золотые пылинки, носимые ветрами вселенной... Лишь отдавший все – что-то приобретет. Я не отпущу тебя, - Она крепче прижалась к нему. - Мы вечно будем вместе.
Герн повернул голову и увидел красивый правильный женский профиль со спадающими на плечи медно-рыжими волосами.
Она посмотрела на замершую от ужаса Нелли, и на лице Ее отразились печаль и сострадание.
- Жалкое существо, - сказала Она ей. - Возрадуйся, ибо конец твой будет не так жесток и мучителен, как тот, что ты для себя выбрала. Он будет подобен сну, снисходящему в жаркий летний полдень.
"Дура! Дура! Дура! - тем временем думала Нелли. – Это же нужно было так расслабиться! Решить, что раз это ученик друида, то и опасаться нечего! А ведь Мэтр говорил, что эти самые ученики способны случайно призвать что-нибудь действительно опасное! И вот теперь я стою здесь, как дура, а под рукой нет и самого плохонького покойника! А ведь я могла использовать даже графа - ведь это было одно из лучших моих произведений. А что мне делать теперь - мне некромантке без живого мертвеца?!"
Но она, конечно, зря переживала. Будь у нее в тот момент покойник даже в пять раз лучше графа, ей было не остановить проснувшиеся силы Старого Мира. Она так и не поняла, с чем имеет дело, когда ее сознание растворилось в смолисто-золотом мареве, а тело осело на пол комнате замка.
- Мы действуем по обстоятельствам, Госпожа моя, - голос Лоркан прозвучал из янтарной пустоты и вот уже, словно с неимоверным усилием, появился контур существа из огня и воды.
Лоркан приклонила колено.
- Желание отдать себя всего своему делу бывает необыкновенно велико, но не всегда это бывает хорошо для дела.
- Не всегда, - согласилась Тьель. Нахмурившись, Она сделала шаг к Лори. - Кто ты?
- Я храню Твою Гору, Госпожа моя. Во всяком случае, пытаюсь.
Они взялись за руки и долго смотрели друг другу в глаза.
Под взглядом Тьель Лори чувствовала себя, словно под лучами теплого весеннего солнца и, одновременно, захлебывалась, тонула в могуществе, воле и глубине сознания Старшего Духа. Она была готова к этому, в конце концов, и Серебряная Шкура, и даже Снежок были такими… и она так часто блуждала в потоке… но это было уже слишком. Она понимала, что не может этого выдержать, но чувствовала, что не имеет права раствориться или отступить, что это будет предательство не только по отношению к себе, но даже по отношению к Госпоже Цветов.
Тьель улыбнулась, прикрыла глаза и отпустила ее руки.
- Ты права, - сказала Она. – Вы не принадлежите себе. И время мое еще не пришло. Прощай – береги их.
Тьель поцеловала Лоркан в лоб и исчезла.
Золотой туман рассеялся. Герн и Лоркан увидели вокруг себя комнату принца, бледного как полотно Рольфа, неподвижно застывшего над лежащим на полу телом Нелли и…
- Давно хотел спросить, когда это люди научились использовать руны?
В дверях стояли двое с длинными до пола белоснежными волосами и в таких же белоснежных и длинных мантиях. Их лица в этом обрамлении казались полупрозрачными и светящимися насквозь, как буквы на той бумаге, что Лоркан показывала Герну в библиотеке.
Лори покачнулась, оперлась о спинку ложа и встретилась взглядом с широко распахнутыми глазами удивленно оглядывающегося принца. Она подмигнула ему. Затем перевела взгляд на альвов, наградила их кислой улыбкой и нетвердой походкой направилась к своему платью.
- Чему только не научишься, - сказала она, - разруливая те игры, что Университет постоянно затевает возле Горы. – Я бы еще поняла, если бы это шло от олухов из Совета, я бы, пожалуй, даже поняла, если бы от моей мамочки, но вы то, вы то… господин мой Лоувейн… вы меня убили. Хотя я и не удивлена.
Лоркан нагнулась за платьем, но не смогла сохранить равновесие. Тот из альвов, что выглядел выше и надменнее, одним движением от самой двери оказался рядом и поддержал ее.
- Господи, Лори! Что ты творишь?! Твоя мать будет вне себя!
- Из такой ерунды, - спросила Лоркан, странным образом оказываясь внутри платья и принимая нормальный человеческий вид. – Сильно сомневаюсь.
Нелли на полу пошевелилась. Альв еще одним движением снова оказался у двери. Нелли поднялась с пола, держась за голову.
- Она жива! Жива! – воскликнул Рольф.
- Непостижима Тьель в милости своей, - устало вздохнула Лоркан.
- Адепт Нелли, - сурово и официально произнес высокий альв. – Ваш контракт был признан советом неправомочным. Прошу проследовать за мной для дальнейшего разбирательства.
- Но… сэр… этого не может быть… - пробормотала Нелли.
- Бедная девочка, - снова вздохнула Лоркан, садясь в кресло.
- В это время противоположная дверь распахнулась, и в комнату влетел Дзанни. Увидев альвов, он немедленно упал на одно колено.
- Учитель… - обратился он к тому альву, что был пониже.
- Ты хорошо поработал, ученик мой, - отозвался тот. – Совет принял решение повысить тебя. С этой минуты ты назначаешься личным письмоводителем мэтра Лоувейна.
- Но сэр… - было видно, что Дзанни готов с жаром возражать, он поднял глаза на своего учителя, но, лишь встретившись с ним взглядом, тут же опустил их. – Да сэр, - тихо сказал он.
- Идемте! – мэтр Лоувейн развернулся и растворился в воздухе.
Вслед за ним исчезли Нелли и Дзанни. Второй альв, так же как перед этим мэтр Лоувейн, одним движением оказался рядом с Рольфом и положил ему руку на плечо.
- Вы тоже, - сказал альв.
И они исчезли вместе.
Герн, наблюдавший всю это сцену в молчании, повернулся к учителю.
- Что это было? - спросил он у Лори.
- Это были мэтр Лоувейн – личный секретарь главы университета, то есть моей матушки, и мэтр Фловен, ранее работавший здесь доктором и оставивший те записи, на основе которых ты варил зелья для этой девочки.
- И что теперь?
- Теперь… теперь мы можем вернуться домой.
- То есть ты хочешь сказать, будто веришь, что это конец истории?
- Нет, конечно, - улыбнулась Лори. – Но мы сделаем вид, что в это поверили.
***
- И они непременно настаивали, чтобы вино было с южного склона Горы, - деловито говорил представитель торговой гильдии. Он прошуршал страницами блокнота.
- Можете не рассказывать, - отрезал управляющий. Он стоял, широко расставив ноги и заткнув пальцы за широкий кожаный ремень, с таким решительно свирепым выражением на лице, словно собирался защищать огромные из лучших сортов дерева бочки с вином. - Мы долго ведем торговлю с вашей гильдией и, насколько я понимаю, всегда были довольны друг другом. И то, что наше вино не должно попасть в руки магов, тем более некромантов было основным и единственным серьезным условием, и мы от него не отступимся! Верно, я говорю, граф?
Этот вопрос отвлек Троу от неслышного для его спутников разговора с летучей мышью, притаившийся за бочками в нише подземелья - там, где свет факелов не мог до нее достать. Впрочем, эта беседа носила скорее светский характер: все, что он хотел знать о жизни в этом винном подвале - Троу знал и так. Он взглянул на управляющего своих виноградников: уже не молодого крепкого низкорослого человека со слишком уж длинными руками и ногами, наводившими на мысль о родстве с болотниками, хотя, насколько Троу мог судить - мало кто из ныне живущих людей мог похвастаться полным отсутствием волшебной крови, тем более в деревне. Старика он знал еще с пеленок - характер у того был настолько преданный и добродушный, что его часто в шутку называли сторожевым псом. Управляющий и в правду, словно верный пес, умел понимать хозяина с полуслова - даже без слов, но характер при этом имел настолько вспыльчивый, что, защищая интересы сюзерена, он часто перегибал палку. Старик и сам знал об этом и вот теперь косился на него, желая получить одобрение.
Чтобы подбодрить его, Троу кивнул и улыбнулся.
Увидев это, торговый представитель недовольно засопел и снова зашелестел блокнотом.
- Но заказ действительно большой! - сказал он. - По сто бутылок двухсотлетней и столетней выдержки и еще сто молодого вина нынешнего сезона!
Троу криво усмехнулся носкам своих туфель:
- Эта старая шутка уже успела приесться. Так им и передайте.
- Никаких шуток, ваше сиятельство! - воскликнул торговый представитель. - Они платят по сто золотых за бутылку! Итого...
- Тридцать тысяч золотых за всю партию минус налоги и путевые расходы - то есть двадцать три восемьсот моей и четыре двести вашей чистой прибыли, но, к сожалению для Вас и ваших некромантов, я уже заключил сделку на все вино этой категории по стоимости в полтора раза выше с очень старым и ценным для меня клиентом - так что тут уже ничего не сделаешь.
Представитель заметно понурился, топчась на месте, видимо мучительно соображая, что делать дальше.
- Бедняга, - пискнула из своего схрона летучая мышь. - Он между вами, как между двух жерновов.
Троу улыбнулся.
- Да, кстати, - обратился он представителю. - Передайте вашим друзьям некрофилам, что если с моими дорогими партнерами что-то случиться, я буду так расстроен, что немедленно приму меры и спрашивать буду в первую очередь с них.
Эти слова заставили представителя приободриться.
- Приятно видеть такое понимание, - сказал он с улыбкой, ведь именно это он и хотел услышать. Представитель знал графа достаточно долго, чтобы понимать, что вин старшей марки он не получит. Но обещание протекции, о которой он, как будто не просил, и было основной целью его визита. - Но по поводу других сделок мы, я думаю, договорились.
- Разумеется, - улыбнулся Троу, той учтивой, но себе на уме улыбкой опытного купца, которая всегда производила впечатление на торговых агентов и представителей. - Если Вы будете так любезны, и зайдете после обеда в приемную, то господин Йоргиль с удовольствием оформит ваши бумаги.
Йоргилем звали старика управляющего.
При упоминании об обеде торговый представитель взглянул на часы и заторопился - до его окончания оставалось меньше часа, а после этого времени было трудно уговорить кухарку даже намазать бутерброд.
Конечно, самого графа этот строгий регламент его замка совершенно не касался. Он ел настолько мало, редко и без аппетита, что стоило ему лишь намекнуть на какое-то блюдо, как вся прислуга тут же принималась метаться как сумасшедшая: доставать ингредиенты и готовить его в нескольких вариантах. И дело было вовсе не в капризном характере их господина, напротив, он был даже слишком неприхотлив. Но очарование этого человека было настолько велико, что даже случайные люди вспоминали его не иначе, как с теплотой. Собственные же вассалы любили его нежно, как ребенка, и уважали с почтением, достойным короля. Тем более, что он дал им гораздо больше чем деньги, приятную улыбку и дружескую манеру обращения - он дал им стабильность и мир: вещи бесценные и почти мифические в землях, сотрясаемых не только постоянными междоусобицами мелкопоместных владык, но и бедствиями куда более серьезными - такими, как схватки между магами, волшебными народами и демонами. И, несмотря на смрад смерти, гарь пепелищ и беженцев, что постоянно приносило из других провинций, они могли быть уверены, что их внуки и правнуки будут спокойно работать на тех же виноградниках и жить в тех же домах, что их деды и прадеды.
Граф и управляющий неторопливо вышли из погреба на свет Божий вслед за выскочившим, как пробка из бутылки, торговым представителем.
Троу, как всегда, непроизвольно вздрогнул, прикрыл глаза ладонью и... улыбнулся. Его глаза слишком хорошо видели в темноте, чтобы спокойно смотреть на свет и, тем не менее, он был рад видеть солнце. Уже больше двухсот лет прошло, а он, выходя днем на улицу, испытывал все то же чувство трепета, что и в тот раз...
В то время зимы были гораздо холоднее. Над тем местом, где сейчас стоял его замок, а тогда лежали обломки корабля, вечно бушевали метели. Но в тот момент снег перестал, и ветер утих, и ровный золотистый свет лился сквозь тонкую равномерно-белую завесу в небе, и лишь легкая снежная пыль кружила в воздухе...
Он был готов к тому, что рассыплется в прах, как только свет дня коснется его кожи, или к тому, что глубокие черные ожоги начнут расходиться по всему телу, как это было, когда он, очнувшись после того ужасного эксперимента, попытался выбраться из окружавшей его обители смерти. Но в этот момент ему было все равно, он был уверен, что обязан вынести на свет эту потерявшую сознание девочку. Тогда он не понимал, откуда пришло к нему это чувство, лишь знал, что должен сделать это любой ценой.
Троу до сих пор казалось, что все это случилось лишь вчера: и бледный, но улыбающийся Лорик, и солнце, и очаровательный оскал Сохатого, и его мысли в своей голове, о том, как тот рад, что напарница справилась, и ему не пришлось лезть в эту мышиную нору.
Далеко в небе летело что-то напоминающее большую птицу. Троу и Йоргиль следили за ней, щуря глаза от света яркого зимнего дня.
- Что-то странное, сэр, - прервал молчание управляющий, неодобрительно качая головой. - Любая пташка, летящая мимо Горы, непременно залетит на Нее отдохнуть, а эта словно круг делает - старается не приближаться. И это уже не первый такой летун за последнее время.
- И впрямь, странная пташка, - отозвался граф, не скрывая особо своей неприязни к тому, что там летело.
- А вообще, Вы, конечно, скажете, что старый Йоргиль вечно ворчит и ерунду мелет, да только уж больно тихо в последние годы и спрос на дорогие сорта вин неуклонно растет - грядет такая война, какой уже давно не было, на вроде той с эльфами, что случилась, когда я еще пацаненком бегал.
Троу проводил взглядом «летуна». Он прекрасно знал, что это такое и куда летит.
- Да, ты прав старина, серьезная заварушка точно будет, - вздохнул граф. - Но на этот раз, может, обойдется малой кровью… - с надеждой добавил он.